Один среди «тигров» - Сергей Иванович Зверев
– Гауптман Карл Тапперт.
Немец опустил голову. Нацеленные ему в живот автоматы не внушали оптимизма. Наверняка этот гауптман ожидал, что русский молодой командир просто махнет рукой, типа «не нужен», и прямо возле ближайшего танка его пристрелят и бросят распухать и гнить. Он и сам так не раз поступал с пленными русскими – просто отмахивался небрежно и раздраженно, и тех отводили в сторону и убивали. Просто так, чтобы не заниматься конвоированием, не выделять для этого солдат, не отправлять пленного в штаб. Лишние заботы никому не нужны.
– Гауптман Тапперт, – по-немецки заговорил Соколов. – Вы командир пехотного батальона, который участвовал в этом бою. Какова цель прорыва в наш тыл вашей группы?
– Разведка, – нехотя ответил немец. – Определение ваших сил, системы обороны, поиск слабых мест.
– Ваша задача – нападение на небольшие подразделения Красной Армии и штабы и захват пленных?
– Да, именно так.
– Где находится место прорыва? Как вы прошли в наш тыл?
– В десяти километрах южнее селения Ново-Беляево, – помедлив, ответил пленный. – Ваши части пошли в наступление, а нашу группу оставили на фланге полосы наступления. Мы сбили боевое охранение и ушли к вам в тыл. На общем фоне нашего прорыва никто не заметил, нас не преследовали. Назад мы должны были прорываться в районе Шебекино или в другом месте на усмотрение командира, в зависимости от ситуации. Но нам велели не спешить с возвращением.
Последнюю фразу немец проговорил тихо и после длительной паузы, как будто не хотел признаваться, но все же решился. Соколов догадался, что немец будет выторговывать себе жизнь. Если его не пристрелят здесь, на поле боя, то когда его передадут в штаб, там точно расстреливать не станут.
– Не спешить? – переспросил удивленный Соколов. – Как долго вы собирались воевать в нашем тылу без поддержки основных сил вермахта? Мы разбили и фактически уничтожили вашу группу ударом всего одной танковой роты! На что рассчитывало ваше командование?
– На всеобщее наступление, – тихо ответил гауптман и выразительно посмотрел в глаза русскому командиру.
– Какое наступление? – с нажимом спросил Алексей. – Отвечайте, черт возьми! О каком наступлении идет речь?
– Операция «Цитадель». На этом участке фронта силами войск группы армий «Юг» должен быть нанесен удар на южном фасе обороны ваших войск в районе Курска и охватом с севера войсками группы армий «Центр».
– Что?! – Соколов уставился на немца, не понимая, то ли поверить ему, то ли отнестись к его словам как к попытке вымолить себе жизнь.
Ситуацию на Курском выступе Алексей примерно знал из совещаний и из рассказов комбата. Мысль о том, что немцы могут предпринять такой план, напрашивалась сама собой – слишком уж заманчиво наши войска расположились с точки зрения охвата, окружения и уничтожения. И если верить этому гауптману, тогда объясняются и попытки проведения таких вот рейдов, разведок боем с целью выяснения готовности советских войск к обороне на важных направлениях. А если не готовы? Если немцы успеют первыми? Снова катастрофа, как в 41-м, и опасность для столицы?
– Омаев, связь! – крикнул Соколов. – Пленного – на броню! Приготовиться к выходу!
В штабе стрелковой дивизии, обороняющей участок фронта в районе Малахова, собрались представители 5-й танковой армии и штаба фронта. Соколов сильно волновался. И не потому, что робел перед старшими по званию. Он очень боялся услышать, что советская армия не готова, что немцы русских опередили и что нужно теперь лечь костьми, остановить врага голыми руками, любой ценой, во что бы то ни стало. И еще больше он боялся услышать слово «отступление». Услышать и не сдержаться, крикнуть в лицо генералам, что они второй год воюют, а так и не научились стратегически мыслить…
Но совещание проходило совершенно в другом направлении и с другими интонациями. Всего в кабинете собрались восемь полковников и один генерал-майор, не считая Соколова, пленного немца и, конечно же, переводчика. Командир дивизии полковник Островерхов коротко доложил, что сегодня утром недалеко от села Воскресенск произошел бой с прорвавшейся немецкой моторизованной группой, усиленной танками. Понесли потери маршевая колонна и тыловые службы 134-го стрелкового полка и 86-й танковой бригады. Но в целом эти потери не повлияют на систему обороны на участке дивизии.
– Какая это по счету группа, Дмитрий Павлович? – спросил генерал.
– Третья за последнюю декаду. В среднем попытки прорваться в наш тыл и провести разведку боем немцы предпринимают раз в три дня.
– А на участке соседей? – генерал повернулся к командиру корпуса полковнику Сергиенко.
– За последнюю неделю уничтожены две такие группы, товарищ генерал.
Соколов слушал и терялся в догадках. Оказывается, немцы регулярно и весьма настойчиво пытаются самыми активными способами прощупать советскую оборону! В голове молодого лейтенанта складывалась стратегическая картина немецкого наступления. А командование сидит и считает количество немецких групп…
Генерал выслушал доклады командиров, кивая с довольным видом. Потом он поднялся, велел увести пленного немецкого офицера и подошел к стене, где висела карта Курского выступа без каких бы то ни было пометок, указаний позиций и наименований частей и подразделений. Просто схематичная карта линии фронта по состоянию на 1 июля 1943 года.
– Разрешите, товарищ генерал!
Алексей поднялся со своего стула, откашлялся и одернул под ремнем гимнастерку. Командиры с интересом посмотрели на молодого танкиста.
– Да. – Генерал обернулся и кивнул. – Вы что-то хотели добавить, товарищ лейтенант?
– Так точно, – волнуясь, заговорил Соколов. – Я писал в своем рапорте обо всех подробностях того боя и о результатах беглого допроса пленного гауптмана Тапперта.
– Разумеется, – чуть усмехнулся генерал. – Все присутствующие ознакомились с вашим рапортом. Очень толковый документ. Вы прекрасно описали тактику противника и ход боя. И сама организация атаки вашей роты выше всяких похвал. Представление к награждению уже готовится.
– Я не о награждении, – досадливо нахмурился Соколов. – В рапорте я писал о сведениях, которые дал пленный, о готовящемся большом наступлении с двух сторон на Курский выступ. Он даже назвал кодовое имя операции – «Цитадель».
– Ах, вот в чем дело. – Генерал засмеялся. – Понимаю, что вас беспокоит. Вот, товарищи! У лейтенанта уже просыпается стратегическое мышление! Хорошую мы с вами воспитываем смену! Видите ли, Соколов, о планирующейся фашистами операции мы осведомлены, и довольно давно. Надеюсь, мне не нужно вам напоминать, что все услышанное на этом совещании является военной тайной?
– Как и любые сведения, касающиеся дислокации советских частей, планов, технического состояния, численности и характере вооружения, – привычно процитировал Алексей положение о сохранении военной
