Вячеслав Денисов - Трибунал для судьи
Сегодня же иду покупать книги по собаководству. Сходил за сахаром…
* * *Кофе, конечно, остыл. Поставив переключатель кофеварки в режим «подогрев», я закурил и стал думать, как избавиться от щенка. И еще о том, что я конченый идиот. Если бы я вернулся в квартиру, чтобы отдать Иванычу бутылки, то Рольф был бы уже куплен «быком» и впереди щенка ожидали «прикольные» поездки на джипе, ежедневное пожирание эскалопа и глодание сахарных косточек. У меня он мог рассчитывать только на кости из супа, остатки обеда и «Педигри». Сука этот «бык»! Попросил бы по-человечески, мол, старик, уступи собаку, будь другом. Я бы слова не сказал! Но что сделано, то сделано. Рольф у меня дома.
Первое, что он сделал, оказавшись на полу моей квартиры, это лужу. Я сходил за тряпкой и вытер ее. Пока относил тряпку в ванную, он залез под низкий диван и заорал, будучи не в силах вылезти. Пришлось становиться на карачки и играть роль специалиста МЧС. Цыкнув на маленького охламона и поместив его на середину комнаты, я пошел на кухню пересыпать сахар в пластмассовую емкость. У меня все всегда находится на своих местах. Носки – в ящике, аккуратно разложенные попарно, сахар – в специальной посуде, а обувь всегда вычищена и стоит в коридоре на полочке. Это я говорю к тому, что с детства органически не терплю беспорядка. Я могу часами вешать на стене картину, по миллиметрам выверяя ее расположение, по два раза в день пылесосить палас и столько же раз вытирать пыль. Наверное, именно поэтому ушла моя первая жена к какому-то торговцу недвижимостью. Сейчас живет в Израиле. И в качестве компенсации за испорченные мною два года совместной жизни присылает издевательские письма, в которых рассказывает, в каких странах отдыхала, какое на вкус крокодиловое мясо, и сетует на свою рассеянность – потеряла в опере ридикюль с двумя тысячами долларов. Муж так упрекал…
Саша, читая их, хохотала как безумная. «Ты ей, Антон, – говорит, – напиши – мол, очень переживаю за то, что тебе с мужем приходится ловить для пропитания крокодилов»! Как я сам раньше до этого не додумался?
Выходя из кухни, я своей судейской душой почувствовал неладное. Тут же, в подтверждение этому, раздался сухой треск разрываемой бумаги. Рольф старательно превращал в лапшу корочку гражданского дела по иску господина Мухачева к ЗАО «Стройсервис» по невыполнению сроков поставки мягкой мебели. Я грудью бросился на дело, с ужасом думая о том, что могло произойти, если бы это мохнатое, юридически неграмотное существо сожрало все расписки и накладные. Глядя на дело, а точнее на то, что от него осталось, я быстро подсчитал возможный исход. Все было на месте, а о внешнем виде можно не заботиться. Спросят, почему на корочках слюна, у меня ответ готов. Я пробовал высосать из него все, что приемлемо к практике гражданского производства. Однако я тут же убедился, что к моей подписи на бланке определения дела к судебному разбирательству, добавилась еще одна… Чертыхнувшись, я снова направился в ванную за тряпкой, веником и совком. Нужно срочно найти канал сбыта Рольфа, пока он не добрался до моего удостоверения судьи и кобуры с пистолетом. В том, что он сумеет открыть сейф, я уже не сомневался.
Звонок в дверь застал меня в положении «упора лежа», когда я пытался вытащить Рольфа из-под дивана. Он затащил туда мою тапку и, яростно рыча, делал попытку оторвать от нее пятку. На команду «кака!» он не реагировал. Тогда я вспомнил кинологический клуб и рявкнул: «Фу!». Зверь от неожиданности струхнул, но это состояние продолжалось недолго. В тот момент, когда я, щелкая замком, открывал дверь, под диваном раздался звук, не оставляющий сомнений в том, что пес с задачей справился.
В проеме двери светилась радостная физиономия Иваныча. Он пришел за обещанной стеклотарой.
– Иди на кухню и забирай. – В моем голосе пылал неприкрытый гнев. – Только разуйся!
Сосед, не понимая истинной причины моей ярости, суетливо стянул с себя кроссовки и засеменил на кухню.
– Ну-ка, выходи оттуда! – заорал я под диван. – Выходи, иначе задницу ремнем располосую!
Иваныч послушно выскочил из кухни и встал передо мной, как конь перед травой. Его глаза светились ужасом. Проанализировав ситуацию, я спокойно ему бросил:
– Это не тебе. Продолжай…
Сосед снова утонул в глубине кухни.
Под омерзительный перестук «чебурашек» я наконец вытянул Рольфа из-под дивана. Щенок скулил, визжал, рычал и кусался одновременно. Сев на пол и подняв дебошира под мышки, я как можно спокойнее принялся разъяснять собаке банальные вещи:
– Не смей ничего трогать в моей квартире. Все, что в ней находится, мое. Твоего здесь ничего нет. Тапки – мои. Документы – мои. И этот палас тоже мой, черт возьми! Если хочешь в туалет, нужно проситься! Гавкнуть там, к двери подбежать или что там еще вы делаете.
От щенка пахло топленым молоком и «псинкой». При мысли о том, что в моей квартире, да и от меня самого вскоре будет пахнуть так же, я ужаснулся. И вдруг меня осенило. Поводом к этому был именно запах. Нужно позвонить в питомник УВД Петьке Варфоломееву! Мой друг еще по военному училищу, которое он непонятно зачем окончил, да еще и с «красным» дипломом, сразу после выпуска уволился из войск и устроился работать в питомник! От него всегда пахло псиной. Даже на свадьбе его смокинг был насквозь пропитан запахом собачатины. Как я мог забыть?! Вот мое спасение. Передам пса Петьке. Из Рольфа должна получиться отличная служебно-розыскная собака по уничтожению на корню незаконных вооруженных формирований и террористов. Именно – по уничтожению.
Я уже потянулся к телефону, как вдруг вспомнил, что по воскресеньям Петр Андреевич Варфоломеев имел обыкновение выводить многочисленное семейство из шести душ – жену, троих детей и двух собак – на прогулку в парк. На работе его в этот день недели не найдешь с огнем. А сегодня – именно воскресенье. Облом. Ладно, Рольф. Ты здесь переночуешь, но завтра, в восемь тридцать, я снимаю трубку с этого телефона и ровно через десять минут мы помчимся в питомник. В твой новый дом! От радости я даже ухмыльнулся, почувствовав, что с моих плеч сваливается камень величиной с Эверест.
– По-о-онял? – довольно протянул я.
Щенку надоело висеть в воздухе, и он коротко рыкнул, напоминая мне о том, что воспитание – воспитанием, но пора и честь знать. Я опустил его на пол. Рольф сделал несколько шагов, смешно выгибая в дугу задние лапы, остановился около кресла и упал на бок как подкошенный. Кажется, в процессе уничтожения моей домашней обуви пес использовал последние калории. Он положил морду на передние лапы и закрыл глаза. Мой барбос устал.
Подумав о калориях, я вспомнил, что пора собираться за продуктами. Во-первых, мой холодильник был пуст, как сейчас голова Иваныча, а во-вторых, Рольф скоро выйдет из комы, и его нужно будет чем-то кормить. Я вздохнул и направился в кухню. Появление пса в моем доме совершенно выбило меня из колеи. Сегодня я собирался выпить чашку кофе, совершить набег на гастроном, посмотреть матч «Ювентус – Бавария», а вечер посвятить торжественному мероприятию, посвященному сорокалетнему юбилею своего бывшего коллеги по прокуратуре Сашки Пермякова. Празднество должно состояться в «нашей» прокуратуре, в центре города. Однако последние события породили во мне сомнение, что я буду активным участником данного мероприятия. Оставить маленькую бестию один на один с квартирой – это значит плюнуть на все, что в ней находится.
Иваныч закончил сбор бутылок и стоял передо мной с улыбкой президента на саммите Совета Европы. В обеих руках, оттянутых почти до пола, красовались сумки.
– Тридцать две штуки! – сказал он таким голосом, как будто речь шла не о пустых бутылках, а о евро. – Ну, я пошел, Антон?
Я опять вздохнул.
– Иваныч, выпить хочешь?
– Ну, дык ить, это ж… Хорошо бы.
Открыв холодильник, я вынул единственное, что он морозил – початую бутылку «White Horse». После отъезда Саши одиноким стал не только я.
А бутылку мне подарил на мой день рождения все тот же Пермяков.
– «Вите хорсе», – прочитал Иваныч.
После второй он спросил, словно извиняясь:
– Антон, ты что, приговор по завтрашнему делу репетируешь? – В слове приговор, как и положено бывшим зекам, ударение он ставил на первом слоге.
Я опешил.
– Какой приговор?
– Ходишь по хате, сам с собой разговариваешь.
– А-а… – понял я. – Это я с собакой.
– Ты собаку завел? – изумился Иваныч. – Какое погоняло дал? «Прокурор»? А можно посмотреть?
– Сиди! – зашипел я. – Разбудишь… Кстати, ты не знаешь, какой корм ему нужен, четырехмесячному?
Видя, что в бутылке еще достаточное количество «вите хорсе», он попытался начать ответ издалека. Настолько издалека, чтобы к концу рассказа виски закончился. Поняв его полную несостоятельность по этому вопросу, я разгадал этот коварный план. Быстро выпроводив соседа за дверь, вернулся к щенку. Он лежал, уже свернувшись в клубок, поджимая под себя еще короткий, но толстый хвост. Его тельце вздрагивало, и он коротко скулил. Ему снился хозяин, который почему-то защищал такую нехорошую тапку, и злой веник, который гнался за ним и рычал: «В питомник! В питомник! В питомник…»
