Виктор Доценко - Охота Бешеного
Когда Савелий подъехал к воротам базы, его встретил Матросов, которого Говорков не сразу узнал: с окладистой бородой, в затрапезном одеянии, в залатанных валенках с глубокими калошами он и впрямь напоминал деревенского мужика, разыскивающего свою кормилицу-корову. Услышав шум мотора. Матросов вышел из «калитки».
— Чего изволите, господин хороший? — чуть шамкая, спросил он.
— А ты чего здесь… — начал Савелий, потом чертыхнулся. — Открывай, дед! Не видишь, ужин тебе привез. — Говоров с трудом нашел подходящие слова, предназначенные для посторонних ушей, хотя маловероятно, чтобы кто-то посторонний мог оказаться в это время в таком месте. Часы показывали девять тридцать вечера.
Узнав Савелия, Матросов, поохал, покряхтел старчески, пропустил машину, закрыл ворота и только после этого поздоровался, радостно тряся ему руку.
— Слава Богу! Наконец-то вернулся! Мы уж все переволновались за тебя, капитан. Не случилось ли чего? — искренне радуясь, говорил он.
— Неужели майор никого не отпустил? — нахмурился Савелий.
— Как не отпустил? Гнал даже! Но никто не хотел уезжать, пока вы не вернетесь. — Он не заметил, как перешел на «вы», но тут же поправился: — В смысле «ты».
Савелию даже стало неловко.
— Спасибо, конечно, — пробормотал он. — А где майор?
— Сейчас, наверное, выскочит. Хотя, думаю, сейчас вообще все ребята выскочат: небось услышали, что машина въехала в ворота. — Не успел Матросов договорить, как из центрального здания тренировочной базы действительно выбежала вся команда во главе с Вороновым.
— Привет, Бешеный!
— Наконец-то!
— Рассказывай, капитан!
Они возбужденно выкрикивали со всех сторон, хлопали Савелия по плечам, обнимали его, словно он вернулся чуть ли не с того света.
— Привет, друзья! — Савелий поднял вверх руки, требуя внимания.
— Тихо, ребята! — скомандовал Воронов, и почти сразу же наступила тишина.
— Может, пройдем в помещение — не май на дворе, — с серьезной миной предложил Савелий.
Все рассмеялись и гурьбой устремились ко входу.
Не сговариваясь, они направились в комнату отдыха и расселись вокруг стала, ожидая рассказа капитана, за которого так переживали.
— Собственно говоря, рассказывать-то особенно нечего, — начал Савелий, еще не зная, во что успел посвятить их Воронов, и вопросительно взглянул на него.
— Рассказывай, — кивнул тот, давая понять, что им все известно.
И Савелий довольно подробно рассказал, как ему удалось завоевать расположение Краснодарского. Конечно, он упускал некоторые детали, которые им было не положено пока знать. Закончив, Савелий переглянулся с Вороновым, и тот понял его.
— А теперь все свободны до восемнадцати часов понедельника.
— Минуту! — неожиданно бросил Савелий. — Кто остается дежурить на базе? Кому не достался счастливый билетик?
— Не беспокойся, капитан, — сказа Матросов. — Мы с Денисом сами вызвались, когда майор предложил тянуть жребий. Нам с Кораблевым не с кем прощаться, а потому мы с удовольствием предоставляем возможность другим спокойно отдохнуть и проститься со своими близкими! — Матросов говорил так торжественно и печально, словно прощался со всеми надолго.
— У меня такое впечатление, что ты сейчас пустишь слезу, — усмехнулся Денис. — Хватит трепаться. Удачи вам, ребята!
— Такой спич испортил! — возмутился Матросов и сам засмеялся. Потом стал прощаться, пожимая каждому руку.
Савелий отозвал его в сторону и ш„потом сказал:
— Возьми у меня в машине на переднем сиденье спутниковый телефон.
— Зачем?
— Позвонишь свой пассии.
— Какой пассии? — Матросов неожиданно смутился.
— Той, что сейчас за границей. — Савелий подмигнул озадаченному Александру.
Матросов удивленно уставился на Говоркова, но потом так же шепотом ответил:
— Спасибо, командир.
— Не за что.
— На сборы десять минут! — объявил Воронов, и комната отдыха мгновенно опустела.
— Что, действительно все было так просто? — с недоверием спросил Воронов.
— Зачем ребят лишний раз грузить? — вздохнул Савелий.
— Я так и почувствовал. Ты что как в воду опущенный? — неожиданно спросил он.
— Ты давно виделся с Батей?
— На третий день, как приехал из Америки, побывал у него на даче, а что? — удивился Воронов.
— И больше ни разу?
— Да все как-то времени не было… — Воронов отвел взгляд.
— Вот-вот! — Савелий встал, заложил руки за спину и принялся расхаживать взад-вперед по комнате отдыха. — Как только трудности какие, мы к нему: «Батя, помоги!» А как старик на пенсию ушел, так мы мигом о нем забыли. Я забыл, — поправился он.
— А почему ты об этом заговорил именно сейчас?
— Богомолов напомнил. Сказал, что Батя звонил, интересовался, переживал за нас.
— Он что, знает, куда мы отправляемся?
— А ты как думал? Недаром же он замещал Богомолова, пока тот в Штатах был.
— Могу себе представить, как сейчас Батя переживает за нас. А с его сердцем… — Воронов вздохнул и как-то странно посмотрел на Савелия.
— Что? — вскрикнул Савелий. — Говори!
— У него инфаркт был. — Воронов поморщился: Порфирий Сергеевич взял с него обещание не рассказывать о случившемся Савелию. — Правда, обошлось без больницы, но врачи сказали, что ему нельзя волноваться, а двигаться пока вообще запретили.
— Почему ты мне не сказал? Как же ты мог скрыть, что Бате плохо? — со стоном выдавил из себя Савелий.
— Братишка, я не мог… — тихо проговорил тот.
— Не мог? — удивленно воскликнул Савелий. — Почему?
— Батя попросил. Он сказал, что тебе сейчас понадобятся все внутренние резервы и ты не должен отвлекаться на его болезни.
— Это он так решил, но ты-то?! Ты же знал, что я спокойно со всем справлюсь!
— Откуда я мог знать? И не ори на меня, братишка! Мне и самому тошно. — Воронов поднялся и тоже начал ходить по комнате.
— Ты как хочешь, а я сейчас же отправлюсь к Бате! — решительно произнес Савелий.
— Конечно же, и я с тобой, — облегченно вздохнув, сказал Воронов.
— Но за руль сяду я.
— Почему?
— В таком возбужденном состоянии да еще в изрядном подпитии… — Андрей выразительно покачал головой.
— А как же ребята? — напомнил Савелий. — Вместе с нами — шесть человек. Вряд ли мы все поместимся…
— А мы тут на гараж наткнулись и обнаружили там старый «запорожец» на ходу. Двоих мы с тобой довезем до ближайшего метро, а двое на «запорожце» двинутся.
— Отлично! — Савелий кивнул. — Что, рванули?
— Рванули!
Когда они вышли из здания, ребята уже стояли возле машин.
— Мы тут перекинулись между собой, и оказалось, что нам всем примерно в одну сторону, так что мы вас покидаем, — весело объявил Роман, поглаживая по крыше «запорожец», который сам и доводил до кондиции.
— Вы уверены? — нахмурился Воронов: он прекрасно помнил, что живут они в разных концах города, но не стал спорить, понимая, что творится сейчас в душе у Савелия.
— Уверены, майор. Желаем вам хорошо отдохнуть!
— И вам того же!
Всю дорогу Савелий и Воронов ехали молча. Каждый думал о том, что нехорошо обошелся с Батей. Савелий чувствовал себя просто отвратительно; не только из-за Бати, но и потому, что наступила обратная реакция — расслабление после тяжелой нагрузки. Некоторое время он сидел не двигаясь, пытаясь набраться энергии. Потом стал делать пассы руками, обращаясь за помощью к Космосу.
И неожиданно его аура отделилась от тела, помчалась со стремительной скоростью в пространстве и оказалась в каком-то странном, невообразимо ярком, красочном мире. Небо было фантастического оранжево-красного цвета. Удивительный запах заставлял вспоминать все самое прекрасное в жизни. Стремительно проносились перед глазами Савелия картины прошлого, и эти картины зачастую были связаны с генералом Говоровым. Вот он впервые, еще подполковником, появляется перед их строем, строем молодых спецназовцев. Его мудрая улыбка как бы говорила каждому из них, что он для них — не просто командир, для них он брат, отец и старший товарищ. Почти в первый же день кто-то назвал его за глаза Батей, и с тех пор это прозвище осталось. А позднее к нему стали прямо — так и обращаться. Порфирий Сергеевич не возражал, но если его кто-то выводил из себя, а еще хуже, пытался обмануть, даже нечаянно, он тут же взволнованно говорил: «Какой я тебе Батя?» То есть называть его так считалось даже привилегией.
Батю уважали и любили не только за справедливость и доброту, но и за высокий профессионализм. Не важно в чем — в военной стратегии и тактике или в рукопашной схватке. Вплоть до самого ухода на пенсию мало кто мог похвастаться, что справился с Батей в рукопашном бою. Он великолепно владел телом, прекрасно двигался, умел не только держать удар, но и сам бил ощутимо. Когда Савелию удалось справиться с Батей в первый раз, Порфирий Сергеевич прямо перед строем объявил ему благодарность, но с улыбкой добавил слова, которые Савелий сделал девизом своей жизни:
