Стивен Хантер - 47-й самурай
Нии увидел: клинок вошел в женщину наискось, чуть ли не небрежно, словно она состояла из одной жидкости, рассекая иод углом грудь по направлению к бедру, ускоряясь, поскольку усилие продолжалось. Однако все произошло так внезапно и хирургически чисто, что женщина не успела ни крикнуть, ни дернуться, ни даже понять, что с ней происходит.
Так же легко, так же быстро лезвие прошло через нее, рассекая внутренний ландшафт ее тела, ощущая меняющееся сопротивление различных тканей и эластичность кровеносных сосудов, твердость позвоночника, вязкую хватку кишок, и, наконец, последний рывок через кожу изнутри наружу. Поразительным образом, словно вопреки логике, вся левая верхняя четверть тела — рука, плечо, шея и голова — скользнула по влажному срезу и упала на землю. На лице женщины по-прежнему сохранялось удивленное выражение. Оставшиеся три четверти тела еще какой-то миг продолжали стоять, потом из жуткой резаной раны хлынул черный фонтан, колени неуклюже подогнулись — и все это рухнуло на землю. Тотчас же в тусклом свете натекла лужа черной крови.
— Да, — заметил Кондо Исами, — лезвие до сих пор очень острое.
Нии ничего не сказал.
— А теперь, малыш Нии, собери этот мусор и избавься от него. И когда будешь хоронить бедняжку, прочитай над ее прахом пару слов. Рассечь ее пополам было большим удовольствием.
Это называлось «кирисуте гомен», то есть «разрубить и бросить». Согласно статье 44 «Кодекса ста статей» 1650 года это было законное право каждого самурая.
Глава 17
ИНО
— Он говорит, — сказал Большой Эл, — что это не официальное заключение, а только набросок. Просто перепечатанные заметки.
— Значит, невозможно определить, достоверны ли эти бумаги. Это может быть подделка.
Они сидели в кабинете суши-бара «Добрые друзья», прибыльного заведения Эла Ино в Окленде. В городе и его окрестностях Элу принадлежали еще три суши-бара, два торговых центра, две пиццерии, две парикмахерские, три заправочные станции и два «Макдоналдса»; еще несколько заведений в Сан-Франциско и два-три в округе Кармел. Эл был мастер-сержантом морской пехоты в отставке. Боб вышел на него через знакомого в штаб-квартире морской пехоты, когда захотел найти специалиста по японскому языку. Эл Ино прослужил двадцать четыре года в разведке, причем большую часть этого срока — в Японии.
— Он так не думает.
— Почему?
— Он говорит: хотя это и не официальное заключение, оформлено оно как официальное. Ему довелось видеть немало подобных заключений. Он одиннадцать лет проработал следователем в отделе убийств полиции Осаки, ганни.
— Ну хорошо. А может быть, в Токио все обстоит по-другому.
— Ганни, поверь мне, в Токио все обстоит так же.
— Ладно, понял.
Они обсуждали документ, который несколько дней назад нежданно-негаданно доставил Бобу прямо на дом сотрудник крупнейшей японской почтовой компании. Быстро выяснилось, что адрес отправителя вымышленный, как и его имя — Джон Ямамото.
— Похоже…
— Ганни, это же японцы. Они очень дотошны. На каждом шагу над каждой «i» стоит точка, каждая «t» перечеркнута. Японцы все делают досконально, методично и с бесконечным терпением. Они работают как собаки. Вот как мне удалось постепенно прибрать к рукам пол-Окленда.
Под словом «он» в их разговоре подразумевался тесть одного из сыновей Эла Ино, переехавший в Америку, чтобы быть поближе к дочери. Боб никогда с ним не встречался, но Эл утверждал, что он лучший из лучших и знает японский преступный мир вдоль и поперек.
Боб снова посмотрел на документ. Состоящий из тридцати страниц, он обладал точностью и своеобразной красотой, присущими всему японскому: ровные столбцы иероглифов, расположенные на странице вертикально, ни одной помарки, ни одного исправления. Среди них грубые рисунки со стрелками, указывающими на то или иное любопытное место.
— Никаких имен?
— Никаких имен. Лишь сухие факты относительно обгорелых останков пяти человек, обнаруженных в Токийской префектуре тогда-то и тогда-то в таком-то месте. Пять мертвых тел, примечания, уточнения, некоторые вещи, которых он не смог понять.
— Не уверен, что я смогу вынести все это. Однажды, можешь ли поверить, мне пришлось присутствовать при эксгумации собственного отца, и я это выдержал. Не уверен…
Боб умолк. Ему нестерпимо хотелось выпить. Глоток саке пришелся бы очень кстати. Это бы его как раз успокоило. Эл Ино был не дурак насчет выпивки — Боб уже давно обратил внимание на бар в противоположном углу кабинета, полный бутылок. В каждой из них прятался рай.
— Ну да, это действительно тяжело, — согласился Эл. — Может быть, ганни, мне лучше подготовить для тебя выжимки. А ты ознакомишься с ними, когда будет настроение.
— Нет, я должен разобраться со всем сейчас. Только скажи, дело плохо?
— Есть один момент, о котором, готов спорить, ты не знаешь. Кем бы ни был тот убитый в доме, ему удалось прикончить одного из нападавших.
— Вот как?
— Ага, была кровь, и очень много. Она пропитала насквозь его брюки, и они не сгорели, потому что были очень мокрыми и были прикрыты телом. Так вот, группа крови и анализ ДНК не подходит ни одному члену семьи. Итак, хотя неизвестный доктор никак это не комментирует, похоже, объект кого-то хорошенько распотрошил, и, когда он сам упал, кровь пропитала его брюки. Тебе от этого стало хоть немного легче?
Боб удивился: да, стало.
«Молодец, Филипп Яно. Ты держался до конца. Ты защищал свою семью. Ты погиб, сражаясь. И забрал одного с собой».
— Ты удивлен?
— Нет. Нет. Он был настоящий самурай. Иначе и быть не могло.
Некоторое время в кабинете царило молчание. Боб подумал: «Господи, как же мне хочется выпить! Выпить за Филиппа Яно, за воина по имени Яно-сан, который погиб, как и подобает всем Тосиро Мифуне. Он был настоящим Тосиро с головы до пят».
— Ну а теперь давай за дело. Со мной все в порядке.
— Есть хорошие новости и плохие новости, — сказал Эл Ино. — Начнем с хороших новостей. Точнее, наверное, относительно хороших. В ту жестокую ночь было хоть какое-то милосердие. Члены семьи были застрелены. Пули калибра девять миллиметров, выстрел в голову, один или два. Кто-то бесшумно поднялся по лестнице и ходил с пистолетом из спальни в спальню, расправляясь по очереди со всеми. Так что, по крайней мере, не было ни боли, ни истязаний, ни изнасилований.
— Только убийства, — угрюмо заметил Боб.
— В жертву, обозначенную как «молодая женщина», стреляли дважды: первая пуля попала в подбородок, вторая — в голову. Судя по всему, убийца выстрелил в нее как раз в тот момент, когда она вставала, затем подошел к ней, еще живой, и выстрелил снова. В остальных случаях — мальчики и мать — все было чисто.
Боб обхватил голову руками. Господи, ну как же сильно ему хочется выпить! Боже, ему просто необходимо выпить. Он подумал о серьезной девушке Томоэ, о том, что она могла бы дать миру в качестве врача — заботливая, дотошная, обязательная, любящая отца и мать. Получила пулю сначала в подбородок, затем в голову. Она лежала в постели, увидела вошедшего убийцу, вероятно, успела понять, что происходит, что произошло с остальными…
— Есть еще что-нибудь?
— К несчастью. Ганни, с тобой все в порядке?
— Давай поскорее со всем покончим.
— Дальше — плохое.
— Если быть застреленным в постели — это хорошее, тогда… продолжай.
— Все жертвы были порезаны.
Боб недоуменно заморгал.
— Извини, не понял.
— Не в том смысле, в каком понимаем мы. Не «порезался бритвой». Не «черт, я порезал палец». Нет. Они были разрезаны.
— Господи…
— Я переведу. — Эл выбрал одну страницу, на которой были сделаны пометки желтым маркером, и начал читать: — «Все конечности и шеи рассечены. Туловища разрезаны наискосок и горизонтально. В двух случаях разрублены кости таза, судя по всему, одним рубящим ударом. Еще в одном случае ребра перерублены пополам приблизительно под углом сорок пять градусов к позвоночнику. Все позвоночники перерублены. Сделано это, по-видимому, тяжелым и необычайно острым мечом. Чистота среза в месте разделения костей позволяет предположить, что оружие двигалось со значительной скоростью; удар наносил очень сильный мужчина-правша. Кроме того, отмечены менее сильные удары; в некоторых случаях кости были не разделены полностью, а только проломлены, что позволяет предположить людей с менее развитой мускулатурой».
— Его ученики.
— Да. Гм, дай-ка посмотрю.
Эл подошел к книжной полке и достал книгу «Японский меч: душа самурая» Грегори Ирвина. Он пролистал страницы.
— Да, в бойне, совершенной в ту ночь, не было ничего случайного. Все было сделано строго в соответствии с четко прописанной методологией тысяча семьсот девяносто второго года. Вот, взгляни на рисунок. Это может быть любой из семьи Яно.
