Александр Тамоников - На линии огня
Пани Мария кивнула:
— Да, такая семья живет здесь. Но поженились они в России, где учились вместе в университете. И он не был военным.
— Это ничего не меняет. Хотя… все зависит от Златы.
— А если она не пожелает быть с вами?
Затушив окурок в пепельнице, Черников ответил:
— Если Злата скажет, что не желает быть со мной, я оставлю ее.
— Но каково вам будет служить здесь?
— Добьюсь перевода в Союз, оттуда в Афганистан.
— Но почему в Афганистан?
— Потому, как я уже говорил, там каждая минута может оказаться последней в жизни. А если… впрочем, это вас уже не касается.
— Святая Мария, ну зачем вот так? Вы молоды, у вас все еще впереди. Разве в Союзе мало красивых, порядочных девушек?
— Много! Их много везде, но вся беда в том, что Злата-то одна среди всех этих многих.
— Я не смогла убедить вас, да это было и невозможно. Мне жаль. Что ж, пусть свою судьбу решает дочь. Я не стану вмешиваться. Что будет, то будет.
— Думаю, все будет не так, как это представлялось вам.
— Мне бы ваш оптимизм… Погубите вы себя.
— Но не вашу дочь. Это я вам обещаю.
— Вы благородный человек, почему же жизнь так несправедлива к вам?
Александр улыбнулся:
— Напротив. Я выжил в ситуациях, в условиях которых выжить было сложно, полюбил там, где это казалось невозможным… В общем-то я счастливый человек.
— Надолго ли?
— А вот это совершенно не важно!
— Выпьете чего-нибудь?
— Нет.
— Пойдете к Злате?
— Не знаю, еще не решил.
Пани Мария в очередной раз тяжело, обреченно вздохнула:
— Да хранит вас пресвятая дева Мария, пан капитан!
— От ее покровительства не отказался бы.
— Вы не католик.
— Какая разница — католик, православный, мусульманин… Бог, он один. Для всех. Если, конечно, он действительно существует.
— Без веры жить нельзя!
— А вот это совершенно верно. Поэтому будем надеяться, ждать и верить в лучшее. Худшее придет само. До свидания, пани Мария!
— До свидания, пан капитан!
Проводив взглядом такого необычного советского офицера, пани Мария заплакала. Наверное, она могла бы повлиять на дочь, поставить барьер в только начинающихся развиваться отношениях Златы и русского капитана, возможно, ей удалось бы это. Но стоило ли убивать любовь — не исключено, что единственную, настоящую в жизни дочери? Простит ли она позже себе то, что лишила Злату счастья — пусть короткого, как жизнь мотылька, порхающего над горящей лампой, пусть грозящими муками и бедами, но счастья, ради которого и создан человек? Нет, даже мать не имела на это права. И потом, может быть, чувства Златы не настолько сильны, чтобы бросить ее в пропасть обреченной любви? Может, разум возобладает над чувствами и она не ответит взаимностью русскому капитану? А русский не Марек, он навязываться не станет. Он уйдет, чтобы никогда больше не вернуться, даже если дочь одумается. Капитан человек гордый. Получив однажды отказ, второй раз Злату к себе не подпустит.
Мысли владелицы кафе прервал приход молодой веселой пары. В отсутствие дочери обслуживать ее предстояло пани Марии. Она, смахнув слезы, через силу улыбаясь, пошла к столику, за которым устроились парень и девушка. Кто бы знал, как пани Мария завидовала этой девушке и ее родителям! У них все будет хорошо. А вот у Златы?..
Капитан вышел из кафе. По асфальту аллеи ударили первые капли, вновь начавшегося вновь дождя. Зашелестела, пока еще еле слышно, листва деревьев и кустов. Александр встал под навес, выкурил сигарету, бросил окурок в урну. Приняв решение, пошел в сторону цветочного магазина, работавшего допоздна.
Мелодичный звук колокольчика сообщил о прибытии покупателя. Черников вошел в магазин. Хозяин дремал в углу, в старом кресле. При появлении покупателя он очнулся. Александр выбрал три красные розы. Расплатившись за цветы, вышел на улицу. Посмотрел на часы. Стрелки показывали 20.20. Для чехов даже летом время позднее. Они вообще рано ложатся спать и встают рано. Капитан пошел в сторону дома Златы. Интересно, как она встретит его? Что произойдет дальше?
Александр подошел к дому Златы. Постоял у подъезда. Наконец, решившись, поднялся на второй этаж. На лестничной площадке располагались две двери. За какой из них находится квартира Златы, Черников не знал. Определить это помог детский крик из квартиры слева. Он еле пробился через дверь, но Черников в тишине подъезда его услышал. У Златы ребенка не было, значит она живет в квартире справа. Он нажал на кнопку звонка. Секунд двадцать в квартире стояла тишина, Александр подумал, что, наверное, девушки нет дома, но тут дверь открылась. Злата, одетая в простенький короткий халат, воскликнула, не скрывая удивления:
— Вы?
— Я. Добрый вечер!
— Здравствуйте!
Держа букет за спиной, он смущенно проговорил:
— Заходил в кафе, пани Мария сказала, что вы приболели, вот и решил проведать.
Девушка тоже явно чувствовала себя неловко:
— Ничего серьезного, обычная простуда. У вас пластырь на лице, это после крушения поезда?
— Пустяки, легкое рассечение. Так, значит, вы в порядке?
— В порядке.
— Здорово. Ах, да, вот это вам. — Он протянул Злате цветы. — Не знаю, что вы предпочитаете, поэтому купил розы.
— Я люблю розы, спасибо!
Девушка взяла цветы. Наступила неловкая пауза. Александр пожал плечами:
— Ну что ж, раз у вас все в порядке, то я пойду!
Он повернулся, и тут Злата словно пришла в себя:
— Куда же вы?
Черников обернулся:
— Домой! Куда же еще?
— Но вы же пришли ко мне?
— Да. Однако, похоже, вы…
— Я ждала вас!
— Правда?
— Правда, входите. Да входите вы!
Александр вошел в прихожую, затем в уютную гостиную. Злата положила розы на столик, подошла к Черникову:
— Я хотела вас увидеть!
— Я тоже очень хотел тебя увидеть. Не знаю, что со мной происходит… нет, не то, я знаю, что со мной происходит. Я люблю тебя, Злата. Вот так!
Девушка улыбнулась:
— И где же тот советский капитан, который, не раздумывая, выступает против троих пьяных хулиганов, разбрасывая их как щенят? Где тот капитан, который, рискуя собой, вытаскивает из огня беспомощных людей? Где тот уверенный в себе, отчаянный русский офицер?
— Извини, я веду себя как пацан. Но это объяснимо. Я очень боюсь услышать от тебя «нет». Или «уходи»!
— Ты, — они как-то незаметно друг для друга перешли на «ты», — боевой офицер, и боишься каких-то слов?
— Да! Слова иногда бывают хуже пули и осколка гранаты. Те могут пройти мимо или ранить, слова же убивают наповал.
— Этих слов ты от меня не услышишь.
Злата осторожно дотронулась до повязки на лице капитана:
— Больно?
— Нет. Приятно.
Он хотел обнять девушку, но она неожиданно отстранилась и спросила:
— Кофе хочешь? Или чаю? С печеньем. Я сама сегодня испекла печенье. Первый раз в жизни.
— Кофе.
— Тогда присядь на диван, я принесу.
Она пошла на кухню. Александр, подумав, направился следом. Девушка поставила чайник на электрическую плиту. И вот тут Черников обнял ее:
— Злата! Я люблю тебя. Возможно, я сошел с ума, но это так! Я…
Девушка повернулась, положила руки на плечи Александру:
— По-моему, не только ты сошел с ума.
Александр прижал девушку к себе. Нашел губами ее губы. Она ответила ему долгим страстным поцелуем, потом прошептала:
— Я ждала тебя, я не могу… я хочу, я люблю…
Черников выключил плиту, поднял девушку на руки и отнес в спальню, положил на золотистое, атласное покрывало и начал расстегивать пуговицы на халате. Злата закрыла глаза, тихо застонала…
Кофе они пили через два часа, немного усталые и счастливые. Потом вновь ушли в спальню. Влюбленные без остатка полностью отдались друг другу. За окном сверкнула молния, ударил гром и полил сильный дождь. Но они не обращали на него никакого внимания. Время для молодых остановилось. И продолжило свой отсчет под утро, когда гроза ушла за город, и когда они, крепко обняв друг друга, уснули на так и не снятом золотом атласном покрывале.
Глава четвертая
Проснулся Черников оттого, что луч солнца коснулся его лица. Дождь закончился, за окном светило солнце. Он поднял руку, посмотрел на часы — 10.30. Ничего себе поспал! Так поздно он не вставал с детства. Впрочем, и уснул где-то в 5, когда за шторами посветлело. Ему хотелось курить. Он аккуратно убрал с груди руку девушки. Злата открыла глаза.
— Ты уже проснулся?
— Да, любимая!
— Как приятно слышать эти слова! Знаешь, Саша, я никогда не думала, что близость может принести столько наслаждения. Ночью иногда мне казалось, что я падаю куда-то очень глубоко вниз, а потом взлетаю вверх… Я, наверное, кричала?
