Евгений Сухов - Трактир на Мясницкой
Этим вопросам, казалось, не будет конца… На все эти вопросы Володи я последовательно и обстоятельно отвечал примерно так…
«Во-первых, надо непременно убедить Николая Александровича Сыча, чтобы он принял наше предложение». «Во-вторых, поминальный ужин должен происходить в ресторане Сыча «Старко» в Ключевском переулке». «В-третьих, пригласить на ужин надлежит всех оставшихся в живых шеф-поваров, что принимали участие в финале конкурса; конечно, сушефа Сергееву; ведущего Касинского; членов жюри и меня со Степой». «В-четвертых, прийти должны все. Исключение могут составить некоторые члены жюри, например Тамара Николаевна Круглова (вице-президент Межрегиональной ассоциации кулинаров России) или Татьяна Ивановна Подкрылкина (из верхушки Московского городского комитета профсоюза работников торговли, общественного питания и потребкооперации), но лучше все же обойтись без исключений. Тут надо сыграть на авторитете президента Российской гильдии шеф-поваров Сыча, который должен быть непререкаем». «В-пятых (перечислял я ему обстоятельно, загибая пальцы), крученики и белый соус к ним приготовит сам Сыч или повара под его присмотром». «В-шестых (дело дошло до второй ладони), лучше всего для поминального ужина подойдет время от 16 до 17 часов, когда время обедов уже прошло, а время ужинов еще не наступило. Это будет удобно для сушефа Сергеевой и шеф-поваров Валерия Сундукова, Петра Михальчука и Павла Галушко, поскольку в часы пик для ресторанов их присутствие в своих ресторанах является обязательным». «В-седьмых, надо полагать, все приглашенные придут на поминальный ужин. Конечно, придет и Наталья Михайловна Сергеева. Ведь отсутствие будет означать неуважение к самому Сычу и памяти шеф-поваров Максимова и Голубева. К тому же, игнорирование предложения Сыча может вызвать кривотолки, пересуды и подозрения в причастности к отравлению Максимова и Голубева». «В-восьмых, если Наталья Михайловна придет, но будет вести себя совершенно так же, как все остальные, и не заглотит предложенную нами наживку, то будем считать, что наш эксперимент не удался. Но это маловероятно, поскольку теперь ей никто не мешает, она свободна и вольна делать все, что ей заблагорассудится, а это значит, что Сергеевой сейчас есть что терять, и она изо всех сил будет держаться за свою жизнь».
Оставались два незагнутых пальца.
«В-девятых, Дрего Мора пусть пока все-таки посидит. Важно, чтобы все приглашенные, особенно Сергеева, думали, что убийца пойман и изобличен». «В-десятых, чем Сергеевой помешал Голубев – узнаем из ее допросов, когда ее поймаем. Из камеры она от нас никуда не денется!»
Я расправил ладони.
– Ты баночку-то из-под белого соуса, что я тебе давал, не забудь вернуть. А то у нас ничего не получится.
– Верну.
Таков был ответ Коробова.
* * *Человеку «высокой кухни» Николаю Александровичу Сычу было шестьдесят шесть лет, и походил он на крепкого рязанского мужика, волею случая попавшего в Москву и закрепившегося в ней благодаря природной смекалке и таланту лучше других готовить разносолы. Однако так только казалось. Сыч был коренным москвичом, причем из интеллигентной семьи (отец у него был профессором, а мать – преподавателем музыки), и на своем веку повидал многое. В минуты раздумья его глаза превращались в щелочки, и из них исходил острый взгляд, от которого не было никакой возможности что-либо утаить. Про таких людей как раз и говорят, что они «видят собеседника насквозь».
Я не стал исключением для Николая Александровича. Он принял меня в своем ресторане, выслушал мое предложение (конечно, без упоминания имени Натальи Сергеевой), неоднократно просветив своим взглядом-рентгеном, после чего, немного подумав, дал свое согласие.
– Я завтра же разошлю приглашения всем участникам поминального ужина, которых вы наметили, – сказал Сыч. – Не думаю, что кто-либо из них откажется прийти.
– С приглашениями нельзя тянуть до завтра, – твердо произнес я. – Вы можете сегодня всех обзвонить и пригласить их на завтра в свой ресторан к четырем часам дня?
Сыч снова прошелся по мне своим взглядом-рентгеном.
– Хорошо, – ответил он. – Я так и сделаю. А скажите, вы это все сами придумали? Или подсказал кто?
– Сам, – ответил я. Грудь буквально распирало от гордости.
– Похвально, – сдержанно произнес Сыч. – А вы уверены, что убийца Максимова и Голубева будет сидеть за этим столом?
– Абсолютно уверен.
– И кто это? – спросил президент Российской гильдии шеф-поваров, нахмурив седоватые брови.
– Я не могу вам этого сказать, – извиняющимся тоном признался я. – К тому же, пока это только подозрения. Я хочу попросить вас, чтобы рядом с вами сидели Сергеева и, скажем, Круглова.
– Ну что же, хорошо, – недоуменно ответил Николай Александрович. – Пусть так оно и будет.
Сыч, как человек умный, настаивать не стал.
– Значит, надо приготовить кундюбки и крученики? – переспросил он. – В память шеф-поваров Максимова и Голубева?
– Точно так.
– А крученики именно под белым соусом, как и собирался это сделать Голубев? – уточнил Николай Александрович.
– Именно, – подтвердил я. – А потом, проследив, чтобы все присутствующие отведали оба блюда (а главное, чтобы они обязательно покушали крученики), вам надо будет сказать, что кундюбки сделаны по рецепту Трофима Ивановича Максимова, а крученики по рецепту Владимира Сергеевича Голубева, как дань памяти выдающихся российских шеф-поваров. А потом вам надо будет вставить фразу, что если кундюбки и крученики изготовлены по рецептам покойных шеф-поваров, то белый соус для кручеников – настоящий, сделанный еще живым Голубевым. Соус этот, мол, передал вам я, взяв его из кухни банкетного зала «Бонапарт» в самый день смерти Владимира Сергеевича.
– И что дальше? – заинтересованно спросил Сыч.
– А дальше будем действовать по обстоятельствам, – ответил я уклончиво.
* * *Ресторан президента Российской гильдии шеф-поваров «Старко» был небольшой и весьма комфортный. Часто в нем проводились музыкальные вечера, банкеты, свадьбы, корпоративы и юбилеи. Он был очень домашним, этот ресторан Сыча, и притягивал посетителей именно этой камерностью и уютом.
Из приглашенных гостей к Сычу пришли все, исключая чиновника Департамента торговли и услуг Антона Антоныча Корнелюка, сказавшегося больным, что, скорее всего, было неправдой. Да, собственно, он нам и не был нужен. Так я и сказал Сычу, когда он прошел мимо меня, сообщив об этом весьма конспиративно, то есть почти не раскрывая рта.
Гости не очень одобрительно косились на меня и Степу, установившего камеру в точности напротив поминального стола, но возмущаться не имели права: хозяином в ресторане был Николай Александрович Сыч, а он против съемки поминального ужина ничего не имел против.
– Это я попросил ребят прийти, – ответил на вопрос Кругловой («Кто вас сюда звал?») Николай Александрович. – Чтобы сняли нас всех для памяти…
Из посетителей ресторана, кроме приглашенных Сычом, больше никого не было. Если, конечно, исключить Володю Коробова с опером, которые должны были произвести задержание… точнее, арест убийцы шеф-поваров. Место для них Сычом было приготовлено вполне конспиративное: их видно не было, а они видели все, что творится в зале, и могли контролировать ситуацию. Во всем остальном поминальный ужин был мероприятием закрытым, поэтому швейцар на входе говорил всем желающим попасть в «Старко» следующую фразу:
– Простите, господа, но у нас сегодня поминки.
Стремящиеся в ресторан понимающе кивали и уходили прочь, поскольку желания ужинать и предаваться веселию с дамами да и без оных, когда по соседству проходят поминки, мало кому улыбалось.
Когда все расселись, Николай Александрович произнес довольно пространную речь. Мол, пригласил он всех сюда с тем, чтобы отдать дань памяти двум замечательным шеф-поварам, выдающимся специалистам в своем деле, Трофиму Ивановичу Максимову и Владимиру Сергеевичу Голубеву.
– Я хорошо знал обоих, и Максимова, и Голубева, – сказал Сыч. – Они были отличными мастерами своего дела, и заменить их будет практически невозможно. Кто-то из великих сказал, что незаменимых людей не бывает, – добавил Николай Александрович. – Так вот, я позволю себе не согласиться с этим суждением. Бывают незаменимые люди. Еще как бывают… И таких людей мы всегда с болью вспоминаем всю жизнь…
Затем президент Российской гильдии шеф-поваров объявил, что кушанья, которыми он намерен угостить собравшихся на поминальный ужин, изготовлены по рецептам покойных шеф-поваров. Потом попросил всех налить и выпить за «титанов кулинарного дела», которые «навсегда останутся в нашей памяти», и за упокой их душ:
– И пусть земля им будет пухом.
Все приглашенные встали, зашаркав стульями, и выпили. Затем уселись по своим местам, тихо переговариваясь, и принялись за кундюбки.
