Дэшил Хэммет - Кровавая жатва
Контора занимала две комнаты – обе грязноватые, дурно пахнущие и плохо освещенные. Я подождал в первой, пока клерк, вполне соответствовавший помещению, ходил докладывать обо мне юристу. Через полминуты клерк открыл дверь и поманил меня внутрь.
Мистер Чарлз Проктор Дон оказался маленьким толстяком лет пятидесяти с хвостиком. У него были цепкие и очень светлые глаза треугольной формы, короткий мясистый нос и еще более мясистый рот, алчное выражение которого лишь частично скрывали неопрятные седые усы и неопрятная седая ван-дейковская бородка. Костюм на нем был темный и не то чтобы грязный, а с каким-то налетом.
Он так и не встал из-за стола и в течение всего моего визита не снимал правой руки с ящика стола, выдвинутого на пятнадцать сантиметров.
Сказал он следующее:
– Дорогой мой сэр, я чрезвычайно удовлетворен, что вы сочли за лучшее признать разумность моего совета.
Голос у него был еще более выспренный, чем по телефону.
Я ничего не ответил.
Он покивал головой, словно мое молчание вполне его удовлетворило, и продолжил:
– Могу сказать, по всей справедливости, что следование данным мною советам во всех случаях будет неизменно доказывать правильность избранного вами пути. Говорю это, дорогой мой сэр, без ложной скромности, признавая, с должным смирением и глубоким пониманием истинных и непреходящих ценностей, свою ответственность, как и свои прерогативы в качестве одного из – но зачем скрывать тот факт, что кое-кто не без оснований предпочитает опускать выражение «одного из», – в качестве признанного и почитаемого деятеля юридической профессии в этом процветающем штате.
Он знал еще много таких фразочек, с удовольствием их на мне испробовал и только после этого перешел к сути:
– Таким образом, линия поведения, которая может показаться не совсем обычной в применении к заурядному юристу, становится – если избравший ее занимает неоспоримо выдающееся положение в своей общине и, осмелюсь сказать, за ее пределами, позволяющее ему стать выше страха и упрека, – становится проявлением той величественной морали, что бросает вызов мелким условностям, когда ей представляется возможность послужить человечеству через одного из своих избранников. И потому, дорогой мой сэр, я без колебаний отбросил с презрением все банальные мерки признанных прецедентов, чтобы призвать вас и сказать вам прямо и откровенно, дорогой мой сэр, что ваши интересы будут защищены всего надежнее посредством обеспечения моих услуг в качестве вашего юридического представителя.
Я спросил:
– Сколько будет стоить?
– Этот вопрос, – промолвил он величественно, – имеет второстепенное значение. Однако упомянутая деталь занимает известное место в наших отношениях, и ею не следует пренебрегать. Назовем сразу цифру в тысячу долларов. Впоследствии, без сомнения...
Он встопорщил усы и не договорил.
Я сказал, что у меня, конечно, нет при себе таких денег.
– Естественно, дорогой мой сэр. Естественно. Но это не имеет никакого значения, ни в малейшей степени. Совершенно никакого. Для этого можно выбрать любое время, любое – до десяти часов завтрашнего утра.
– Завтра в десять, – согласился я. – Теперь хотелось бы узнать, зачем мне понадобился юридический представитель.
Он изобразил на лице негодование.
– Дорогой мой сэр, уверяю вас, что это не повод для юмористических упражнений.
Я объяснил, что не шучу и в самом деле озадачен.
Он прочистил горло, нахмурился как можно внушительнее и произнес:
– Вполне возможно, дорогой мой сэр, что вы не полностью осознаете угрозу, нависшую над вами, но немыслимо полагать, будто вы не обладаете ни малейшим представлением о трудностях – юридических трудностях, дорогой мой сэр, – с которыми вам предстоит столкнуться и которые вытекают из обстоятельств, имевших место в не более отдаленный период, нежели истекшая ночь, да, дорогой мой сэр, истекшая ночь. Однако сейчас нет времени для углубления в этот вопрос. У меня назначено неотложное свидание с судьей Лефнером. Завтра я буду рад более детально заняться каждым тончайшим аспектом ситуации – уверяю, таких аспектов немало, – вместе с вами. Я ожидаю вас завтра в десять утра.
Я обещал появиться и ушел. Вечер я провел у себя в комнате, попивая невкусное виски, думая неприятные думы и ожидая от Мики и Дика докладов, которые так и не поступили. Уснул я в полночь.
23. МИСТЕР ЧАРЛЗ ПРОКТОР ДОН
Когда на следующее утро явился Дик Фоли, я был еще полуодет. Он доложил в своей экономной манере, что Билл Куинт выехал из гостиницы «Шахтерская» накануне в полдень и не оставил адреса.
В двенадцать тридцать пять из Отервилла уходил поезд на Огден. Дик позвонил в филиал нашего агентства в Солт-Лейк-Сити, чтобы они послали в Огден человека с заданием – попытаться найти Куинта.
– Нельзя обрывать ни одной нити, – сказал я. – Хотя, по-моему, Куинт не тот человек, который нам нужен. Дина Бранд давно дала ему отставку. Если он хотел за это поквитаться, то собрался бы задолго до вчерашнего дня. Мне кажется, он услышал о ее смерти и решил удрать – как-никак, брошенный любовник, да еще угрожал ей когда-то.
Дик кивнул и сказал:
– Вчера ночью на дороге стрельба. Налет. Четыре грузовика с выпивкой сожгли.
Это выглядело ответом Рено Старки на известие, что шайку главного бутлегера привели к присяге в качестве полицейского пополнения.
К тому времени, как я оделся, прибыл Мики Лайнен.
– Дэн Ролф точно был у нее в доме, – доложил он, – Грек-лавочник напротив видел, как он выходил оттуда вчера около девяти утра. Брел по улице, шатаясь и бормоча себе под нос. Грек решил, что он пьян.
– Почему грек не сказал полиции? Или сказал?
– Его не спрашивали. Славные порядки в этом городке. Что будем делать? Найдем его и вручим полиции по всем правилам?
– Магро уже решил, что ее убил Шепот, – сказал я, – и его не волнуют следы, которые ведут в другую сторону. Да и Ролф тут ни при чем, разве что он вернулся за ледоломом. Ее убили в три утра. В восемь тридцать Ролфа там не было, а ледолом еще торчал у нее в груди. Ясно, что...
Дик Фоли встал прямо передо мной и спросил:
– Откуда ты знаешь?
Мне не понравились ни его взгляд, ни его тон. Я ответил:
– Значит, знаю, раз говорю.
Дик ничего не ответил. Мики состроил свою ухмылку и спросил:
– Теперь чем займемся? Будем прояснять это дело?
– В десять у меня свидание, – сообщил я им. – Околачивайтесь возле гостиницы, пока я не вернусь. Шепот и Ролф, возможно, на том свете, так что искать их не придется.
Я нахмурился и пояснил Дику:
– Мне про это рассказали. Я их не убивал.
Маленький канадец кивнул, не сводя с меня глаз.
Я позавтракал в одиночестве и направился в контору юриста.
Сворачивая с Кинг-стрит, я увидел в машине, едущей по Грин-стрит, веснушчатое лицо Мотока О'Марры. Он сидел рядом с незнакомым мне человеком. Долговязый юнец помахал мне и остановил машину. Я подошел ближе.
Моток сказал:
– Рено хочет тебя видеть.
– Где его найти?
– Прыгай сюда.
– Сейчас не могу, – сказал я. – Наверное, только после двенадцати.
– Свистни Пику, когда сможешь.
Я пообещал свистнуть. О'Марра и его спутник поехали дальше по Грин-стрит. Я прошел полквартала до Ратледжа.
Занеся ногу на первую ступеньку скрипучей лестницы, ведущей к юристу, я задержался, чтобы рассмотреть некий предмет.
В темном углу первого этажа он был еле виден. Это был ботинок. Он лежал в таком положении, в каком пустые ботинки не лежат. Я снял ногу со ступеньки и пошел к ботинку. Теперь повыше стала видна щиколотка и манжета черной штанины.
Это подготовило меня к тому, что я обнаружил.
В чуланчике между лестницей и стеной я обнаружил мистера Чарлза Проктора Дона, запихнутого между двумя щетками, тряпкой и ведром. Его ван-дейковская бородка была запачкана кровью из раны, рассекавшей лоб. Голова запрокинута назад и вбок под таким углом, который получается только, если шея сломана.
Я процитировал про себя Нунана: «Что поделать – приходится», – и, осторожно отвернув у мертвеца полу пиджака, опустошил его внутренний карман, перенеся оттуда в свой собственный черную записную книжку и пачку бумаг. В двух других карманах я не нашел ничего, что меня заинтересовало бы. До остальных карманов нельзя было добраться, не сдвинув трупа, а к такому действию я не был расположен.
Через пять минут я вернулся в гостиницу, прошел через боковую дверь, чтобы не столкнуться в вестибюле с Диком и Мики, и поднялся на лифте со второго этажа.
У себя в комнате я сел и стал изучать добычу.
Сперва я раскрыл книжку – маленькую записную книжку в обложке из искусственной кожи, какие продаются по дешевке в любом писчебумажном магазине. В ней было несколько отрывочных записей, которые для меня ничего не значили, и тридцать с лишним имен и адресов, которые значили не больше, за одним исключением:
