Александр Бушков - Бешеная
Глядя на него, Даша подумала, что старые слухи, пожалуй, верны: молва в свое время твердила, что генералова двоюродного деда в двадцать первом расстреляли гайдаровские каратели, и Дронов перенес неприязнь на мордатого внучка… А с него, естественно, на «демократов», тех, что через кавычки.
– А куда же это Пестерев… – сказала Даша в коридоре.
– Куда-куда… – пожал плечами Воловиков. – В агентство. То ли в «Шантарскую защиту», то ли в «Сибирский бульдог»…
– Когда ж мне Усачева разрешат?
– Когда надо, тогда и разрешат. Не суетись. Тут опять дипломатия, пируэты и реверансы… Ты, знаешь ли, лучше зайди сейчас к Новикову и посмотри, что там у него есть по казакам. Возможное наличие оружия, возможные кандидаты на совершение противоправных действий… Все такое. Я как раз генералу докладывал, когда ты пришла, а за тобой – прокурорский… Принесли вчера в дежурную часть манифест от казаков. Очень они возмущены злодейскими убийствами и нашей нерасторопностью, грозят всем скопом выйти и навести казачий порядок, а встречным маньякам блудливы ручки пооторвать. Судя по печальному примеру с прошлогодней разборкой на центральном рынке, пользы от этого не будет никакой, а получится опять сплошная порнография с горой бумаг и совершенно посторонними мордами, в кровь разбитыми…
– Которые казаки? – спросила Даша.
– А они не подписались, которые, – хмыкнул Воловиков. – Ученые после того раза. Но могут напакостить…
– Хорошо, иду, – кивнула Даша.
Хотя Шантарск сроду не был казачьим городом, в последние годы здесь вдруг объявились казаки в немалом количестве. По идее, казак в старое время занимался двумя делами – служил в армии и пахал землю. Нынешние станишники в армии, за редким исключением, допрежь не служили, а землю пахать не рвался ни один. Они просто-напросто горделиво разгуливали по улицам в самом фантастическом обмундировании (лампасы – Оренбургского войска, просветы на погонах – Уральского, а околыши фуражек и вовсе уж экзотических расцветок), зачастую украшенном погонами Советской Армии (хотя в царской армии погон с двумя просветами и двумя звездочками никогда не было). Даша прошлым летом своими глазами видела на проспекте Авиаторов двух весьма грудастых девах, кое-как втиснувшихся в шаровары с широченными лампасами и гимнастерки с подозрительными медалями. А майор Шевчук влип в неприятность: наткнувшись возле Оперного театра на казацкий митинг, он, будучи чуток поддатым, взял за портупею ближайшего и вежливо поинтересовался – коли уж речь идет о возрождении старинных казачьих традиций, не намерены ли лампасные орлы возрождать еще и снохачество? Тоже исконная традиция как-никак. Казаки обиделись и хотели было майора пороть, но он отмахался, отступил с честью и даже гордо приволок домой нагайку в качестве трофея.
Наиболее последовательная казачня, не светясь на митингах, воевала кто в Приднестровье, кто в Сербской Краине. Остальные, разделившись на фракции, возобновили еще одну старинную казачью традицию – воевали друг с другом. От чего милиции вообще и уголовному розыску персонально выпадало одно беспокойство – в одном районе Шантарска казачьи рэкетиры вознамерились вытеснить дагестанских, и кончилось все грандиозной потасовкой с пальбой; в другом каптенармусы одного из атаманов принялись усиленно скупать стволы, двое попали в «Невод», и выручать их под окна РОВД явилось полсотни чубатых орлов с четырьмя штандартами; в третьем белые казаки подрались с красными пенсионерами; в четвертом красные казаки средь бела дня подожгли украшавший глухую стену пятиэтажного дома выцветший портрет Свердлова, которого они упорно именовали Мойшей, хотя по жизни он так и так был Яковом…
Но громче всего прогремело дело атамана Ветеркова. По его заявлению, казаки из конкурирующего куреня атамана Хренова злодейски его, Ветеркова, похитили и собирались, упрятав в мешок, «посадить в воду». Доказательств он не привел никаких, а в описании улицы и гаража, где его якобы держали, откровенно путался. Хреновцы же уверяли, что никто Ветеркова не похищал, а те двое суток он провел в обществе четверти самогона и некоей особы, не имевшей к казачеству никакого отношения. Дело выеденного яйца не стоило, но такие уж стояли времена, что уголовному розыску пришлось всерьез проверять со всем тщанием и этот бред, Даша со Славкой сами два дня мотались по Шантарску в компании Ветеркова, осматривая изнутри наугад указанные гаражи…
Глава десятая
Вы не в Чикаго, юноша…
С казаками она назавтра справилась быстро – просмотрела все, что имелось, и перекинула в районы все, что требовалось. Потом просмотрела сводку. «Убийца с шарфиками», слава богу, знать о себе не давал, а единственное покушение на убийство лица женского пола заключалось в том, что посреди скверика на Кутеванова, бельма на глазу тамошнего РОВД, огрели бутылкой по голове сорокалетнюю бичиху. Зато хватало ошибочных задержаний и недоразумений – как всегда в таких случаях, экипажи ППС заводятся с легкого касания, потому что к сексуальным маньякам отношение особо скверное…
На Пирогова, у подъезда, парень пытался затащить внутрь сопротивлявшуюся девицу. Налетели и повязали. Оказалось, юные супруги насмерть поссорились, и она собралась ночевать к маме, а глава семьи с этим категорически не соглашался. Тут же помирившись, молодожены накатали совместную жалобу на грубость милиции, сующейся не в свое дело.
На Корнетова засекли мужичка лет сорока, тащившего за руку к гаражам девчонку лет пятнадцати, опять-таки усиленно выдиравшуюся. Взяли моментально, в горячке слегка накидав по сусалам. Выяснилось, что юниорка по черствости души не хотела поехать навестить больную бабушку. Мужичок, несмотря на дешевую курточку, оказался чином из департамента общественной безопасности – и последовала еще одна телега.
Возле института искусств отловили человека закавказской национальности, весьма энергично пытавшегося познакомиться с припозднившейся студенткой. Ни тесака, ни шарфиков при нем не нашли, но злостное сопротивление милиции он все-таки успел оказать, нахально бодая физиономией сержантские кулаки и борт «лунохода».
И так далее, в столь же веселом духе. Чтение эпизодически перемежалось донесениями по рации, насквозь рутинными – сообщалось, что Паленый вышел из квартиры только в девять двадцать, прошелся по двум соседним магазинам, прикупив продуктов, и вернулся домой. По телефону он звонил дважды, но ни малейшего криминала в этих беседах слухачи пока что не усматривали. Группы, охранявшие банкиршу и малолетнюю Анжелику, не зафиксировали ни единой попытки подкрасться к квартирам подопечных. Веня Житенев выполз к ближайшему комку пополнить запасы алкоголя и прочно засел в квартире. Риту Шохину так и похоронили без родителей, застрявших в Европах.
В десять появился сержант Федя, ожидая распоряжений. Тут как раз засвиристела рация, Даша махнула сержанту на стул – но по волнам эфира прилетела очередная пустышка: сообщалось, что на Каландаришвили только что прибыл на двух машинах Крокодил с братвой. Гости возложили венок на то место, где роковым утром стояла Олечкина «хонда», скорбно постояли и отбыли, не предприняв никаких враждебных акций против «Шантарских пельменей».
– И то хлеб, – философски сказала Даша. – А мог бы от широты души и «муху» запустить, пиши потом бумаги…
– Ну и запустил бы, – встрял сержант. – Пусть друг друга мочат.
– Идея не без рационального зерна, Феденька, – сказала скучавшая Даша. – Только как быть, если там вдруг с утра кушал пельмени совершенно посторонний доцент? Есть еще у нас доценты без кавычек, которым пока по карману пельмешки в хорошем кафе… Не будет пока никаких распоряжений, друг мой юный. Сходи в дежурку, что ли, анекдоты послушай.
Сержант Федя поерзал и заявил:
– А вам идет камуфляж.
– А то, – сказала Даша, машинально одергивая пятнистый комбинезон. – Только не бей ты ко мне клинья, мальчик, я, конечно, очаровательная и легендарная, но детей давно не совращаю.
Однако вчерашний дембель, отловленный вербовщиками Дронова прямо на железнодорожном вокзале, где собирался делать пересадку на электричку до родной деревни, упорно не желал оторвать зад от стула.
– Нет, это тенденция какая-то, – с ленивым раздражением бросила Даша. – Вечно на меня кладут глаз двадцатилетние сержанты. Ну что во мне такого, Феденька? Ехал бы в родную Знаменку, там девки – кровь с молоком, глянут – как рублем одарят. Опять же, сеновалы…
– Сеновалы остались, а девок нет, – грустно сказал сержант. – Ничего там нынче нет, только десяток стариков да два затюканных фермера. Был третий, так его пожгли.
– Погоди, еще продотряды пойдут, – философски заключила Даша.
– Так и взять-то уже нечего.
– Узколобо мыслишь, Федя. Когда это государство не нашло, что отобрать? Поскольку…
