Сергей Самаров - Капитан Валар. Смертник номер один
– Я позову всю задействованную команду.
Воскобойников сел за свой ноутбук и защелкал мышью.
2
Можно было предположить, что если первый киллер, Александр Селиванов, как и его шеф, бывший офицер спецназа ВДВ, попал к нам в руки достаточно беспроблемно, то второй киллер, Владимир Крутояров, проявивший и прекрасную интуицию, и навыки боевика, сумевший улизнуть от опытных «волкодавов» генерала Лукьянова, должен был бы, по логике, быть более известным в криминальном мире лицом. По крайней мере, он отличный спец, и этого у него отнять нельзя. Но, как показало дальнейшее прослушивание разговора, данных на Крутоярова в досье республиканского МВД не было вообще. Однако пока мы прослушивали состоявшиеся разговоры, спутник зафиксировал, что Хасбулату снова позвонил его недавний собеседник и сообщил, что ему удалось узнать. Крутояров определился – это один из близких людей Магомеда Абдуллаева. Из особо близких. Более того, он – доверенное лицо семьи Абдуллаева, и очень этой семье предан. Никаких других данных, хотя бы о личности человека, о его прошлом, передано не было. Но и то, что было, уже говорило о том, что Крутояров – человек серьезный. Генерал Лукьянов тут же позвонил по своим собственным источникам, но никакой конкретной информации найти не сумел. Крутояров умудрился нигде и никак не засветиться, не проявить себя. Маска, кто ты? Именно такой вопрос хотелось задать – потому что это, несомненно, была маска, под которой кто-то скрывался. Может быть, под своим именем, может быть, под чужим.
Не бывает в нашей стране настолько неизвестных людей. Все как-то и где-то оставили свой след. Даже вечно пьяный кочегар из соседней котельной имеет собственное, пусть и маленькое, но досье в компьютере МВД. А мы, несмотря на все свое профессиональное любопытство, не знали, что за человек Владимир Крутояров. А по незнанию не могли и представить, как он себя поведет. Мог тут же отправиться домой, то есть сбежать; мог остаться в Москве, чтобы узнать судьбу своего пропавшего шефа и даже попытаться ему помочь, если он действительно такой преданный. А мог, в худшем случае, и сам выйти на Гайдарова. Если он в самом деле был особо доверенным лицом Абдуллаева, то вполне мог и владеть информацией по связям своего шефа. А мы не знали толком даже того, что конкретно пообещал Абдуллаеву Джалал Исрафилов, для какой цели пригласил его… Впрочем, Абдуллаев вполне мог и не знать, кто такой Гайдаров, хотя точно с такой же долей вероятности мог бы оказаться его закадычным другом или заклятым врагом.
Короче говоря, мы вообще слишком мало знали. И единственная надежда была на то, что удастся хоть что-то выкачать из задержанных Абдуллаева и Селиванова. Без этих данных мое с Сережей внедрение в банду виделось Лукьянову слишком рискованным. Хотя сам я, как и Сережа, предполагал даже такой короткий вариант внедрения, как первая и единственная встреча, в ходе которой мы уничтожим всех, кто пожелает с нами встретиться. Но генерала наше стремление ни в чем не убедило. Он слишком хорошо знал Гайдарова и был уверен, что тот подстрахуется на сто пятьдесят процентов – сразу на встречу не согласится, но долго будет проверять нас, прежде чем допустить до себя…
* * *Лукьянов, памятуя мое недавнее обещание разобраться с нашим «гостем» согласно предложению самого Абдуллаева, посмотрел на меня.
– Что скажешь, Валар?
Генерал даже не объяснил, о чем он спрашивает. Но мысли у нас с ним работали, видимо, в одном диапазоне. И я сразу его понял, потому что сам думал о том же самом.
– Что тут, товарищ генерал, говорить… – вмешался в разговор старший лейтенант Сережа. – Пора начинать действовать. У нас других путей нет.
– Ехать по незнакомой дороге с интенсивным скоростным движением с завязанными глазами, – определил генерал предложение старшего лейтенанта. – Твое мнение, Валар?
Все-таки Николай Владимирович лучше своих офицеров знал, что такое спецназ ГРУ, и потому искал моей поддержки. Я, в принципе, был согласен и с Сережей тоже. Действовать было уже пора. Но все же бой принято вести после основательной разведки. И эту разведку провести мог именно я. Именно это и имел в виду генерал, спрашивая мое мнение.
Абдуллаева не интересовали другие офицеры, даже сам генерал Лукьянов. Его интересовал тот, кто обеспечил его неспособность к сопротивлению в момент задержания. Причем сделал это весьма обидным образом – легким и быстрым пинком, после которого Магомед Гасанович долгое время не мог ступить на ногу. Но прошло уже достаточно времени, следовательно, Абдуллаев к бою готов и рвется высказать мне свою обиду. Я вполне его понимаю. Стальные высоколегированные полосы, украшающие мою черепную коробку после первого ранения, едва-едва могут сравняться с его плечом. Я для него – карлик, который подкрался сзади и ударил почти исподтишка больно и результативно. Конечно, Магомед знает, кто я такой. Но он, как всякий кавказец, слишком уверен в себе. К тому же прошлое офицера спецназа ВДВ будоражит его самолюбие воспоминаниями о былой боевой подготовке.
В православии есть такое понятие, как «прелесть» – это когда верующий человек начинает чувствовать себя святым. Так же и многие бывшие офицеры-спецназовцы находятся в состоянии «прелести». Они все еще считают себя боеспособными – и, наверное, являются таковыми в сравнении с простыми, неподготовленными людьми; но при столкновении с другим спецназовцем, по-настоящему подготовленным, их функциональное состояние оказывается вовсе не таким, каким казалось. И я оценивал ситуацию более здраво, нежели Абдуллаев…
* * *– Товарищ генерал, я готов поговорить с уважаемым Магомедом Гасановичем, как он сам пожелал, и сделать из него неуважаемого человека, но для этого вы должны снять на время охрану.
– Снять охрану – это дело нескольких секунд, – сразу согласился генерал.
– А я пока сниму парик, чтобы у Абдуллаева не возникло сомнений. Как только я зайду к нему, подготовьте настоящего Селиванова. Пусть он будет рядом, в коридоре. Я позову.
– Что ты задумал? – спросил Лукьянов.
– Жестокое оскорбление, которое заставит Магомеда Гасановича быть более сговорчивым. Сами увидите. Не буду портить впечатление предисловием. Могу только сказать, что создам видимость, благодаря которой Абдуллаев станет очень сговорчивым и с удовольствием пойдет на сотрудничество с нами. Как, кстати, Селиванов? Мне изначально показалось, что он ищет способ смотаться от нас.
– Он как пружина, – согласился Магомед Магомедов. – Каждую секунду готов к действию. Ищет промах в охране, чтобы воспользоваться. Но из трех стволов хотя бы один смотрит на него постоянно. В такой ситуации не слишком легко сбежать. И далеко не убежишь – пуля летает быстрее, чем бегает человек.
– Дистанцию держат?
– Какую дистанцию? – не понял капитан.
– Если Селиванов будет стоять к нам вплотную или, на худой конец, сидеть вплотную, оружие может оказаться бесполезным. Нужно обязательно держать дистанцию.
– Его охраняют опытные парни, – успокоил меня генерал. – Им доводилось охранять весьма серьезных людей. Проколов не допускали, иначе я не доверил бы им.
– А он нам очень нужен? – спросил я генерала. – Он может быть застрелен при попытке к бегству? Только не сразу, а чуть попозже…
– Это нужно?
– Нужна только предварительная договоренность, чтобы у меня был аргумент. А потом, когда мы со старшим лейтенантом войдем в операцию, это будет хоть каким-то элементом нашей безопасности. Два Селивановых для Гайдарова – это слишком много. Попробуй потом разобраться, кто настоящий…
– Да, – согласился генерал, – он расстреляет и того, и другого, чтобы не ломать голову.
– Я не люблю, когда меня взрывают, – сказал я категорично, – и еще больше не люблю, когда меня расстреливают.
– Безопасность обеспечим. Застрелить при попытке к бегству человека, к таковому всегда готового, – не проблема.
Лукьянов дал принципиальное согласие. Мне можно было претворять в жизнь мой план.
– Итак… Работаем? – спросил я.
– Работаем, – окончательно согласился Лукьянов, вздохнул и встал. Видимо, ему не слишком улыбалась перспектива слепого доверия, но я понимал, что доверял он не лично капитану Валару, а системе спецназа ГРУ, носителем которой я все еще являлся…
* * *Один из охранников, приставленных к Абдуллаеву, стоял за дверью, прислушиваясь из коридора к звукам из кабинета. Предосторожность, может быть, и лишняя, если внутри еще трое вооруженных и готовых ко всякому повороту событий бойцов; тем не менее генерал старался обеспечить стопроцентную надежность и потому перестраховывался. Этого часового Лукьянов сразу отослал в другой конец коридора, где у двери, за которой содержали Александра Селиванова, тоже стоял дополнительный охранник, и приказал подготовить киллера к свиданию с Абдуллаевым. Сам вошел в кабинет, оставив дверь открытой, а рядом остановились мы с капитаном Магомедовым и старшим лейтенантом Сережей. Я к тому времени уже справился с париком и теперь мог предстать перед Магомедом Гасановичем в своем естественном виде. Если уж он узнал меня в парике, то без парика узнает тем более.
