Посылка для генерала - Александр Александрович Тамоников
– Понятно, – усмехнулся Косович. – Осторожничаете. Боитесь, что может прийти компромат на подполковника и тогда возникнут неприятные вопросы к нам?
– Косович! – повысил голос майор.
– Виноват, – поморщился Олег.
Буров смотрел на него осуждающе. Несдержанность – дело для контрразведчика опасное. Впечатлительность – тоже, если только она не влияет на процесс анализа. Митьков принес информацию, основанную как раз на чувствах, хотя факт симпатии солдат к генералу говорит о многом. Но вот поддаваться первому впечатлению, когда знаешь только половину правды, когда работа еще не доведена до конца, – это опасно. А уж бросаться такими обвинениями совсем некрасиво. Олег так не считает, и то, что он ляпнул такое, говорит о несдержанности, а не о недоверии.
Серов равнодушно пожал плечами. Он представитель контрразведки, а не комиссии по моральным устоям районного домоуправления. Отношения офицеров с женщинами-военнослужащими не поощряются ни в каком виде, кроме отношений чисто служебных. Да, фактов много, нередки случаи, когда из действующей армии комиссуют женщин-военнослужащих по причине беременности. Однако этими вопросами должны заниматься заместители командиров по политической части, но никак не контрразведка. Косович это сразу понял, можно сказать, прочитал мысли капитана по его лицу.
– М-да, – многозначительно протянул Косович. – Ну, личные убеждения тут не важны. Есть вполне конкретные приказы и перечень обязанностей. Вы можете интересоваться хоть размером нижнего белья, хоть результатами анализа мочи. Главное – цель, с которой вы интересуетесь. Простое любопытство – или вы ищете конкретные улики и подозреваете человека в измене. Не буду вас воспитывать, Серов, не мое это дело, а моего начальства. А сейчас скажите, за что посадили под домашний арест старшего сержанта Мухину? Не за связь же с капитаном Осокиным?
– Нет, – хмуро пояснил Серов. – Она отпустила с дежурства свою подчиненную и по совместительству подругу на свидание.
– Произошло что-то страшное? – усмехнулся Косович.
– Нет, обошлось без ЧП, но связистку увидели вне пункта связи во время дежурства, а это в боевой обстановке нарушение, которое может караться, если дать делу ход, отбыванием срока в штрафном подразделении [3], а то и колонией.
– Я поговорю с ней. Сделайте так, чтобы Мухину под видом работ привели вон под тот навес, где дрова сложены. И проследите, чтобы не было поблизости лишних глаз и ушей.
– Мухина – старший сержант, – возразил Серов. – Младших командиров на хозяйственных работах использовать запрещено. Только рядовых.
– А вы сделайте исключение, – язвительно заметил Косович. – У меня очень мало времени. У вас пятнадцать минут на организацию нашей беседы.
– Послушайте, – Серов понизил голос и подошел к Косовичу вплотную. – Послушай, Олег, а что происходит? Мне не доверяют? Я больше не служу в Смерше? Я больше не советский офицер?
– Не понял вопроса, – усмехнулся Косович. – Поясни.
– Почему со мной разговаривают снисходительно, как будто я в чем-то виноват? Какие претензии лично ко мне?
– Хорошо, Василий, – Косович посмотрел на капитана серьезно. – Никто не виноват в том, что к тебе так относятся другие офицеры. Только ты сам знаешь почему? Это твое отношение к людям и к своим должностным обязанностям. Ты не понимаешь, что твоя задача – защитить своих товарищей от врага, и от вражеских шпионов в том числе. А ты ведешь себя с людьми так, будто в твоей воле в каждом из окружающих увидеть шпиона и покарать. Или не покарать. По твоему личному желанию. Ты заигрался во всемогущего, для тебя не указ даже старшие по званию. А уважение к старшим по званию лежит в основе Устава нашей армии. Ты не подчиняешься армейскому руководству, но ты обязан тесно сотрудничать с ним для выполнения своих должностных обязанностей. С тобой обязаны работать, содействие тебе оказывать, но не зависеть от твоего настроения и твоих личных желаний. Ты понимаешь, о чем я говорю?
– Я понимаю. Но я считаю, что Смерш должны уважать и даже бояться, иначе не дождешься добровольного содействия. Могут и послать куда подальше. Я, между прочим, общего языка с генералом Максимовым не находил. Он с большим неуважением ко мне относился.
– Интересно, он относился к тебе с неуважением, и он же виноват. А может, это ты виноват, Василий, что не вызвал к себе уважения, и виной тому твои действия, твои поступки. Вот почему все солдаты и офицеры в корпусе уважают генерала Максимова? Не задумывался?
– Дешевое заигрывание с народом, – тихо проворчал капитан. – Простой народ это любит.
– Простой народ? – Косович еле сдержал раздражение, постарался говорить спокойно и рассудительно. – А ты никак барин? Да за этот самый простой народ мы и воюем, он нам и вручил оружие. Мы присягу с тобой давали как раз этому простому народу! Вот что я тебе скажу, Серов, по-дружески, как офицер офицеру. Заигрался ты в контрразведчика, не понимаешь специфики этой службы. Закончим дело, подавай-ка ты рапорт о переводе в войска. Сам подавай. Получишь роту и – вперед на врага. Там ты быстро поймешь, что такое простой народ, что такое локоть товарища и что такое Родина.
– Я и здесь жизнью рисковал, и трусом никогда не был! – возмутился было Серов, но Косович остановил его, положил руку на плечо и добавил с сожалением: – Ты не трус, Вася, ты просто не понимаешь специфики службы, вот что плохо. И там ты трусом не будешь, я знаю. Но там от тебя больше пользы будет. Гибкости в тебе нет, прямолинейный ты слишком человек. А это в нашей работе вредно.
Серов постоял немного, не убирая руки капитана со своего плеча, потом повернулся и пошел по улице с рассеянным видом. Навстречу попались два солдата, отдали ему честь, но Серов не ответил на приветствие. Скорее всего, он просто не заметил этих солдат.
«Задумался, – решил Косович. – Может, оно и к лучшему, быстрее поймет. Наверное, и правда ему проще на «передке», чем здесь. Одного результата я, кажется, достиг, молодец Косович! А вот как мне теперь скрытно поговорить с Мухиной? Какие все впечатлительные! Сил нет!»
Еще Косовичу до обеда нужно было успеть в госпиталь. Он посмотрел на часы, ругнулся и поспешил к зданию гауптвахты. Найдя дежурного и сунув ему под нос удостоверение, буквально за
