Александр Золотько - Тень Дракона
Купили! Его все-таки купили.
Шатов подошел к зеркалу и постучал в него костяшками пальцев, как в окно. Поманил пальцем.
Хватит с ним играть в прятки. Хватит. Он уже созрел для серьезного разговора. Уже не нужно подталкивать его и манипулировать его настроением… Подумав об этом, Шатов снова засмеялся. Этот Бочкарев – мастер своего дела. Молодец. Здорово, если вдуматься, он растрепал внутреннюю защиту Шатова, по бревнышку раскатал. Молодец.
– Где вы там! – позвал Шатов, снова постучав по зеркалу. – Клиент уже созрел.
– Не нужно так кричать! – спокойно сказал кто-то от двери, – Я и в первый раз все прекрасно слышал.
Шатов обернулся:
– Здравствуй, Хорунжий.
– Привет, Женя, – Хорунжий протянул руку, и Шатов ее пожал, – посидим, покалякаем?
– Опять?
– Ну, извини! Обряд должен быть выполнен, а Игорек его у нас выполняет лучше всех, – развел руками Хорунжий.
– А чего он не вернулся?
– А он бы вернулся, если б ты не прочитал писульку.
– Экзамен мне устроили? – Шатов сел на стул и закинул ногу за ногу. Стул подозрительно треснул, и Шатов поспешил сменить позу на более спокойную.
– Тест, – Хорунжий щелчком подтолкнул листок к Шатову, – на выживание.
– То бишь?
– Если бы ты не стал читать чужие бумаги, вошел бы Игорь, забрал записку и попрощался бы с тобой. И ты бы спокойно ушел отсюда, – Хорунжий сделал демонстративную паузу, рассматривая ногти.
– Не томи, Миша, я уже достаточно отбит, можно обваливать в сухарях и равномерно обжаривать. Кстати, записку я так и не понял. Я ее, во всяком случае, не писал.
– Это мы знаем, – медленно сказал Хорунжий, – это мы выяснили. Почерк не просто не твой, никто даже и не пытался подделывать твой почерк.
– Тогда в чем дело? – спросил Шатов, чувствуя, как мышцы живота напряглись, словно в ожидании удара.
– Дело в том, что тот человек, который получил эту записку в двадцать один час второго октября, в двадцать два часа умер, – Хорунжий твердо взглянул в лицо Шатову, – правда, смешно?
– Обхохочешься… – протянул Шатов. – До мокрых штанов.
Хорунжий выдвинул ящик стола, извлек папку и аккуратно положил ее перед Шатовым:
– Почитаешь, или я изложу своими словами?
Папка была вызывающе тонкая, пластиковая, с каким-то затейливым вензелем в левом верхнем углу. Такие обычно выдают на презентациях фирм средней руки с комплектом рекламных материалов и пресс-релизов.
Наверняка там хранится потрясающая подборка из косноязычного протокола, нескольких свидетельских показаний, пары рапортов и приятных снимков с покойником на первом плане, подумал Шатов. Не хочу. Ничего не хочу. Хочу просто жить. Просто жить, пусть даже впроголодь и не имея интересной работы. Не хочу…
– Давай я лучше перескажу, – предложил Хорунжий, – читать там особенно нечего, это во-первых, а во-вторых…
– А во вторых, – неожиданно для себя подхватил Шатов, – я смогу читать это еще неоднократно. Так?
– Так, – Хорунжий немного растерянно почесал в затылке, – только вместо «неоднократно» я хотел произнести «многажды».
– Я смогу читать это многажды?
– Неоднократно, – подтвердил Хорунжий.
– А если я не захочу?
– Захочешь, – уверенно сказал Хорунжий. – Уже захотел.
– Это ваш собеседник Бочкарев вам сказал?
– И он тоже.
– А если он ошибся?
– А если ты решишь играть в гордого и свободного, мы тебе подыграем, и ты уйдешь отсюда гордый и свободный… Только, извини, не знаю надолго ли, – Шатов покачал головой, демонстрируя, насколько он будет опечален.
– Это угроза?
– Дурак вы, ваше благородие, какие угрозы? Просто иногда для человека наступает момент, когда от его желания или нежелания не зависит ровным счетом ничего. Даже если такой человек захочет вдруг наложить на себя руки, чтобы выйти из игры, то руки до горла не достанут. Пистолет не выстрелит, веревка порвется… И так далее. Для тебя такой момент наступил.
– Настал момент такой… – Шатов улыбнулся невесело, сообразив, что ответил цитатой из мюзикла «Али-баба и сорок разбойников».
Нужно решать… Поверить на слово Хорунжему, и просто пуститься в плаванье по течению. Открыть папочку и окунуться с головой… Во что? В приключение? Или в дерьмо? Или…
Шатов придвинул к себе папку, провел рукой по ее поверхности. Хорунжий молчал, подперев щеку рукой. На лице – неподдельный интерес. Или выпендривается. У него странная привычка вести себя почти с детской непосредственностью в самые ответственные моменты. Хотя, возможно, те моменты, в которые его видел Шатов, ответственными были только для Шатова.
Шатов открыл папку, помедлил с секунду, потом захлопнул:
– Рассказывай. Почитаю потом. Если захочу.
– Захочешь-захочешь, – пообещал Хорунжий.
– Рассказывай, – сказал Шатов.
– Значит так, – Хорунжий легко хлопнул ладонью по столу, – дело было в кинотеатре еще с советских времен носившем название «Второй комсомольский»…
Шатов хорошо знал этот кинотеатр, как знал и то, что по выходным традиционно в нем выступают всяческие экстрасенсы и целители. Второго октября по многочисленным просьбам людей, как было обозначено в афише, выступал белый колдун, маг, целитель, некто Илия, в паспорте, впрочем, значившийся как Илья Афанасьевич Перегон.
Особого ажиотажа выступление, как обычно, не вызвало, но человек около двухсот в зале собралось.
Перегон имел вид изысканно библейский, не смотря на достаточно молодой возраст. Черная аккуратная борода, бледное лицо и странный немигающий взгляд темных глаз производили на многих довольно сильное впечатление.
Сам белый колдун все свои выступления строил по принципу шоу, сознательно подражая актерам, проводящим свой творческий вечер где-нибудь в доме культуры работников животноводства. Вступительная речь, немного демонстрации таланта и умения – в этот раз удачно прошел рассказ об излечении запущенного рака и исцеление на глазах у зрителей человека, страдавшего сильнейшей головной болью – затем быстрое обследование трех-четырех добровольцев с точной постановкой диагноза, и, наконец, ответы на записки всех желающих.
Вопросы были однотипными, часть из них была подготовлена лично Перегоном и его помощниками, зал реагировал нормально, и можно было ожидать десятка два заказа на оказание помощи. Два десятка, как минимум.
Потом белый колдун открыл одну записку и вначале про себя, а затем и вслух, прочитал тот самый сакраментальный вопрос: «Если бы вам осталось жить меньше часа, что бы вы сделали?».
Для Перегона вопрос послужил удачной платформой для пятиминутной лекции о смысле жизни и рекламы своего умения видеть будущее. Через пятнадцать минут Перегон сообщил, что устал, что целебная энергия, излучаемая им в течение всего сеанса может превысить оптимальную дозу для зрителей, посоветовал всем покупать свои фотографии и аудиозаписи, отправил всех желающих получить исцеление из его рук на запись к помощнику, а сам отправился за кулисы, что отдохнуть и перекурить.
Страждущих оказалось почти три десятка, пока ассистент мага записывал их данные, прошло полчаса. Зал опустел, ассистент собрал свои записи, сгреб со стола записки и отправился в комнату к Перегону.
Маг и волшебник лежал, скорчившись, на полу. Из проломленного виска жирно текла кровь.
Ассистент вначале выронил бумаги и подбежал к Перегону, потом вскрикнул, потом выбежал в коридор и закричал истошным голосом, созывая людей на помощь…
– … Приехала «скорая», констатировала смерть, приехали ребята из милиции, обнаружили, что на углу стола имеется кровь и волосы погибшего. На полу была разлита вода, и все практически сразу же решили, что смерть наступила в результате несчастного случая, – Хорунжий пробарабанил пальцами дробь по крышке стола. – Несчастного случая. Так бы оно все и прошло по бумагам, но ассистент оказался человеком вдумчивым и настойчивым. Он потребовал, чтобы записку приобщили к делу.
– И все с радостью?.. – спросил Шатов.
– Конечно, нет. От этого глухаря начали отмахиваться как от осы. И даже почти отмахнулись, если бы кто-то из знающих людей не обратил внимания на подпись.
– И поэтому меня вызвали сюда и в течение вот уже трех часов компостируют мне мозги, намекая при этом, что проводят для меня тест на выживание, и угрожая, что мне еще неоднократно… извините, многажды, придется читать материалы этого дела о гибели мага и волшебника… – Шатов отпихнул папку от себя, она проехала по столу и упала бы на пол, если бы не рука Хорунжего.
– Поэтому, – коротко подтвердил Хорунжий. – Именно поэтому. И если ты немного успокоишься, то сможешь понять…
– А я уже понял! – почти выкрикнул Шатов. – Вы хотите сказать, что Арсений Ильич остался жив, что…
