Илья Рясной - Ночь длинных ножей
Бородач осклабился и направил луч фонаря на отца.
— Не надо. Уйди. Я сам, — крикнул Руслан, хотя знал, что отец никуда не уйдет. И что сейчас последует страшное.
— На, старый козел, — один из абреков ударил отца, и тот упал.
— А-а, — Руслан рванулся вперед, но получил прикладом по затылку. Когда в глазах прояснилось, он с трудом, сквозь полутьму, увидел, что один из нежданных гостей стоит над отцом и прижимает к его спине ствол. Старик дышал тяжело, видимо, прихватило сердце.
— Что я вам сделал? Почему пришли ко мне? — спросил Руслан. — Кто вас прислал?
— Привет от Хромого, мент…
Хромой… Руслан когда-то давно, совсем в другой жизни, сажал Султана Даудова в тюрьму за разбой. Тогда, двенадцать лет назад, Хромой еще не прикрывался именем Аллаха, а считался заурядным уголовником. Когда русские ушли, Руслан еще некоторое время работал в милиции и все не желал понять, что пришло их время — тех, кто знает ислам лучше самого пророка Мухаммеда и готов лить кровь, как воду. Тогда Хромому за заслуги в борьбе с русскими оккупантами передали под контроль несколько нефтяных вышек, а это — поток самопального бензина, который продают вдоль всех дорог на Кавказе, это деньги, это возможность платить своим «правоверным» бандитам. Три года назад, в тот ненастный и дрянной день, Руслан взял Хромого на мушку в станице Ереминская вместе с его подельником, который стоял с влажным от крови ножом над двумя трупами местных русских пожилых женщин, проживших на этой земле всю жизнь и считавших ее своей.
В тот же вечер банда блокировала райотдел. И, скрипя от бессилия зубами, Руслан Джамбулатов распахнул тяжелую дверь изолятора и бросил Хромому:
— Иди…
Когда русские вернулись, Хромой со своим подельником по ваххабитским делам Гадаевым-Волком очень удачно выбрал оборонительную позицию в станице Краснознаменская, тем самым обрекая ее испытать всю мощь русской артиллерии. Жители станицы в целом лояльно относились к федералам и не особенно почитали как ваххабитов, так и правительство свободной Ичкерии. Бучу подняли Джамбулатовы — отец и сын. В результате на сходе старейшин порешили выгнать бандитов из станицы. И вынудили их уйти.
— Я вернусь, — пообещал Хромой.
Когда подошли русские войска, старейшины станицы, над которыми верховодил старший Джамбулатов, пришли на встречу к командованию федералов, в результате обошлось без бомбежек, зачисток, ни один местный житель не пострадал. Такое не прощают.
— Почему Хромой не пришел сам? — прохрипел Руслан, приподнимаясь на полу. — Почему прислал шавок?
— Хромому не обязательно приходить самому, чтобы раздавить ядовитое насекомое… Обещаю, что ты не умрешь так просто. — Бородач обернулся к здоровенному, пузатому, с глуповатым детским лицом чечену. — Джохар, убей старого пса…
— Как скажешь, Умар. — Здоровяк поднял автомат «борз».
Харкнул свинцом грубо сделанный на грозненском заводе «Серп и молот» корявый ствол… И Руслан взвыл…
— А теперь покатаемся, — ухмыльнулся бородач Умар. И Руслана, под ударами прикладов, потащили к выходу, где ждала машина. Тащить волоком его сто десять килограммов было нелегко, поэтому его поставили на ноги. Он качнулся, прислонившись плечом к стене. Джохар, крякнув, с удовольствием приложил его кулаком по почкам так, что дыхание перехватило.
— Сам иди…
— У-ух, — взвыл Руслан, падая на колени. Он тяжело задышал, скрючившись от боли.
— Вставай, сука! — Умар ударил его ногой, потом отступил на пару шагов, глядя с усмешкой на поверженного, обернулся к Джохару. — Ты его зашиб.
Все-таки они были обычные бандиты, наскоро обученные военному делу. К тому же плохо знали Руслана, и наручники нацепили кое-как. Джамбулатов не раз проделывал этот фокус на спор. Суставы у него были от природы подвижные, и кисть он имел гибкую. Сдирая кожу и ощущая, как кости трещат, не обращая внимания на теплую струйку крови, заструившуюся по коже, он освободил руку… Собрался с духом. И вскочил на ноги. Разогнулся пружиной, снося Джохара мощным ударом зажатого в руке наручника.
Играющий за его спиной штык-ножом Умар среагировал быстро и дернулся, целясь лезвием в шею. Но Руслан крутанулся, ринулся вперед. Изогнулся. Захлестом вырвал из рук противника штык-нож. Вонзил лезвие в ненавистного врага — целился в грудь, но попал в плечо, и не было времени добивать. Руслан бросился всем телом в окно, выбивая раму и не ощущая боли от порезов…
Он бежал, слыша хлопки выстрелов. Пускай. Они все равно не видят, где он. Кто лучше его знает родные ему места? Нет такого человека, кто настигнет его здесь ночью!
Под ногой хлюпала грязь. Джамбулатов поскользнулся. Рядом зачавкали пули… Потом трава била по лицу. Он бежал и бежал, зная, что во что бы то ни стало должен выжить. Если еще недавно он не слишком ясно представлял себе, для чего ему жить, то теперь у него появилась цель…
Джамбулатов еще крепче сжал рукоятку штык-ножа. Это был тот самый штык-нож, который он отнял у бородатого Умара. Этот нож когда-нибудь найдет своего хозяина и его друзей. И остро заточенное лезвие пройдется по горлу, заберет нечестивую, бесполезную жизнь… И тогда Джамбулатов сполна насладится животным страхом и беспросветным отчаянием в их мерзких свинячьих глазках…
Глава 3
ДРУГАЯ ЖИЗНЬ
Фантасты грезят о параллельных мирах, о том, как человечество постигнет их в будущем. А ведь в этом нет ничего сложного. Нужно только дослужиться до звания подполковника милиции, пройти службу в СОБРе, приземлиться на должность начальника разбойного отдела одной из областей центрального региона России и в очередной, который уже по счету раз на вопрос: «Ты согласен прогуляться в чистилище?», ответить: «Да». А иначе ответить не получится. Потому что не привык прятаться за чужими спинами.
И вот начинается твой, подполковник, путь в «зазеркалье». Он лежит через Москву, через аэропорт Чкаловский, через двухэтажное здание командного пункта авиации внутренних войск, где полковник в синей летной форме занесет тебя в полетный лист.
И застывший на взлетной полосе «Ан-26» — это твой борт, подполковник Алейников. Самолет кажется крошечным на фоне выстроившихся в ряд огромных «Ил-76», похожих на китов, дерзнувших не только выползти на землю, но и попытаться подняться в небо.
На посадку в маленькую турбовинтовую машину выстраивается очередь. Среди отлетающих — несколько груженных разнообразным оружием специального назначения бойцов в новеньких, только что со склада, комбезах без знаков различия — элитная группа спецназа внутренних войск. А еще в полетном листе нашлось место для полковника-красавца с изуродованным жуткими шрамами лицом и двух пышнотелых, ярко одетых теток непонятного происхождения — скорее всего родственниц каких-то военных шишек, которых дешевле докинуть попутным бортом.
Когда самолет взмывает над подмосковными лесами, в голову назойливо, холодными змеями лезут мысли — а может, это не самолет вовсе, а лодка Харона, которая перевозит тебя туда, откуда возврата не будет.
А потом — посадка в Ростове, где «левых» теток встречает генерал на черной «Волге», изнурительные часы ожидания на жаре. И новые спутники — три похожих друг на друга, прокопченных южным солнцем, продубленных чеченской пылью капитана внутренних войск.
Опять взлет. Посадка в Моздоке.
Моздок — это еще не преисподняя. Это ее врата. «Ан-26» застывает на полосе, вдоль которой выстроились в ряд армейские вертолеты. С другой полосы резко уходят в воздух штурмовики. Они летят в «Зазеркалье», в параллельный мир, чтобы сеять в ущельях смерть…
Бронепоезд Моздок — Гудермес. Грязный плацкартный вагон, куда нет доступа никому, кроме военных. Нервы натянуты до предела. Бронепоезда время от времени взрывают. Идет фугасная война, и воображение услужливо прокручивает «кино» — скрежет колес, удар, брызги стекол, гнущийся металл и чернота… Но волю воображению давать нельзя. Воображение надо дисциплинировать. Кисейным барышням здесь не выжить.
За грязным окном вагона — ненавистная зеленка, убогие поселки, редкие машины на разбитых дорогах.
— Все, Чечня, — говорит сидящий рядом с Алейниковым и уничтожающий уже третью бутылку пива полковник-летчик.
Знакомое ощущение — будто рвешь струну, и она с неслышимым, но ощутимым, продирающим до печенок звоном лопается. За тобой будто закрывается тяжелый шлагбаум, отделяя тебя от прошлого. Граница другого мира пересечена.
«Я вернулся!»
В Гудермесе в компании с воронежскими милиционерами, прибывшими из Моздока, Алейников пешком добрался до здания УВД по Чеченской Республике. Перед зданием толпился туземный люд — просители, жалобщики. Постовой внимательно изучил удостоверения и распахнул низкие ворота.
Просторный двор, огороженный высоким бетонным забором, был заставлен милицейскими «уазиками», грузовиками, бронетехникой. Люди, прячась от жары, держались в тени.
