Альберт Байкалов - Крестоповал. Война совести
– Сядь! – строго сказал Матвей. – И рот открываешь только по моей команде…
– Пусть скажет адрес, – подал голос Дешин.
– Бабушкина десять…
– Это между улицей Дмитрия Ульянова и Нахимовским проспектом, – на секунду задумавшись, кивнул полицейский. – Хорошо.
– Почему хорошо? – не понял Матвей.
– Моя территория…
– А ты из солнцевских, да? – испугался Мико, приняв Дешина за бандита.
– Он из полиции, – усмехнулся Матвей. – А тебе последнее предупреждение. Откроешь рот без моей команды, лишу твою жевалку зубов…
* * *Невысокий, со слегка выпирающим животиком мужчина лет пятидесяти, играя брелоком с ключами от машины, не спеша прогуливался по привокзальной площади. С виду неприметный гражданин, круглую, как мяч, голову которого украшали большие залысины. Между оттопыренными ушами небольшая клетчатая кепка. Вещей у него с собой не было. Одетый в белую, с замысловатым рисунком на груди футболку, поверх которой была накинута легкая куртка-ветровка, потертые джинсы и ботинки, он напоминал недавно вышедшего на пенсию человека, который решил заняться частным извозом. Вот приехал к поезду, а клиентов не досталось. Или еще того хуже – указали ему на его место, и теперь приходит бедолага в себя после серьезного разговора с теми, на чей кусок позарился. Ведь рынок этот в Москве давно поделен. Перестанут трястись руки, уймется выскакивающее из груди сердце, сядет он за руль своей развалюхи, и был таков. Однако, если приглядеться, не выглядел этот гражданин расстроенным и тем более напуганным. Напротив, глядел он на все по-хозяйски, и была в его глазах какая-то колючая хитринка и отталкивающая брезгливость. Могло даже показаться, что мужчина праздно шатается. На самом деле Сергей Аркадьевич Самохвалов по кличке Хвастун здесь работал.
Недавно прибыл поезд из Иванова. До открытия метро еще почти час, до автобусов и трамваев и того больше. Те пассажиры, кто побогаче, разъехались на такси. Остальные расползлись по залам ожидания и привокзальной площади. А кто-то и вовсе уже устроился в одном из многочисленных круглосуточных кафе. Хвастун и его команда искали среди массы этих людей жертву. Вот он прошел мимо влюбленной парочки. Парень и девушка стояли, прижавшись друг к другу. Упакованы по последней моде. Уж что-что, а Хвастун, как и его помощники, знал толк в одежонке. Да и аромат духов блондинки – не из дешевых. «Abercrombie & Fitch Ezra» – Хвастун дарил такие дочери на день рождения. Они ей не понравились из-за излишне сильных нот яблока. У девушки через плечо – дорогая сумочка… Наверняка есть что взять. Но лучше не трогать. Кроме всего прочего, Хвастун был хорошим психологом. Нет, он не учился специально и не имел диплома, но мог на взгляд безошибочно определить, как поведет себя тот или иной человек в определенной ситуации. Парень, сразу видно, не из трусливого десятка, да и подруга шум поднимет. Хвастун вздохнул и перевел взгляд на бродившего по перрону старика. Заложив руки за спину, дедок в шляпе и стареньком костюме с орденскими колодками на левой половине груди прошаркал стоптанными подошвами ботинок мимо. Хвастун брезгливо сплюнул. «Фронтовик, мать его! Кто воевал, перемерли уж все». Додумать он не успел, поскольку взгляд его уперся в невысокого мужчину в кожаной куртке и джинсах, курившего у выхода из зала ожидания. Новые туфли, словно он вышел из магазина, чистая, но слегка мятая рубашка и заспанный вид говорили сами за себя: этот совсем недавно сошел с поезда.
Хвастун подошел и встал рядом. Пошарил по карманам, достал пачку «Винстона», вставил сигарету в рот, похлопал по карманам и вопросительно уставился на мужичка.
– Что, спички? – догадался тот.
– Угу, – кивнул Хвастун. – Если можно.
– А чего же нельзя? – повеселел мужичок, доставая из кармана зажигалку.
– Кто, интересно, эти расписания составляет? – Раскурив сигарету, Хвастун зло выругался. – Приедешь среди ночи и сиди жди, на радость всякому ворью и проституткам. – Он заговорщицки огляделся по сторонам и заговорил тише: – Знаешь, какой на этом вокзале криминал? У-у, – протянул он. – Ты куда едешь?
– В Днепропетровск, – ответил мужчина.
– В Украину, что ли? – прищурился Хвастун. – А чего, родственники там?
– Родственники, – эхом повторил мужичок. – Я в Иваново на стройке работаю. Вот отпуск дали… У нас-то с работой туго.
Хвастун понимающе кивнул:
– Развалили страну, мать его!
– Не говори, – согласился мужичок.
– Значит, с заработков едешь, – глядя на идущего в их сторону крепыша в спортивном костюме, вздохнул Хвастун и потер правой рукой подбородок. Этим движением он сделал знак рукой, что справа от него лох и его нужно начать «прессовать».
Щербатый прошел мимо, скрывшись за углом, однако тут же появился, уже в сопровождении Гвоздя, высокого, с массивной челюстью парня. На головах обоих кепки-бейсболки с длинными козырьками.
– Папаша, – обратился к Хвастуну Щербатый, словно они незнакомы, – шел бы ты по-тихому. А то опять за тебя вписываться придется.
– Понял, – часто закивал Хвастун, торопливо размял о край урны сигарету, при этом сделал так, чтобы закрыть пути отхода мужичку, и ретировался.
– Ну что, в столицу работать? – обратился к мужичку Гвоздь, глядя на него сверху вниз.
– Проездом на Украину. – Мужичок с тоской посмотрел на двери, за которыми скрылся недавний собеседник. – А у него что, проблемы были?
– Тебе какая разница? – хмыкнул Щербатый. – Ты о себе думай.
– А мне зачем? – заикаясь, спросил мужичок.
– У нас правило – пять процентов от суммы, которую везешь, отстегиваешь за охрану, – оттесняя мужичка от входа, пропыхтел Гвоздь.
– Зачем охрана?
– Хочешь узнать? – хохотнул Щербатый. – Это мы мигом.
Он слегка поддел мужичка плечом. Тот стал пятиться. Шаг, второй, и вот уже они в нише вокзального здания. Мужичок прижат спиной к стене.
– Будешь платить? – процедил сквозь зубы Щербатый.
– Конечно. – Мужичок часто закивал.
– Сколько везешь? – быстро спросил Гвоздь.
– Сорок…
– Сорок чего? – нахмурился Щербатый.
– Денег…
– Ты что, совсем плохой, да? – возмутился Гвоздь. – В какой валюте? Евро, баксы…
– В рублях, конечно, – почему-то обрадовался мужичок.
– Давай, значит, восемьсот. – Щербатый огляделся по сторонам.
Мужчина с готовностью запустил руку за отворот куртки.
– Постой! – схватил его за запястье Гвоздь. – Может, там у тебя пушка газовая?
– Да вы что, мужики…
Мужичок медленно извлек бумажник, открыл его и едва попытался отсчитать купюры, как Щербатый забрал все.
– Дай пересчитаем, а то везешь, может, лям, а нам втираешь, что сорок…
– Зачем мне врать? – возмутился мужичок.
Щербатый вынул пачку тысячных купюр и стал считать, постепенно разворачиваясь к свету. Как раз из подошедшего поезда высыпал народ. Гвоздь дернул его за локоть:
– Давай отойдем, что здесь светиться?
Мужчина не успел глазом моргнуть, а его охранников и след простыл…
– Ну что? – Хвастун посмотрел в зеркало заднего вида на усевшихся на заднее сиденье Щербатого и Гвоздя.
– Сорок тонн у него слили…
– Не густо, – вздохнул Хвастун и, не оборачиваясь, поднял ладонь на уровень уха.
Гвоздь вложил ему в руку пачку купюр, которая тут же исчезла под сиденьем.
– Сваливаем? – спросил Щербатый.
– Квас «наколку» дал. – Хвастун зевнул. – Нефтянику вещи тащил. Тот лопатник засветил. Баксов, говорит, тонн двадцать…
– И где он? – заволновался Гвоздь.
– Клим пасет…
– Один? – Гвоздь подскочил на сиденье.
– Не суетись, – осадил его Хвастун. – Белла, как случай подвернется, склеит его…
– И что, он с ходу поведется? – недоверчиво спросил Гвоздь.
– Белочку не знаешь? – усмехнулся Хвастун. – Знает свое дело.
Сбоку машины появилась худосочная фигура в униформе носильщика.
– Квас! – зачем-то прокомментировал Гвоздь.
Хвастун надавил на кнопку стеклоподъемника.
– Короче, терпила в Шереметьево сейчас поедет, – быстро заговорил Квас в образовавшуюся щель. – Клим ему проехал по ушам, будто тоже с поезда…
– А чего ему в Шереметьеве делать, нефтянику-то? – недоуменно протянул с заднего сиденья Гвоздь.
– Он инженер, летит в Норвегию, – пояснил Квас. – Там какие-то дела…
– Теперь ясно, – облегченно вздохнул Гвоздь.
– Тебе какая разница?! – вспылил Хвастун и завел двигатель. – Все, в аэропорт валим, там его делаем…
* * *Наблюдая через стекло, как гигантский «Боинг» медленно причаливает к телетрапу, хрупкая, похожая на подростка девушка в кожаной куртке и джинсах задумчиво крутила в руках микрофон. В карих глазах легкая усталость и затаенная тоска, какая бывает у людей, свыкшихся с ожиданиями. Тонкие, слегка вздернутые у висков брови, украшенный веснушками носик забияки, коротко стриженные каштановые волосы… Чувствовалась во всей этой внешне спокойной внешности скрытая энергия и взрывной характер.
