Андрей Левин - Желтый дракон ЦЗЯО
Юн Си вытащил из-за пояса кинжал и поднес его ко рту:
— Молчание — вот второй закон "Триады". Пусть братья отрежут мне язык, если я когда-нибудь нарушу закон молчания.
Он приоткрыл рот и острием кинжала резко провел по кончику языка. Губы монаха окрасились в алый цвет, по подбородку пробежала тоненькая струйка крови. Юн Си был страшен в этот момент — бритоголовый, с раздувающимися ноздрями, с кровью на лице. Он поднял кинжал правой рукой и сделал резкое движение вниз. Лезвие, описав дугу, уперлось в сердце Юн Си.
— Пусть мое сердце пронзит острый металл, если я когда-нибудь предам Великое братство.
Он протянул кинжал к стоявшему рядом монаху:
— Клянись, брат.
Но прежде чем тот приступил к ритуалу, из молельни до них донесся глухой удар — словно что-то тяжелое упало на каменный пол. Послушники замерли. Юн Си взглядом приказал одному из монахов узнать, в чем дело. Тот молча выскользнул из кельи и растворился в темноте. Появился он так же бесшумно, как и исчез.
— А Цат, — шепотом произнес послушник.
— Что он там делает?
— Что-то ищет у алтаря.
Юн Си презрительно усмехнулся:
— Он ищет богатства братьев, которых предал. Значит, маньчжуры ушли. У нас действительно есть кое-что. Но А Цат ничего не найдет: место, где спрятаны сокровища, было известно только святому отцу и мне. А золото еще сослужит нам хорошую службу.
Глаза Юн Си сверкнули недобрым пламенем.
— Совершенномудрый отдает предателя нам в руки. Тем лучше!
Монахи схватились за кинжалы.
— Подождите,— остановил их Юн Си.— АЦат достоин немедленной смерти. Но если мы вонзим в него свои кинжалы — чем мы будем отличаться от обыкновенных убийц? Совершенномудрый учил: кто не соблюдает ритуала — безнравственный человек. Благодаря ритуалу Небо и Земля приходят в согласие. Солнце и Луна ярко светят, а Четыре Времени Года следуют одно за другим. Ритуал должен соблюдаться во всем: в исполнении воли Неба, в почитании Предков, в уважении к Правителю-наставнику, в вознаграждении и наказании. Слушайте, что нужно делать...
Когда Юн Си кончил говорить, послушники тихо направились к молельне.
А Цат продолжал свои бесплодные поиски. Он медленно ощупывал пол у алтаря в надежде, что одна из каменных плит покачнется, и перед ним откроется тайник.
Расправившись с обитателями Шаолинского монастыря, маньчжуры целые сутки ждали отряд, который должны были привести на помощь своим собратьям четверо послушников. К вечеру следующего дня они ушли, а А Цату велели дождаться "смутьянов" и выведать, в каком районе скрываются "вассалы-князья" со своими людьми. А Цат долго бродил вокруг монастыря, не решаясь войти внутрь: ему казалось, что там его поджидает призрак зарубленного настоятеля. Но ему очень хотелось найти золото, о существовании которого он узнал из случайно подслушанного разговора между святым отцом и Юн Си. А Цат дождался наступления вечера и, пересилив страх, отправился в молельню.
— А Цат! — послышался знакомый голос — Брат!
Услышав слово "брат", испугавшийся было А Цат успокоился. Конечно же, четверо монахов ничего не могли знать о событиях той ночи. Жаль только, что он не успел отыскать сокровища. Ну, ничего, он выведает у Юн Си, где они спрятаны. А когда к ним добавится вознаграждение, обещанное маньчжурами, он станет богатым человеком, очень богатым,
— Я здесь, Юн Си,— шепотом ответил А Цат и вышел из молельни.
— Здравствуй, брат! — приветствовал его Юн Си.
— Здравствуйте, братья,— ответил А Цат и грустным голосом добавил: — Ужасно видеть, что сделали проклятые маньчжуры со святым отцом и остальными нашими братьями.
Юн Си стиснул зубы и отвернулся.
— Да,— медленно согласился он,— нет предела нашей скорби. Но мы рады видеть живым хотя бы тебя. Ты расскажешь нам о последних часах наших дорогих братьев.
— Увы, брат! Я не был с ними в те страшные минуты и не могу простить себе этого. Лучше бы я умер вместе со всеми.
"Тебе недолго осталось ждать",— без жалости подумал Юн Си.
— После вашего ухода,— продолжал А Цат,— святой отец послал меня в деревню выведать, много ли маньчжуров собирается напасть на монастырь и когда они намерены выступить. Но я не застал их в деревне. Они ушли другой дорогой. Когда я вернулся, все было кончено.
— Разве в монастырь ведет еще какая-нибудь дорога? — спросил Юн Си, внимательно глядя на А Цата.
— Нет, нет,— поспешно возразил А Цат,— они покинули деревню с северной стороны и лесом подошли к тому месту, где дорога начинает подниматься в горы.
— Не впадай в уныние, брат,— Юн Си положил руку на плечо изменника. — "Триада" не умерла. Мы возродили ее и продолжим борьбу. Готов ли ты идти с нами? Не устрашила ли тебя смерть наших дорогих братьев?
— Я готов,— ответил А Цат,— мы отомстим за них!
— Тогда не будем терять драгоценное время. Пойдем в мою келью. Примем клятву верности и покинем это ужасное место. Поруганные тела наших братьев взывают к отмщению!
Монахи возвратились в келью Юн Си. Как было условлено ранее, своего раненого товарища они перенесли в соседнее помещение, чтобы А Цат пока не видел его. Сначала ритуал клятвы совершили спутники Юн Си.
— Теперь твоя очередь, брат. — Юн Си повернулся к А Цату.
Тот кивнул головой. Было видно, как он сильно волнуется.
Дрожь, которая начала охватывать А Цата при первых же словах клятвы монахов, била его все больше.
Двое послушников вышли из кельи.
Юн Си поднес кинжал к губам А Цата. Заплетающимся языком тот произнес нужные слова. Затем лезвие уперлось ему в грудь.
— Пусть сердце мое пронзит... — начал А Цат и осекся.
Глаза его расширились. В келью внесли Лу Чжэна, которого А Цат видел лежащим у стены и считал мертвым.
— Да! Пусть твое подлое сердце пронзит острый металл! — вскричал Юн Си и вонзил кинжал в грудь предателя.
А Цат конвульсивно дернул руками, прижав их к сердцу, сделал несколько нетвердых шагов по направлению к двери. Юн Си и остальные монахи молча наблюдали за ним. А Цат покачнулся и рухнул на пол.
— Святой отец был слишком добр, — глухо произнес Юн
Си, с ненавистью глядя на бездыханное тело. — Он чтил заветы Совершенномудрого. Но ведь Совершенномудрый не знал, что среди людей будут жить ублюдки с душою крысы.
Он немного помолчал и обратился к присутствующим:
— Братья! Я призываю вас принять клятву крови в знак верности друг другу и нашему священному союзу Неба, Земли и Человека.
Юн Си кинжалом сделал надрез на левой стороне груди, под сердцем. Под капающую из раны кровь он подставил фарфоровую пиалу, затем протянул ее собратьям. Те последовали его примеру. Когда капли крови последнего из монахов упали в сосуд, Юн Си взял его и отпил маленький глоток. Остальные сделали то же самое.
Ритуал был окончен.
— Отныне мы должны хранить в великой тайне все, что связано с нашим Священным братством,— произнес Юн Си,— Я запрещаю без надобности произносить слово "Триада". Прежде чем зто слово сорвется с наших уст, они должны быть омыты ароматным чаем. Пусть каждый выберет себе новое имя.
— Брат,— тихо сказал Лу Чжэн, — ты достоин заменить святого отца. Мы вверяем тебе наши судьбы и бразды правления нашим Великим братством.
Юн Си с достоинством поклонился.
— Спасибо, брат.
— Мы просили Желтого Дракона Цзяо быть покровителем "Триады",— продолжал Лу Чжэн,— так пусть же глава нашего священного союза отныне именуется Желтым Драконом.
Пусть он олицетворяет собой беспощадность "Триады" по отношению к ненавистным маньчжурам.
Он повернулся к остальным послушникам.
— Согласны ли вы со мной, братья?
Те молча наклонили головы.
— Спасибо вам, братья,— повторил Юн Си и снова поклонился.— Лу Чжэн, в нашей святой обители ты оберегал алтарь и хранил каши священные реликвии. Так пусть же отныне ты будешь Хранителем Алтаря. Ты будешь вершить ритуалы нашего священного союза.
— Яо Лян, — повернулся Юн Си к монаху, который молча стоял в углу и обмахивался бумажным веером,— всем известно твое умение красиво говорить и в то же время скрывать свои мысли. Ты всегда держишь веер так, что за ним не видно выражения твоего лица. Ты умеешь объяснять заветы Совершенномудрого и толковать изречения наших предков. Так будь же хранителем чистых помыслов нашего священного союза, оберегай наше Великое братство от безнравственности, заблуждений и смуты. И пусть твое имя отныне будет Белый Бумажный Веер.
Яо Лян поклонился.
— Ты, Ван Цзэфу,— продолжал Юн Си, обращаясь к рослому послушнику, который был на голову выше своих собратьев,— будешь карающим мечом "Триады". Возьми в руки меч и жезл, и пусть трепещет перед тобой каждый, кто изменит нашему священному союзу Неба, Земли и Человека. Красный Жезл — так мы будем называть тебя, брат.
