Виктор Доценко - Обратись к Бешеному
Алик-Зверь поймал Гориллу «на слабо», и тот заглотил наживку по самые жабры:
– Да я его порву, как грелку! Ему и пальцы рубить не придется! Да я его… – выкрикивал Горилла.
Он долго не мог успокоиться и всякий раз, сталкиваясь с Толиком-Монголом, выразительно проводил ребром ладони по горлу: вроде «конец тебе пришел, парень!».
Место поединка определили сразу: хозяйственный двор за столовой. Время выбрали тоже не случайно: следующий понедельник, после обеда и до вечерней проверки – когда менты, после выходных и обеда наиболее ленивы. Чтобы не было лишних глаз и ушей, на поединок был приглашен очень узкий круг самых проверенных лиц.
***Конечно, утаить такое «мероприятие» в колонии невозможно: всегда найдется «кукушка», которая «прокукует» старшему Куму. Правда, этой «кукушке» не удалось узнать обо всех подробностях поединка, а потому Кум, не зная о том, что проигравшему грозит потеря пальца, немного подумав, решил, что лишний раз подставлять своего «кукушонка» не стоит: пусть «шерстяные» немного потешат свою кровь. Глядишь, меньше нарушений в зоне будет…
***Все оставшиеся пять дней Толик-Монгол по несколько часов в день тренировался и отрабатывал удары по самодельному мешку, плотно набитому песком.
И вот наступил час «икс». На хозяйственном дворе столовой собралось не более пятнадцати человек. На специально сколоченном возвышении восседал Алик-Зверь – главный рефери схватки.
На более низких скамейках расположилось несколько зэков из окружения Смотрящего, старший нарядчик зоны, без которого не проходило ни одно мероприятие, и двое отрядных завхозов. Забор, отгораживавший хозяйственный двор, был достаточно высоким, а все щели, имевшиеся до сего дня, предусмотрительно забили рейками накануне. Так что никакой посторонний увидеть поединок ну никак не смог бы, даже при желании.
– Условия схватки поединщикам известны? – спросил Алик-Зверь обоих соперников.
– Да, – кивнул Толик-Монгол.
– Известны! – процедил сквозь зубы Горилла. – Не наделай в штаны, Монгол, когда пальцы рубить будешь! – зло вращая глазами, прорычал он.
– Помечтать не вредно! – усмехнулся То-лик-Монгол: он старался сохранить спокойствие и не поддаваться эмоциям.
– Хватить базарить! – оборвал их перепалку Алик-Зверь. – Поединок проходит без перерывов и длится либо до потери сознания одного из соперников, либо в случае добровольного признания своего поражения, – объявил он. – Чтобы никто из соперников не схимичил, шнырь санчасти поочередно забинтует руки, – Смотрящий поочередно посмотрел на соперников, ожидая вопросов, но те промолчали, и он повернулся к дежурному по санчасти: – Вась, приступай!
Василий подошел сначала к Горилле и туго перебинтовал его руки, потом – к Толику-Монголу.
Перебинтовывая ему руки, шнырь санчасти тихо шепнул:
– Надери ему задницу, Монгол!
Когда Василий закончил свое дело, то повернулся к Смотрящему:
– Готово! – объявил он.
Алик-Зверь обратился к присутствующим:
– Братва, нам не нужна огласка, а потому старайтесь не кричать, а если кричите, то тихо, – он ухмыльнулся. – Хилый, – обратился он к одному из своих приближенных, длинному, худому парню, – ты поставил кого-нибудь на атасе?
– Конечно, Алик! Четверо, по всему периметру! – ответил тот. – Все нормалек, шеф!
Алик-Зверь повернулся к соперникам:
– Правило у нас, как говорили в одном фильме, одно – никаких правил! Руки пожимать не обязательно, а потому начнем, пожалуй, по моему сигналу! – и тут же гаркнул: – Давай!
Горилла танком устремился в атаку, пытаясь сразу нанести сокрушающий удар в лицо. Ожидая нечто подобное, Толик-Монгол ловко уклонился от удара соперника и даже успел нанести ему удар ногой в грудь.
– Ах ты, сучонок! – взревел тот скорее от обиды, нежели от боли. – Карате-маратэ тебя не спасет! – он снова рванулся вперед, и на этот раз ему удалось, хоть и вскользь, но ощутимо засандалить соперника по уху.
Толику-Монголу показалось, что ухо опалило огнем, но это лишь раззадорило его. Он усмехнулся, потер ухо тыльной стороной ладони и неожиданно выпрыгнул вверх вперед. А Горилла снова подал все тело вперед. Пойманный на контрдвижении, Горилла вновь получил: удар ногой снова пришелся ему в грудь. Гориллу подбросило вверх, он нелепо помахал в воздухе руками, словно пытаясь отыскать точку опоры, затем рухнул назад всей спиной и взвыл от боли.
– Молодец, Монгол!
– Классно ты завалил Гориллу!
– Лежи, Горилла, не вставай, а то больно будет!
Крики раздавались со всех сторон, но ни одного голоса в поддержку Гориллы.
По-видимому, усмешки зэков заставили Гориллу пересилить боль, и он, продолжая морщиться и вовсю покрывать матюгами соперника, поднялся и двинулся вперед.
– Ну, все, щенок, молись своему монгольскому богу! – прошипел он, вскакивая на ноги.
Толик-Монгол вполне мог добить лежащего соперника, но ему это было неинтересно, тем более, что он почти сразу понял, что у соперника кроме мускулов нет никаких других аргументов – просто прет буром и надеется на свой вес. А потому Толик-Монгол решил с ним поиграть, от души поиздеваться. За мгновение до его ударов он отскакивал, откланялся, уходил в сторону, успевая бить противника по лицу.
Горилла все больше и больше злился, не понимая, почему ему не удается нанести сопернику ни одного удара.
– Может, хватит кота за хвост тянуть? – с ухмылкой спросил Алик-Зверь. – Кончай с ним, Монгол! – он уже поверил, что Толик-Монгол не упустит победу.
– Порви его! – выкрикнул старший нарядчик.
В конце концов и Толику-Монголу самому надоело забавляться с этим фашиствующим фанатом: сделав пару отвлекающих финтов, он нанес ему страшный удар ногой в солнечное сплетение. Мгновенно сложившись пополам, Горилла рухнул лицом в землю, даже не пытаясь как-то подстраховать лицо руками: он был без сознания.
Поначалу никто из зрителей не понял, что произошло: настолько незаметным оказался удар. Вроде бы Горилла сам, обо что-то споткнувшись, упал, и вот-вот должен вскочить на ноги, чтобы продолжить поединок, но время шло, а он продолжал лежать неподвижно.
Алик-Зверь сошел со своего судейского трона, подошел к бесчувственно лежавшему Горилле и носком до блеска начищенного сапога пнул в его бок. Тот никак не отреагировал. Смотрящий склонился над ним и пощупал пульс на шее.
– Жив, – он констатировал таким тоном, что было непонятно: произнес с сожалением или с облегчением.
Через несколько минут Горилла пришел в себя и мутным взглядом осмотрелся вокруг, не понимая, где он и что с ним: он был словно с глубокого похмелья.
– Что случилось? – жалобно спросил он.
– Смотри, братва, Горилла «дурку» включил! – выкрикнул один из завхозов.
А Алик-Зверь произнес свой «приговор»:
– Победу одержал Толик-Монгол и потому напоминаю, что проигравший должен выполнить оговоренные условия поединка, – он многозначительно взглянул на Гориллу: – Ты готов? – и многозначительно добавил: – Или тебе помочь?
– Нет-нет, я сам! – пролепетал тот: было такое впечатление, что он с трудом сдерживает слезы.
И куда только делся его воинственный пыл? Сейчас, когда Толик-Монгол прилюдно «надрал ему задницу», всем стало понятно, что своим поведением и вымышленными рассказами о своих «подвигах» он старательно скрывал собственный животный страх, все поняли, что Горилла – мыльный пузырь. Вполне возможно, что и к скинхедам он примкнул только для того, чтобы скрыть свои комплексы, свой страх. Ведь забить какого-то бедолагу в толпе не страшно.
Сейчас, когда его побил более слабый, как ему казалось, противник, он сдулся, как проколотый шарик, и с ним можно было делать все, что угодно.
Когда Горилла подошел к пеньку, на котором разделывали коровьи и свиные туши, он с таким ужасом взглянул на огромный, для резки мяса, столовый нож-тесак, что казалось, еще мгновение – и он упадет в обморок.
– Так кто штаны будет менять? – спокойно, без издевки, спросил Толик-Монгол.
Словно не слыша вопроса соперника, что могло быть и на самом деле, Горилла с какими-то неимоверными усилиями заставил себя взять нож в руки, потом повернулся к Смотрящему и жалобно спросил:
– Обязательно два мизинца рубить?
– Обращайся к победителю: только он может решить, пойти на скощуху или нет! – объявил Алик-Зверь, как они и договорились с Толиком-Монголом.
С видом побитой собаки Горилла обернулся к своему сопернику-победителю и вопросительно взглянул на него.
– Что скажешь, Монгол? – дрожащим голосом спросил он.
– Мне не нужна лишняя кровь, – спокойно проговорил победитель. – Мне хватит и одной фаланги, но только при одном условии…
– Каком? :– с надеждой спросил Горилла.
– Ты отрубаешь одну фалангу, потом берешь ее, идешь к Укеру Минато, кладешь перед ним фалангу и вымаливаешь у него прощение, если японец простит, то ты освобождаешься от отсечения второй фаланги, если нет, то… – То-лик-Монгол выразительно пожал плечами.
