Михаил Серегин - Мастер кулачного боя
– Как же она объясняет тот факт, что на орудии убийства, ведь, как я понимаю, твой приятель был застрелен именно из этого пистолета, нашли отпечатки ее пальцев?
Бухман сделал неторопливый глоток коньяка и, проведя языком по своим пухлым губам, ответил:
– Она не отрицает, что стреляла в мужа…
– Но виновной себя не признает, – усмехнулся Китаец.
– Нет. Мамуся, она в состоянии прострации, – Бухман вздохнул, – после пережитого. Ничего толком не говорит, замкнулась и повторяет только: «Я невиновна, видит бог!» И я ей, представь себе, верю! – решительно заявил он.
– Она явно не в себе, потому что утверждает противоречащие друг другу вещи, – ты, как здравомыслящий человек, не можешь этого отрицать. Если даже допустить, что убит ее муж был не выстрелом из пистолета, из которого она стреляла…
– А, – перебил Китайца Бухман, – знаешь, какое впечатление у меня сложилось? Что ее заколдовали!
– И это говоришь ты, трезвомыслящий человек! – Китаец не сумел скрыть насмешки.
– Я хочу, чтобы ты сам с ней поговорил, мамуся, – снова воспрял духом Бухман, – может, тебе удастся прояснить ситуацию?
– Если уж тебе, неплохо знавшему ее мужа и находящемуся с ней в доверительных отношениях, она ничего толком не рассказала, то мне, незнакомому человеку… – Китаец одарил приятеля скептическим взглядом.
– Но она же просила меня, чтобы я обратился к какому-нибудь детективу! О чем это говорит?
– О том, что мы имеем дело с не совсем здоровым человеком, – усмехнулся Китаец.
– Да, допускаю, стресс и все такое, – не сдавался Бухман, – но просьбу ее, с учетом того, что она считает себя невиновной, не назовешь абсурдной. Мне кажется, что она чего-то боится… В чем-то признаться…
– И ты полагаешь, что я смогу заставить ее признаться? – с сомнением в голосе спросил Танин. – Мне кажется это безнадежным делом.
– Я вот думаю: а что, если ее загипнотизировали или еще что-то в этом роде, – Бухман тревожно взглянул на Китайца. – Думаешь, я сам в восторге от такой нелогичности?
– Как же ты собираешься ее защищать?
– В том-то и дело, мамуся, – неожиданно возликовал Бухман, – по моим расчетам, увидев тебя, то есть серьезного детектива, который согласен заняться расследованием смерти ее мужа, она поймет, что не все так плохо, что надежда есть, и, возможно, скажет тебе что-то такое, что и мне поможет отстаивать ее невиновность с большей убедительностью и эффективностью. Я ведь не Перри Мейсон, мамуся, и не умею сам собирать улики.
– Значит, убедительности тебе все же недостает? – подковырнул Бухмана Танин.
– Извини, мамуся, но не могу же я строить защиту на пустом месте!
– В случае, если мне удастся разговорить твою подзащитную, могу я претендовать на процент от твоего гонорара? – шутливо полюбопытствовал Китаец.
– О чем речь! – расплылся в улыбке Бухман. – Только думаю, что ежели ты за это дело возьмешься, то от моего гонорара останется пшик – все достанется тебе.
– При условии, что твоя подзащитная действительно невиновна и что будет пойман настоящий убийца твоего друга, – улыбнулся Танин. – Но, Игорь, берусь я за это дело только из уважения к тебе.
– Лена не пожалеет денег… – торопливо сказал Бухман.
– Я говорю о моем посещении ее, – уточнил Танин. – Ладно, когда произошло убийство?
– В половине первого. Соседи с третьего и четвертого этажей подтвердили, что выстрел прозвучал примерно в это время. Олег умер мгновенно. Соседи вызвали милицию и «Скорую».
– И Елену тут же заключили под стражу?
Бухман удрученно кивнул.
– Как она себя вела?
– Рыдала, кричала, билась в истерике – это мне лейтенант Горелов рассказал, – Бухман горестно покачал головой из стороны в сторону, – сидела посреди комнаты на полу, пистолет валялся рядом… Вся сжалась в комок. Пыталась оказать сопротивление милиции… – Он невесело усмехнулся.
– Елена с самого начала отрицала свою вину? – Танин затушил сигарету в пепельнице и тут же взялся за другую.
– Да. Попросила лейтенанта связаться со мной. Я нашел ее в ужасном состоянии: она дрожала так, что зуб на зуб не попадал, и плакала. Ничего путного от нее так и не услышал, – Бухман с сожалением вздохнул, – только начинала говорить – и молчок, смотрит, как затравленный зверь. Глаза, как у безумной, руки и губы трясутся, язык еле ворочается.
– Ты ознакомился с протоколом задержания? – Танин нетерпеливо взглянул на дверь, потом крикнул: – Лиза!
В приемной было на удивление тихо. Эта тишина ясно свидетельствовала о Лизином отсутствии. Обычно она либо шелестела бумагой, либо стучала по клавиатуре, либо звякала посудой. Тишина в таком случае была живой, она как бы не прерывалась этими знакомыми звуками, а плавно перетекала в них. Они, эти звуки, составляли с Лизой некое единство, являясь привычным атрибутом рабочей обстановки.
– Черт, куда она подевалась? – Китаец перевел недоуменный взгляд на Бухмана.
– С отчетом я знаком, – по поводу отсутствия Лизы Бухман не проявил ни удивления, ни досады, – про отпечатки я тебе уже говорил. Но вот что интересно, – Бухман облизнул свои сочные губы, – в кармане халата у Олега был обнаружен нож. Зачем человек, по-твоему, в домашнем халате прячет нож? Это что, привычка?
– Что за нож? – заинтересовался Китаец.
– С выкидным лезвием. Я его узнал: Олег мне его как-то показывал, говорил, что это подарок приятеля. Тот отсидел срок…
– Это важная деталь, – глаза Китайца заблестели, – не думаю, что карман домашнего халата – привычное место для хранения холодного оружия. Хотя не исключено, что твой друг кому-нибудь его недавно демонстрировал и забыл переложить из кармана в более подходящее место. – Китаец выпустил дым к потолку и снова посмотрел на дверь.
На этот раз в его взгляде мелькнула тень раздражения.
– Да куда подевалась эта чертовка? Я же ее просил кофе!
– Не волнуйся, плесни-ка мне лучше коньяка. – Бухман благодушно улыбнулся.
Танин наполнил опустевшую рюмку Бухмана на треть. Тот взял ее обеими руками и принялся греть.
– Полагаешь, – снова оживился он, – что Олег почувствовал опасность и приготовил нож?
– Скорее всего. Но это пока ничего не меняет, – невозмутимо констатировал Танин.
– Что ты хочешь этим сказать? – нахмурился Бухман.
– Что он мог, например, не доверять жене и принять меры предосторожности.
– Бред какой-то! – вознегодовал Бухман.
– Я стараюсь не обольщаться, только и всего, – хмыкнул Танин.
– Зачем ей его убивать? – Широкие густые брови Бухмана полезли к корням волос.
– Месть за измену, может быть. – Китаец скептически улыбнулся. – Или меркантильный интерес…
– Насчет второго… Елена могла ведь развестись с Олегом. – Бухман пожал плечами.
– А насчет первого?
– Мы не в театре, мамуся. Это там бушуют сильные страсти, со сцены произносятся эффектные монологи и так далее.
– Хорошо, – пошел на уступки Танин, – у Олега и Лены был брачный контракт? Прости, что интересуюсь такой прозой.
– Думаю, что был. Я просто дружил с ними. Я оказывал Олегу консультативные услуги – он судился с одним хамом, задумавшим лишить его одного помещения. А вот насчет брачного контракта, прости, не могу сказать тебе ничего определенного.
– Ладно, я выясню у нее самой, – Китаец сломал в пепельнице недокуренную сигарету. – Лиза! – снова крикнул он.
Точно ответ на этот настоятельный призыв приемная наполнилась веселым цоканьем торопливых Лизиных каблучков. Дверь открылась, и Лиза, часто дыша и распространяя вокруг себя сиянье жаркого полдня, затараторила:
– Кофе кончился. Я еще утром хотела сходить, да забыла. Пришлось обегать полквартала. Я купила «арабику» и двести граммов «робусты»…
– Лиза, – с недовольной усмешкой остановил это словоизвержение Китаец, – мы тут, между прочим, разговариваем.
Лиза сразу сникла. В ее синих глазах затаилась обида.
– Да я просто так…
– Предупреждай, пожалуйста, когда уходишь. А пока приготовь Мамусе «робусты». Крепкие люди должны пить крепкий кофе. – Он обнажил в улыбке зубы.
– Слушаюсь и повинуюсь, шеф, – с фамильярной интонацией ответила Лиза, берясь за ручку двери.
– Больше никаких интересных деталей в протоколе задержания не значится? – вернулся он к прерванному разговору, когда Лиза исчезла.
– Опрос соседей ничего существенного не дал. Многие спали мирным сном, когда раздался выстрел. Да там всего-то восемь квартир, считая квартиру Монаховых.
– Элитный дом?
– Ага. – Бухман осушил рюмку.
– Домофон, кодовый замок, консьерж, охранник? – осведомился Танин.
– Последнее, – нехотя пробурчал Бухман, ласково глядя на бутылку «Дагестанского».
– Что он говорит?
– Никого не видел. Никто не входил и не выходил.
– С ним я тоже побеседую. – Китаец закурил новую сигарету. – Наливай себе еще.
Бухман налил полрюмки и безо всякой снобистско-виртуозной медлительности выпил.