Андрей Ильин - Криминальный отдел

При всем при этом я им не завидую. Все справедливо. Кто больше готов пожертвовать, тот больше должен получить навар. Прибыль. Которая прежде всего…

— Все готово, — сказал появившийся в двери Лекарь.

— Извините. Вынужден прервать свой экономический ликбез. Тем более он вам уже все равно не пригодится, — сказал банкир. — И вынужден распрощаться. Все остальное сделают без меня. А мне надо спешить. Надо вкладывать деньги. Потому что простой капитала — это тоже убыток. Деньги должны приносить деньги. Прощайте…

— Торговля исключена? — на всякий случай спросил Григорьев. — Хотя бы в отношении девочки?

— Торговля исключена. Теперь исключена. По вашей вине исключена. Вы вломились в хорошо и бескровно придуманную операцию. Как дикий слон в посудную лавку. Теперь я ничего не могу исправить. К сожалению, ничего. Я и так потерпел из-за вас убыток.

— Убыток?

— Да, прямой убыток. Потому что цена предоставленных мне услуг выросла втрое против номинала.

Значит, все-таки втрое, а не вчетверо! Значит, одна жертва, что бы он ни говорил, была запланирована изначально. И все, что он говорил о вынужденности жестких мер, было не больше чем пустым трепом. Значит, действительно торговля исключена…

— Здесь все, — сказал снова вошедший в комнату Лекарь, — билет, паспорт с визой, разрешение на вывоз валюты.

— Здесь тоже все, — пододвинул навстречу Лекарю сверток банкир, — все, что вам причитается. За всех.

— На вашем месте я бы шлепнул его и забрал деньги себе, — сказал Грибов, обращаясь к преступникам.

— Они на своем месте, — ответил банкир, — и оно их устраивает. В рамках их потребностей.

Сколько вам надо времени, чтобы уладить это дело?

— Не много, — прикинул фронт работ Лекарь.

— Ну, тогда действуйте. Только пожалуйста… если возможно… чтобы быстро. Чтобы она не мучилась, — сказал банкир. — Я очень прошу. А я… я пока там побуду.

И, пряча глаза, захлопнул дверь в соседнюю комнату.

Все-таки, наверное, банкир любил свою дочь. По-своему…

Глава 35

Теперь дело оставалось за малым. За приведением преступного плана в исполнение.

— Вокруг все чисто, — доложил младший напарник Лекаря.

— А машина?

— Машина на месте. Ждет.

— Тогда раздевайся.

— Как раздеваться?

— Верхнюю одежду сними.

— Зачем?

— Затем, чтобы кровью не испачкаться. Здесь скоро будет кровь…

Преступники скинули верхнюю одежду и остались в рубахах. Лекарь натянул на руки тонкие резиновые хирургические перчатки. И взял ими пистолет банкира.

— На, держи!

Ткнул пистолет в ладонь алкоголика.

— Зачем держать?

— Держи, мать твою! Я сказал. Алкоголик схватил и тут же отпустил рукоятку.

Лекарь внимательно осмотрел ее поверхность и остался доволен.

— Слышь, а ты свой ствол возьми. На всякий случай. На случай, если они дергаться будут, — приказал он соучастнику.

— Они же связаны.

— Мало ли что? Всякое случается. И встань вон туда, напротив них.

— А перчатки надевать?

— За каким тебе перчатки? Ты же из своего ствола, если что, палить будешь.

— А, ну да, — согласился молодой преступник и встал, куда просили.

Следователи переглянулись. Похоже, убитый в схватке террорист должен был быть не в единственном числе. Похоже, второй тоже попытается оказать сопротивление ворвавшимся в помещение представителям закона. Отчего доля его сообщника возрастет вдвое.

Лекарь подошел к следователям и, вытащив один из их пистолетов, примерился.

— Слышь, отодвинься чуть в сторону, — попросил он сообщника.

— Зачем?

— Затем, что здесь тебя задеть может. Рикошетом.

— А-а.

Теперь все занятые в мизансцене актеры были на местах.

— Когда люди умирают со связанными руками, на коже остается специфический след, — заметил Грибов.

Лекарь приостановился.

— Остается, остается, — подтвердил Григорьев, — как на шее повешенного. Об этом во всех учебниках криминалистики написано.

— Слышь, — позвал Лекарь напарника, — сюда иди. Ослабь им узлы маленько. Нет, совсем не снимай, только ослабь. Я… мы веревки потом снимем. И ступай на место.

Не поддался бандит на провокацию. Не снял веревок. Умным оказался.

— Все! — сказал Грибов. — Я говорил, что это плохо кончится. Теперь — амба! А все ты…

— У тебя своя голова на плечах была! Когда тебе генерал предложил подзаработать, — огрызнулся Григорьев.

— Дурак ты!

Лекарь с интересом прислушался к разговору своих скорых жертв. Значит, мусора тоже люди. Тоже бабки берут. Как все. Только берут у генералов.

— Я дурак? — возмутился Грибов. — Я дурак?! Я тебе предлагал свернуть это дело тогда, когда нас отстранили? Так нет, у тебя амбиции взыграли. Рисануться решил. Теперь подыхай по твоей милости! Сволочь!

Из соседней комнаты выглянул привлеченный криками банкир.

— Что! Я сволочь? А кто предлагал, поставив «жуков» в банке, там же их и оставить? Чтобы использовать полученную информацию для шантажа. За которую они как нечего делать забашляют пол-"лимона" «зеленых». Кто? Я? — заорал Григорьев.

Банкир удивленно поднял брови. Когда услышал про «жуков», оставленных в банке.

«Погоди-ка, — показал он Лекарю, — пусть они еще поговорят».

— …Я придурок?!

— Ты! Ты придурок! А теперь вместо пол-"лимона" — пулю в голову.

Разгоряченные следователи привстали со стола и, набычившись, повернулись друг к другу лицами. Глаза в глаза.

— Я вообще, если хочешь знать, в это дело ввязался только потому, что ты меня об этом просил. Чуть не слезой капал! И еще потому, чтобы знать, где ты каждую минуту находишься.

— Зачем знать?

— Затем, чтобы твою жену в твое отсутствие трахать!

— Как трахать?!

— В хвост и гриву! Как пол-отдела трахают!

— Пол-отдела?!

— И соседний батальон патрульно-постовой службы!

— Ну ты гад!

— Я не гад, я удачливый любовник! Я два года в твоей постели твоей бабе живот грел! И знаешь, что она мне говорила?

— Что?

— Что дерьмо ты, а не мужик. И хрен у тебя со спичку. Без серной головки.

Лекарь, наблюдая неожиданно возникший диалог, переводил глаза с одного следователя на другого и скалился.

— Ты же все это придумал! Гад! Ну скажи, что придумал!

— Я придумал? Это ты придумал, что у тебя жена верная. А она шлюха. Шлюха!

— Убью! Сволочь!

— Нас обоих убьют.

— Только я раньше!

И рассвирепевший Грибов, наклонив голову, что есть силы ударил оскорбившего его напарника в лицо. Отчего тот полетел через стол вверх тормашками. В сторону второго бандита.

— Ох, — сказал он, ударившись головой о стену. И затих.

— Убил! Суку! — торжественно сообщил Грибов. — Как обещал.

Лекарь забеспокоился. Следователи должны были умереть по-другому.

— Слышь, посмотри, что с ним там? — приказал он соучастнику.

Тот отлип от стены и подошел к поверженному телу.

— Живой? — спросил он.

— Раз! — скомандовал оживший Григорьев. И мгновенным ударом носка ботинка в руку и другого ботинка в подбородок обезоружил противника.

На тот же счет Грибов ударил Лекаря ногой в пах. Но промахнулся и угодил в живот.

— У-у-у! — сказал Лекарь и выстрелил из пистолета. Мимо выстрелил.

Второй выстрел он сделать не успел, потому что непонятно каким образом вскочивший на ноги Григорьев достал его ногой в висок. Лекарь охнул и кулем осел на пол.

Испуганный, побелевший банкир ошарашенно смотрел по сторонам. Не в силах предпринять ни одного целенаправленного действия. Все-таки он был только банкир, хоть и преступник. И не умел разрешать конфликтные ситуации с помощью физических действий.

— Ну что, — сказал Григорьев, угрожающе наступая на главного врага, — не связался план?

Банкир, пятясь, закрывал руками лицо.

— Не связался план. Потому что другим передоверился. А надо было самому. Самому надо было дочь убивать! Собственными руками. Гнида!

И Григорьев хоть и в профилактических, чтоб не убежал, целях, но не без удовольствия пнул банкира ногой в живот. И еще, уже упавшего, в бок.

— Готов, — сказал Грибов.

— Эй, алкаш, руки развяжи, — попросил Григорьев.

Но алкаш, улучив мгновение, ринулся к двери.

— Стой! Дурак! Мы тебе ничего не сделаем…

— Да черт с ним. Куда он денется. Лучше развяжи.

Грибов доскакал до своего напарника и, встав на колени, вцепился зубами в узел. Вытянул одну петлю. За ней другую. Веревка спала с кистей.

— Где девочка? Ищем девочку…

— А эти?

— Эти потом…

Девочка сидела в соседней комнате. Той, что была ее тюрьмой. И, забившись в угол, испуганно смотрела по сторонам.

— Успокойся, — как можно более мягко сказал Грибов, — все уже позади. Все закончилось… — И попытался погладить ее по голове. Но та вскинулась и затряслась от страха. Она не верила уже никому. И боялась всех.

— Оставь ее. После всего увиденного ей год надо приходить в себя.

Следователи вышли из комнаты, тихо притворив за собой дверь. И сели за стол. На котором недавно лежали.