Данил Корецкий - Антикиллер-2
– Все целы?!
– Вроде все, – отозвался Литвинов: С пистолетом на изготовку он подошел к лежащему человеку, ногой отбросил его оружие (тоже «ТТ» – обратил внимание Роман), только потом наклонился, потрогал на шее пульс и заметно расслабился.
– Готов. Сообщи дежурному. А то кто-то позвонит, и примчится наряд с автоматами наперевес...
– На, сообщай, – Рывков протянул ему рацию и сел на ступеньки. Руки и ноги дрожали, мощное тело тоже сотрясала крупная дрожь. Несмотря на боевой опыт и награды, он не привык убивать людей. Наверное, к этому невозможно привыкнуть.
В подъезде царила противоестественная тишина. Казалось, после выстрелов двери должны распахнуться, и взбудораженные жильцы вывалят на площадки выяснять, что же случилось у них в доме. Лет десять назад так бы и было. Но не сейчас. Запуганные беспределом, люди затихли в своих квартирах, надеясь, что все обойдется и неизвестная беда их минует. Вполне возможно, что и в милицию никто не позвонит, тем более что телефонов в доме негусто.
Пока Литвинов по рации связывался с дежурным, Лис волоком стащил по лестнице второго чеченца.
– Наших убивать приехали? – страшно хрипел он, уперев пистолет преступнику под подбородок. – А самим подыхать нравится? На, посмотри на своего дружка! Смотри, сука! Где остальные? Говори, а то шлепну и рядом положу!
Задержанный по-звериному зарычал, рванулся и вцепился зубами в ствол пистолета с такой силой, что казалось, перекусит закаленную сталь. Раздался скрежет и хруст. Но сталь оказалась крепче. На пол посыпались обломки зубов.
– Я вас живьем съем! На куски порву, проглочу без соли! – плюясь кровью, орал бандит. – Стреляй в меня, стреляй! Мне хуже не будет, тебе хуже будет!
– Заткнись, сука! Хватит пугать! – буднично сказал Литвинов и коротко ударил.
Ноги задержанного подогнулись, и он повалился на ступеньки.
* * *Джафар хорошо пообедал в ресторане на самом берегу и в благодушном настроении шел по набережной навстречу приятному свежему ветерку, любовался донскими пейзажами и наслаждался сигаретой с анашой. Это была не его территория, но он считал своим весь город.
– Сейчас зайдем в «Рак», коньячку выпьем, – не оборачиваясь, сказал он, но Султан слышал каждое слово вожака. – Пусть Валет позлится...
Джафар родился двадцать семь лет назад в высокогорном селении Анди, расположенном на границе Дагестана и Чечни. Удаленное от центров цивилизации, это место осталось в средневековье, и даже местная парторганизация жила не столько по Уставу КПСС, сколько по горским адатам. Здесь никогда не прекращались набеги с целью захвата скота, здесь всегда воровали невест и ни на миг не переставала действовать кровная месть. Причем примирительные комиссии в Анди были бессильны, и уголовная статья за уклонение от примирения не могла никого напугать: долг кровника получали только кровью.
Уже с четырнадцати Джафар, открыто носил на поясе кинжал, а за пазухой прятал харбук – однозарядный переломный пистолет крупного калибра, которые, де очень-то скрываясь, изготовляли местные кустари. Ему было пятнадцать, когда вероломные соседи перешли границу и пытались угнать стадо баранов. Дядя – Али отстреливался из двустволки, а он подобрался к неприятелям сзади и открыл, огонь из харбука. Нападающие бросили баранов и ушли в Чечню, вместо добычи они уносили труп соплеменника и обязательно должны были вернуться, чтобы отомстить за него.
На семейном совете Джафар получил высокую оценку, но старшие решили отправить его на равнину, к сестре, потому что вступать в междуусобицу ему было рано. Так он оказался в Махачкале, которая по сравнению с родным селом казалась столицей мира. Но Джафару не нравились широкие улицы и многоэтажные дома новых районов, он забивался в кривые переулки старого города и здесь проводил время с чумазыми пацанами, игравшими деревянными кинжалами.
Оружия тут никто не носил это ему тоже не нравилось, потому что приходилось прятать кинжал и харбук в кладовке под всяким хламом. Муж сестры работал в милиции, иногда он приходил на обед и вешал на стул пояс с тяжелой кобурой. Джафар подкрадывался и гладил толстый кожзаменитель, с трепетом ощущая непреодолимо влекущие его линии настоящего оружия. Так влюбленный ласкает обутую ножку своей любимой, безошибочно различая под грубой кожей ее нежные пальчики.
Любовь толкает на безумные поступки, и в один прекрасный день Джафар украл пистолет и убежал за сорок километров в Буйнакск, где в первый же вечер поссорился с более старшими парнями и, компенсируя недостаток силы, выстрелил одному в колено. Парень стал инвалидом, мужа сестры выгнали из милиции, а сам виновник получил четыре года, которые отбывал в воспитательной колонии для несовершеннолетних неподалеку от Тиходонска.
Там он быстро завоевал авторитет и окончательно убедился, что готовность перегрызть горло врагу очень хорошо ощущается всеми даже на расстоянии. А когда люди чувствуют такое, то ведут они себя совсем по-другому: уступают во всем, отдают лучшие куски, стараются не злить и избегают конфликтов.
С администрацией Джафар ладил, а потому стал рогом зоны, поддерживал порядок и прокантовался на малолетке до двадцати лет без перевода на взросляк. Впоследствии, на воле, такая активность и сотрудничество с ментами сослужили плохую службу: братва не приняла его в свои ряды. Джафар обозлился: очень многие нынешние авторитеты приспосабливались в зоне, и это впоследствии им не мешало. Он решил рассчитывать только на себя, вернулся в Махачкалу, собрал несколько десятков «солдат» и занялся рэкетом на рынке.
Но в условиях национальной республики эта деятельность была сопряжена с немалым риском: обиженный вполне мог позвать на помощь отца, дядю, братьев, а с толпой вооруженных и разгневанных родственников не могла справиться никакая группировка. После одного такого конфликта Джафара вызвали на разбор местные авторитеты и предписали в три дня покинуть город. Весть об этом решении вмиг облетела республику, значит, оставаться в ней было нельзя. И он отправился в Тиходонск, где внаглую потеснил местные криминальные круги.
Тиходонск не привык к войнам: с двадцатых годов здесь существовала сильная воровская община, которая мирно разрешала все возникающие конфликты. Да и «новые», хотя и не очень прислушивались к решению сходок, избегали опрометчивых действий и старались в спорных случаях находить компромисс. А Джафар любил при каждом удобном случае рассказывать, как в пятнадцать лет застрелил скотокрада, вызвав кровную месть, тянущуюся до сих пор. И давал понять, что в случае необходимости взрывами и автоматными очередями перевернет патриархальный городок вверх дном.
Это действовало: в конце концов, криминальный мир состоит из людей, имеющих семьи, дома, машины, налаженное дело. Им тоже ни к чему катаклизмы, особенно направленные против них. Джафара долгое время терпели, он неосмотрительно думал, что так будет всегда.
– Зачем нам Валета злить? – возразил Султан. – Он и так волком смотрит, мы у него почти весь берег отобрали!
– Ну тогда не будем злить, просто выпьем коньяк и дальше пойдем. Джафар никогда не менял принятых решений. Он поднял руку, и большой черный джип, лениво катящийся в пятидесяти метрах сзади, вмиг набрал скорость и сократил дистанцию. Дверца предупредительно раскрылась.
– В «Рак» поедем, – сказал Роберту Джафар и уже поставил ногу на подножку, как вдруг джип сзади протаранил обшарпанный зеленый микроавтобус. От удара вездеход сильно дернулся вперед, и Джафар упал на землю, что его и спасло, потому что неизвестно откуда появившийся парень с вытаращенными круглыми и абсолютно пустыми глазами выпалил из обреза ему в спину.
Дробь со свистом пролетела над головой и хлестнула по черной дверце, вмиг изъязвив лакированную поверхность десятками продырявленных вмятин. С трудом дотянувшись, Султан толкнул парня и вторично спас Джафару жизнь: второй заряд тоже рассыпался по асфальту. Но самого Султана уже били железными трубами – джип окружила толпа расхристанных молодых парней с палками и арматурой в руках; Джафар понял, что это не случайность, и приготовился к худшему. Он всегда носил при себе пистолет, уже не давний самодельный харбук, а шестнадцатизарядную «беретту», и сейчас она сама прыгнула в руку. Лупоглазый, не сводя с него остановившегося взгляда, перезаряжал обрез – у него была одна цель, и он явно собирался довести дело до конца.
Джафар выстрелил, лупоглазый отлетел спиной к решетчатой чугунной ограде набережной и затих, Джафар перевел огонь на добивающих Султана, нескольких свалил, остальные разбежались, но друг не подавал признаков жизни. Сбоку кто-то ударил ногой по пистолету, но выбить не сумел: как спасительную соломинку, горец сжимал нагретую сталь. Раздались несколько выстрелов, но кто стрелял – свои или чужие, разобрать было невозможно. Сильные руки вцепились в его запястье, выкручивая кисть, твердое колено до хруста вдавило грудную клетку.
