Курт Пфёч - Танковая бойня под Прохоровкой. Эсэсовцы в огне

– Вынимай свои ласты из кастрюли, Цыпленок.

Он взял емкость, раскрутил воду и выплеснул ее на несколько метров.

– Сейчас приду, – сказал он и зашлепал босыми ногами к колодцу, чтобы вымыть кастрюлю. Все смотрели на него. Блондин широко улыбнулся:

– Кто как думает, зачем ему понадобилась кастрюля? А я могу вам сказать. Если сегодня ночью привезут еду, то он или стащит, или получит спецпаек на все отделение, и для нас это значит, что будет оргия обжорства, ясно?

– У Эрнста природный дар, за который не дают ни орденов, ни званий.

– Правильно, Камбала. На этот раз ты прав! – рассмеялся Пауль. – Такой, как Эрнст, должен сидеть в Генеральном штабе, тогда у армии всегда была бы жратва, а голод стал бы иностранным словом.

– А вместо него сидит в штабе какой-нибудь идиот, может быть, и гений, только не организационный, как Эрнст, а велосипедный.

– Точно, Йонг, а Эрнст, как недооцененный роттенфюрер, растрачивает свой талант перед свиньями.

– Под свиньями ты подразумеваешь нас, Пауль? – улыбнулся Куно и сунул свою свежевымытую ногу, словно для проверки, Паулю под нос.

– Ничуть не бывало, – отскочил он испуганно. – Ты почти такой же чистый, как и Дори.

– Как Дори? Это уже оскорбление, мой дорогой!

– Оставьте Дори в покое! – ругнулся Эрнст и поставил кастрюлю одним краем на камень для просушки. – Если бы не Дори, то не видать бы вам ночью шнапса!

– Шнапс? Что слышат мои воспаленные уши? Неужели маркитантская лавка выехала так далеко вперед?

Раздался громкий смех. Только Камбала остался озадаченным невольно вызванным им смехом.

Артиллеристы у противотанковой пушки снова оглянулись и покачали головами.

– Камбала! – хохотал Блондин. – Ты величайший! Шнапс из маркитантских товаров в качестве фронтового приложения, черт возьми, да ты просто фантазер!

Он наклонился к берлинцу и приложил указательный палец к губам:

– Никому больше. Секретно, только для командования! Шнапс, естественно, из маркитантской лавки. Еще лучше: он был в маркитантской лавке! Быть может, сидит как раз сейчас бухгалтер и пытается вычислить, куда делись две бутылки водки и пара бутылок коньяка.

– Я понял, – обрадовался Камбала, – Эрнст их тоже стащил.

– Тс-сс! Камбала! Вовсе не стащил! Ты – солдат! А на военной службе не таскают, а организуют! – Блондин покачал головой и пожал плечами: – Совершенно безнадежный этот житель столицы рейха! Эти бутылки также замечательно попались Эрнсту, как та кастрюля. Усек?

Они завыли от удовольствия.

– Значит, так: бутылки лежат в машине у Дори, и если он сегодня ночью приедет, то все будет, понял, Камбала?

– Я же не дурак! Тогда пропустим по маленькой, ха-ха-ха, – присоединился берлинец к настроению остальных.

– Ты разве пьешь шнапс? Я думал, у вас есть только вода из Шпрее!

Камбала разошелся:

– Заткнись, Куно! Когда меня крестили и мой дед пропустил за меня рюмочку, то в купели был чистый, понимаешь ты это, чистый корн! – Он вытянул голову вперед, как хищная птица. – А тебя, Куно, макали тыквой в коровий навоз и…

– Всем почистить оружие! – Ханс стоял перед отделением, широко расставив ноги и уперев руки в бока, лицо его выражало что-то среднее между усмешкой и сочувственным пониманием.

– Сначала – оружие! Потом вы можете жрать, пить и спорить. – Он показал на босые ноги: – Или ухаживать за своими дегенеративными ступнями! – Теперь он усмехнулся своей казарменной ухмылкой. – Вот был бы кадр для «Вохеншау»! Лейбштандарте фюрера в героической борьбе! Босые, как какие-нибудь зулусы или кафры! Консервные банки – естественно, откуда-то стащили. Пустые фляги. Обожравшиеся, словно счетоводы из войсковой продовольственной службы, пьяные, как возчики с пивоварни, а оружие засорено и загажено, как будто мусор им вывозили!

Он сел на камень, при этом взгляд его упал на кастрюлю. Сначала он посмотрел на нее, потом – на Эрнста, кивнул, улыбнулся и закурил.

– Мы остаемся здесь. Боеприпасы и продовольствие подвезут. Когда – о том знают звезды. Главное – поспать. Как можно быстрее, как можно дольше и как можно тише! Вопросы?

Все молчали. Он встал, подошел к стене хлева, выбрал место, расстегнулся, положил штурмовое снаряжение под голову вместо подушки, лег со сложенными руками на бок и слегка согнул ноги в коленях.

– А ну, поднимайте свои задницы! – Голос Ханса звучал насмешливо.

Эрнст выругался. Блондин поднялся и сидел молча. Камбала, как маленький мальчик, тер глаза. Пауль и Йонг смотрели в небо. Петер занимался карабином, а Куно спокойно продолжал храпеть.

– Получить продовольствие в управлении взвода!

В один момент все приободрились, схватили котелки, сухарные сумки и поспешили к разрушенной хате. Там в длинной очереди стояли солдаты, разговаривали, курили и расспрашивали стоящих впереди о меню: гусиное жаркое? Свиная отбивная с капустой? Голубая форель или паштет с трюфелями? На этот раз снова был гуляш.

– Ты что, был шеф-поваром у Кемпински?

Повар сиял, словно капельки жира в котле его полевой кухни:

– Я? Почему?

Камбала пропищал:

– По разнообразию в меню.

– Не нравится – не ешь, – проворчал повар.

– Это из той же вчерашней лошади? – показал Пауль указательным пальцем на гуляш.

Повар выругался и стукнул половником. Но палец оказался быстрее и показал на форменную куртку выше поварского фартука – на ней были капли соуса и кусочки мяса.

– Типичный шеф-повар, – улыбнулся Эрнст. – Вместо Железного креста у него гуляш на геройской груди. – При этом он наполнил котелки и передал их Блондину. Тот быстро ушел, вылил содержимое в кастрюлю, сбегал к колодцу, ополоснул котелки, снова встал в очередь. Остальные отвлекали повара.

– Вчера собачатины там было меньше!

Повар закипел от бешенства и зарычал.

– Пауль, ты слышишь? Он сейчас залает!

Пауль и Йонг передали свои полные котелки Блондину. Повар вспотел и закричал:

– Унтершарфюрер!

Камбала продолжал его подначивать, обращаясь к Паулю:

– Слышали? Он позвал папу! Осторожно, Куно, сейчас он наведет порядок! – Они рассмеялись.

Унтершарфюрер заорал:

– Тихо, вы, стадо свиней!

– Этот ухарский голос мы как раз сегодня засекали во время атаки, – сказал кто-то из артиллеристов.

– Кто сказал? – Унтершарфюрер закричал на октаву выше: – Выйти вперед, солдат!

– Кто сказал! – крикнул Пауль. Йонг повернулся и закричал ожидающей очереди:

– Кто сказал?! Выйти вперед!

– Кто сказал? – повторил Блондин, не успев перевести дыхание. А Камбала крикнул:

– Выйти вперед!

Унтершарфюрер взял половник из рук повара, отложил его и угрожающе тихо зашипел:

– Вздумали надо мной издеваться? Вы? Вздумали? Вам это выйдет боком! – Он сказал это ясно и выразительно, а потом вдруг закричал в полный голос: – Кто это был? Кто?!

– Я думаю, он был, – сказал Эрнст совершенно спокойно, а когда каптенармус набросился на него: «Вы думаете? Говорите ясно, солдат! Кто?» – Эрнст молодцевато отчеканил: – Я думаю, унтершарфюрер, о рейхе, о фюрере, о победе и о… – И он спокойно показал на повара: – А это был он!

– Вы, дурак, пытаетесь утверждать… Вы думаете…

– Это был повар, – подтвердил артиллерист, а Пауль щелкнул каблуками и доложил:

– Могу подтвердить! Я ясно слышал!

– Точно, это был повар!

– Повар!

– Тихо! – закричал каптенармус. – Вас надо бы всех говном кормить! Я…

– Так это вы, Пенски?

Каптенармус встал по стойке «смирно»:

– Это стадо свиней хотело меня…

– Эти парни, – прервал его спокойно унтершарфюрер, – хотят, наконец, получить свою еду. Они ее заслужили с достаточно большим трудом. И, Пенски, потише. Как можно тише. Иван не должен слышать, что мы ужинаем.

Каптенармус щелкнул каблуками и прокричал:

– Так точно, унтерштурмфюрер!

– Да тише вы, Пенски! Зато побыстрее. Ясно вам? – И обращаясь к повару: – Шевелите своим половником, солдат! И побольше мяса и поменьше бульона, а то завтра вы побежите с пулеметными коробками. – Он кивнул солдатам, приветливо улыбнулся, заложил руки за спину и добавил: – Всё. Принесите мне тоже немного гуляша, Пенски.

– Вот и все, – ухмыльнулся Эрнст. Он поставил кастрюлю с гуляшом на место, где стояла его «ножная ванна», зажал свой котелок с обычной порцией между колен, порезал хлеб мелкими кусочками и размешал их с гуляшом. Тихо присвистнул, с наслаждением зачерпнул гуляш ложкой и отправил его в рот.

– Все равно, конина, собачатина – все равно вкусно. – А когда он посмотрел на полную кастрюлю, снова улыбнулся:

– Дайте потом отсюда и артиллеристам. Они хорошо нас поддержали!