Альберт Байкалов - В прицел судьбу не разглядишь
– Нет, – генерал покачал головой, – Таджикистана.
– Но ведь там почти семьсот километров! – Антон не мигая уставился в лицо генерала, пытаясь понять, шутит он или говорит правду. – Горы, посты, талибы… Бред какой-то. Или с янки договорились?
– Они наверняка заинтересованы в работе лагеря. – Генерал покачал головой. – Эти ребята всегда на все, что касается безопасности России, смотрят сквозь пальцы.
– Там от границы с Туркменией три дня хода. – Антон посмотрел на штору, за которой была карта, и вновь уставился на Родимова.
– Этим маршрутом уйдете. В Кушке вас встретят. По крайней мере, будем в этом направлении работать. Пока, правда, решения нет. Есть только приказ начальника предоставить к рассмотрению варианты уничтожения объекта. Их, кроме использования твоей группы, будет несколько. От бомбардировки с воздуха до попытки стравить в том районе вооруженные отряды движения Талибан с местными племенами или полицией. Но, как ты сам понимаешь, в первом случае это череда скандалов на международном уровне, во втором необходимо время. Так что настраивайся на командировку.
– Нас планируете забросить по воздуху? – предположил Антон.
– Полетите сами, – ошарашил генерал. – В один конец. Если вам дать экипаж, значит, отправить его на верную гибель. У тебя в группе по штату свои пилоты. Или забыл? Думал, просто так все? Дурь маразматиков?
– Да нет. – Антон отстранился от стола, пытаясь скрыть охватившее его волнение, и отвел взгляд в сторону. – Помню.
На случай военных конфликтов было много способов заброски группы в глубокий тыл противника, в том числе с использованием максимальной дальности полета вертолета, после чего он выводился из строя или затапливался. Предусматривались варианты возвращения с использованием захваченной техники. У половины стран мира состояли на вооружении и просто работали различные модификации «Ми-8». Взлет, посадку в идеальных условиях в группе Антона мог осуществить любой офицер, кроме чеченцев. Они эти занятия не застали, а тренировки два года назад были прекращены. Постоянный экипаж – Дрон, Котов. По программе они должны ежегодно набирать по двадцать часов налета. Не асы, но добраться по прямой смогут куда угодно.
– Сейчас с таджикскими коллегами ведутся переговоры и консультации в рамках программы «Антитеррор». Возможно, будет подстроено все таким образом, будто вы захватите один из вертолетов, которые местные авиакомпании задействуют для приграничных перелетов.
– Что представляет собой объект?
– Пока известно лишь то, что финансируется он по линии небезызвестного тебе Ата Алшиха и Таровского. Возможно, помогают «мученики» из Лондона. Наши олигархи никогда не упускали такого способа вложения денег. Численность курсантов, по разным данным, от десяти до тридцати человек. Вышли на них случайно. В странах Восточной Европы и бывших союзных республиках в середине весны появились волонтеры из отставников английских спецподразделений. Искали славян с хорошим знанием русского языка, менталитета, обычаев. Приветствовалось наличие высшего образования и служба в армии. Особо обращали внимание на представителей криминального мира. Наши службы отследили перемещение двоих из таких кандидатов. Довели до Герата. Одновременно подключили старые, еще с советских времен, связи в ближайших провинциях и установили, что появился новый лагерь. Немного, но стабильно поступает информация и из других регионов. В Латвии пропал бывший сотрудник КГБ, в свое время работавший в четвертом управлении. Наверняка уехал делиться опытом. В Кабул дважды вылетал Даниэль Нусон.
– Поймать бы этого козлика! – Антон непроизвольно сжал кулаки. Англичанина он заочно возненавидел еще несколько лет назад. Скользкий и мерзкий во всех отношениях тип является связующим звеном между официальным Лондоном и большинством террористов.
– Пока нет окончательного решения, даю время для решения неотложных задач и для отдыха. – Генерал встал. – Кроме тебя, никто пока не должен знать о реальных причинах прекращения тренировки.
– Все и так догадаются. – Антон поднялся со стула.
* * *Павел проснулся рано. Некоторое время он лежал с открытыми глазами, приходя в себя после пробуждения. А оно давалось ему с трудом. Редко найдется человек, легкий на подъем, но у него другой случай. Он как раз таки и не любил долго нежиться в постели. Причина мучений – контузия, ранение в голову и спину. Очнувшись ото сна, он сначала не понимал, где находится. Потом начинало болеть странной пульсирующей болью тело. Скорее ныло, словно после больших физических нагрузок. Почему, не могли объяснить даже врачи. Постепенно, до завтрака, боль проходила.
Он сел. Освещенные утренним светом стены, казалось, слегка качнулись и вернулись в исходное положение. Головокружение почти прошло. Совсем недавно он с трудом ходил.
Огляделся, словно попал сюда впервые. Так каждое утро. До конца не верилось, что дома. Часто снился именно такой сон, как он просыпается здесь. Первый раз еще на срочной, в учебке. Потом чаще. Вот родной письменный стол у окна, за которым делал уроки. Шкаф с любимыми книгами и парой снимков за стеклом. Коврик с незатейливым рисунком над кроватью, трехрожковая люстра да магнитофон на полке. В углу гантели. Все. Ничего не изменилось и не добавилось. Да больше сюда из вещей ничего и не войдет – хрущевка. В период «развитого социализма» люди получали заветные квадратные метры уже под старость. Она приходила вместе с внуками, и заселялись уже в большем количестве, чем предполагалось лет десять назад. Все шло по кругу. Свекрови пилили на тесных кухнях невесток, тещи скандалили по вечерам с зятьками, норовившими после работы задержаться с дружками за кружкой разведенного водой пива, чтобы оттянуть возвращение в перенаселенную квартиру, кричали дети, стучали в стены соседи.
Пашка свесил с кровати ноги, нашарил ими тапочки, встал. Потянулся и посмотрел на часы. Только шесть. Комната стала казаться немного меньше. Неужели вырос? – усмехнулся он про себя. Вообще-то это ощущение появилось с тех пор, как он вернулся в нее. С войны. С одной на другую. На той было все понятно, да и шел добровольно. А здесь?
Стараясь не шуметь, прошел в ванную, открыл воду, плеснул пригоршню на лицо и посмотрел в установленное над раковиной большое круглое зеркало. Сколько он жил, казалось ему, что ничего в его внешности не меняется. По крайней мере, не мог этого заметить. Лишь худел или поправлялся. Кто из старых знакомых сейчас встречает, обязательно говорит, что он возмужал, стал солиднее, раздался в плечах или повзрослел. Однако все отмечают его взгляд. Будто какой-то не такой стал, а какой именно, непонятно. Он вгляделся в отражение глаз. Карие, левый чуть меньше правого. Попытался сделать лицо строже. Сдвинул брови к переносице, нахмурил лоб. Смешно, и только. Соломенного цвета волосы торчали в разные стороны. Он провел ладонью по голове. Надо подстричься. А то Фирсов обязательно съязвит. Павел его давно знает и ненавидит. Любое замечание в свой адрес с его стороны воспринимает болезненно. Еще оттого, что ничего нельзя в ответ сказать. Зависит он пока от этого начальника отделения. Сегодня в одиннадцать тот выдаст причитающиеся «боевые». Пусть с «откатом», зато сразу, без проволочек и все. А майор на двадцать пять процентов «комиссионных» собрался машину менять. Так и сказал: «Что бы я без вас, родные, делал?» Пашка уже отчаялся ждать, а тут он сам предложил. Поначалу еще боялся. Врал, будто все деньги, что он возьмет за услугу, придется передать более высокому начальнику. Себе шиш. Он просто людям помогает и вовсе не подлец. Однако вчера раскололся. Сболтнул, что главных над ним нет, а военком и так неплохо живет.
С того момента, как впопыхах перевязанного и обколотого промедолом Пашку внесли в Ханкале на борт самолета, прошел год. Спустя два дня он уже был в военном госпитале родного города. Через месяц с небольшим исключили из списков части и уволили в запас. И это невзирая на бессонницу, боли в спине, головокружение и еще не зажившие после последней операции на позвоночнике швы. Правильно, зачем платить деньги человеку, который уже не встанет в строй? Государство – не дойная корова. Тогда же, из госпиталя, его, как потерявшего связь с армией, перевезли в обыкновенную районную больницу с тараканами, ржавой водой в кране и скрипучими кроватями, на которые с потолка постоянно осыпалась известка. Реформы в медицине по системе ее министра шли полным ходом, и, едва очутившись на больничной койке, Пашка с ходу вкусил все их прелести. Началось все с того, что страховой полис у него не был перерегистрирован, и герой едва не вылетел за пределы лечебного учреждения. Кое-как мать сумела договориться и пообещала исправить ошибку. Тот месяц он лежал за деньги. Впрочем, с трудом оформленные документы и заверения одного из чиновников Департамента здравоохранения, к которому ходила на поклон мать, особого результата не принесли. Питался Пашка в основном домашней пищей. Лекарства по списку, который вручал со скучным лицом врач, приносили родственники. Когда он стал самостоятельно передвигаться, выяснил, что больница не такая уж и плохая, как казалось на первый взгляд. Стоило пройти обшарпанными коридорами с протертым до дыр линолеумом в другое крыло, как становилось ясно – страна быстрыми шагами идет к развитому капитализму. Светлое фойе с кожаными диванами и плазменным телевизором, улыбающаяся медсестра, палаты с окнами во всю стену. Досмотреть не дали. Появился амбал в синей униформе и выпроводил в «свое» отделение. Потом пришла Марина. Рыжая, с синими глазами, одетая в роскошное платье и в туфлях на высоком каблуке. Пашка в спортивных штанах с отвисшими коленками и больничной пижаме даже расстроился. Она приволокла целый пакет фруктов и минеральную воду. Без умолку тарахтела, а он, делая вид, что слушает, затаив дыхание, любовался ею. Потом чмокнула в лоб и унеслась, оставив его размышлять над вопросом: что означал этот визит?
