Александр Бушков - Голая королева. Белая гвардия-3
— Ах, ты ж сволочь... — сквозь зубы сказал Мазур.
— Ну почему же? — с обаятельной улыбкой отозвался Флорисьен. — Я вам соврал лишь в одном: что приехать просит полковник. Зато о более важном сказал чистую правду: вы действительно прямо сейчас встретитесь с известной вам девицей...
Он прошел к двери, распахнул ее чуточку театральным жестом и сказал с явной почтительностью:
— Прошу вас, мадемуазель. Господин полковник проснулся, хотя и явно невесел...
И вошла Таня — в белых брючках и белой блузочке без рукавов, с распущенными волосами, выглядевшая свежей, очаровательной, веселой. Ослепительно улыбнулась:
— Кирилл Степанович, какая встреча! — и поморщилась. — Фи... В каком виде вы изволите встречать даму... Хотя бы трусы надели... А еще морской офицер военного флота...
Мазур промолчал, хотя внутри все так и кипело. Он видел из своей позиции, что его одежда небрежно брошена комом в углу, и там же лежит кобура с пистолетом.
Таня подняла брови в наигранном удивлении:
— Вы не хотите светски побеседовать? Зря. Могу вас заверить, у нас масса времени.
— И вы нисколько не боитесь запороться, ребятки? — спросил Мазур. — Мой заместитель знает, кто за мной приезжал. И потом... Насколько я знаю Мтангу, «зеленую линию» он и в самом деле надежнейшим образом защитил от ч у ж и х прослушек, но вот с в о ю не мог не воткнуть, такая уж у него натура.
— Это угрозы? — с любопытством спросил Флорисьен.
— Ну что вы, — усмехнулся Мазур. — Какие могут быть угрозы в моем положении? Мне и в самом деле интересно, как вы собираетесь выпутываться?
— Да никак, — безмятежно сказал Флорисьен. — Не будет необходимости. Вы, конечно, еще не в курсе, но всего, — он мельком глянул на часы, — всего полчаса назад Мтанга застрелился у себя в кабинете. Нервное перенапряжение, надо полагать. Револьвер был с глушителем, тело могли еще и не обнаружить... Что-то вы погрустнели, полковник? Что до вашего заместителя... На его месте я не предпринимал бы никаких шагов, ожидал бы вашего звонка. Встревожится он разве что с темнотой, не раньше наступления ночи... А впрочем, какая разница? У него теперь нет никаких возможностей — остался один Очеренго, но он улетел в Турдьевилль, его еще нужно отыскать, даже если жандармерия все же примется вас искать, то опять-таки не раньше ночи. Так что времени у нас масса. Так что положение у вас самое безнадежное, правда? Вы молчите из гордости, но по лицу видно, что согласны с этим неопровержимым фактом...
Таня, сидевшая с сигареткой на втором стуле, закинула ногу на ногу, красиво выпустила дым и сказала:
— Если уж полковник изволит гордо молчать, быть может, перейдете к делу?
В ее тоне не звучало ни малейших приказных ноток, но, судя по тому, как проворно Флорисьен швырнул окурок на пол, затоптал его ногой и вскочил, ясно было, что в этой парочке именно он играет подчиненную роль.
Едва он вышел, Таня сказала по-русски:
— Вот интересно, Кирилл Степанович... Отец к вам, красной сволочи, относится, в общем, отстраненно и равнодушно, зато я отчего-то люто ненавижу Совдепию и всех вас... Интересная психологическая коллизия, правда?
Он промолчал. Вернулся Флорисьен, сел, закурил, сказал спокойно:
— Если уж о деле — будем предельно откровенны. Поскольку есть лишь два варианта: либо вы покинете этот домик надежно перевербованным, либо вас вынесут холодным. Мне нужно знать все о системе охраны того этажа Лунного дворца, где расположены апартаменты Принцессы. Мне, что важнее, нужно знать, каким образом туда могут войти и, не вызывая подозрений, добраться до нее буквально дватри человека. Ну, а потом должным образом оформим вербовку. Бога ради, не вздумайте меня уверять, будто у вас к ней возвышенные чувства и большая любовь... Ничего подобного, верно? И бережете, трахаете вы ее исключительно по приказу начальства. Сразу скажу: если все пройдет успешно, вы остаетесь в стороне, без малейших подозрений с чьей бы то ни было стороны — хорошие специалисты для того уже разработали железную легенду. В нашу машину врезался грузовик с пьяным водителем — такое даже в столице не редкость — мы с вами остались, в общем, невредимы, но получили сотрясение мозга и лежим сейчас в хорошей клинике, в отдельной палате. И грузовик будет, и столкновение, и разбитый «рено», а мы с вами и в самом деле, когда дело с л а д и т с я, отправимся в клинику, врач — свой человек... Вот так обстоят дела. Вы профессионал и прекрасно понимаете, что с вами будет в случае отказа...
Мазур, насколько мог спокойнее, спросил:
— Интересно, а если я вам все навру, и вы провалите дело?
Это не могло служить никакой подсказкой противнику: все же сволочь Флорисьен — хороший профессионал, должен был предусмотреть и такой вариант развития событий...
— Все предусмотрено, — словно прочитавшего мысли, сказал Флорисьен. — Группа отправится в Лунный дворец, едва я получу от вас все сведения. Если вы что наврете, и они провалятся, для вас наступят самые скверные времена жизни. Времени достаточно. Ну, вы будете говорить или гордо молчать?
— Я , пожалуй, выберу второе, — сказал Мазур.
Флорисье пожал плечами:
— Ну, в таком случае...
Он достал из кармана белого пиджака большой недозрелый банан, хирургические ножницы из матовой стали, ловко срезал верхушку кожуры, обнажив кончик мякоти. Показал фрукт Мазуру:
— С чем это у вас ассоциируется? — и бросил взгляд туда, где рубашка Мазура ничего не прикрывала. — Вижу, поняли. С мужской гордостью. Теперь следите внимательно...
Сделав горизонтальный разрез, он снял колечко зеленой кожуры шириной не более чем в палец. И еще одно. И еще. Произнес словно бы с некоторой скукой:
— Именно этим я для начала и займусь уже не на банане... Кляп, конечно, воткнем. Кровь по мере необходимости будем останавливать — там, в другой комнате, у меня сидит настоящий, дипломированный врач. А потом будет еще хуже... Что скажете?
Мазур молчал. Странно, но он не чувствовал ни страха, ни смертной тоски, хотя в жизни, в весьма нелегких ситуациях, что греха таить, приходилось испытать и то, и другое. Одна безграничная досада на то, что попался так глупо и легко, что именно таким оказался его последний рейс. В голове навязчиво крутилось: — Ни боли, ни досады, и счастья мне не надо. Я — вот он весь. Да дело и не в этом — идем, по всем приметам, в последний рейс... Да уж, безусловно последний. Обидно-то как, Господи... Таня вдруг подняла ладонь:
— Н ет, погодите, Флорисьен. Покиньте нас на некоторое время.
Красавчик — хотя и явно был удивлен — перечить не стал, видимо, не полагалось. Кивнул и вышел, старательно притворив за собой дверь. С улыбкой глядя на Мазура, Таня изрекла несколько длинных фраз по-французски и по-русски — самая грязная матерщина в адрес Совдепии вообще и Мазура персонально.
— Бог ты мой, Татьяна Илларионовна... — заставил он себя улыбнуться. — Услышать такое из уст княжеской дочери, лицеистки...
— Ну и что? — безмятежно улыбнулась Таня. — Аристократы — да и аристократки — при случае ругались не хуже своих кучеров. Хотя откуда это знать такому быдлу, как ты...
Потянуть время, что ли? В надежде на чудо? Чудеса все же случаются иногда...
— Что касаемо «быдла», я бы вас попросил быть сдержаннее, — сказал он серьезно. — Надобно вам знать, дражайшая Татьяна Илларионовна, что происхожу я из потомственных дворян — захудалых, что скрывать, служилых, но фамилия старая. Если мы начнем меряться гербами и генеалогией, еще неизвестно, чей род выйдет древнее. Вполне возможно, мой. И служить офицерами императорского флота мои предки, быть может, начали гораздо раньше ваших... Быть может, сверим часы, то бишь генеалогии?
— Ах вот как... — кивнула она без всякого удивления. — Ну что ж, бывает... Если прикинуть во времени... К красным перебежал ваш дедушка?
— У гадали, — сказал Мазур. — Правда, я бы предпочел другое слово, «перешел». К красным, знаете ли, и Рюриковичи переходили, и Гедеминовичи...
— Я знаю, — преспокойно кивнула она. — Отец рассказывал, дедушке пару раз пришлось вешать таких вот изменников, перебежавших к красным...
— Так как насчет того, чтобы помериться генеалогиями?
— Обойдемся без этого, — сказала Таня. — Пустые забавы. Совершенно неважно сейчас, чей род древнее... Мне другое интереснее.
— Что?
Она прищурилась с улыбочкой:
— Как гласит пословица, зачем добру пропадать? Пока оно еще в целости и сохранности? Ты знаешь, б ы д л о, в старые времена не только мужчины развлекались с крепостными девками. Иные женщины тоже баловались со смазливыми холопами, если подходили статью... — она преспокойно расстегнула блузку, под которой ничего не оказалось, сняла, повесила на спинку кресла и, как ни в чем не бывало, сидела в одних брючках, попыхивая сигаретой. Улыбнулась:
— Взять хотя бы мою прапрабабушку. Времена Екатерины Великой. Муж состарился, она была еще молода... И немало поразвлеклась со своими холопами. Она оставила подробные записки, я их читала. Лексикон тот еще, она многое называла своими именами...
