Александр Бушков - Пиранья. Флибустьерские волны
«Ла Тортуга» еще не стукнулась бортом о потемневшие бревна пирса, как Мазур разглядел со своего места изящную фигурку в белоснежных шортах и синей маечке – и, вместо того, чтобы испытать эстетическое удовольствие, а то и грешные желания, тяжко вздохнул. Это было еще одно неизбежное зло, правда, не столь вредное, как Мозговитый...
Определенно перехватив его взгляд, – красивые девушки на это мастерицы, куда там радару – Наталья вскочила с чистенького деревянного ящика, на котором сидела, как школьница в классе, подхватила сумку и энергично направилась к суденышку. Остановилась у кромки причала, закинула за спину роскошные белокурые волосы и, сунув ладони в задние карманы шортиков, стала пытливо наблюдать за искателями удачи – слава Богу, не делая попыток извлечь из сумки фотокамеру. Все же – не особенно вредная...
Девушка сделала движение, словно намеревалась бесцеремонно прыгнуть на борт.
– Эй, эй! – хмуро сказал Мазур. – Женщина на корабле – к несчастью.
Она послала Мазуру ослепительную улыбку:
– А если я еще не женщина, Джонни?
– Все равно, – сказал Мазур угрюмо. – Важен принцип, а не юридическая казуистика.
Она понимающе покачала головой:
– Насколько я могу догадаться, от вас и сегодня ускользнуло пресловутое сокровище?
– Вы невероятно проницательны, мисс, – сказал Mазyp, хозяйственно следя, как Викинг закрепляет швартов. – Мы и сегодня ничего не нашли.
– И никаких следов? Хотя бы на дюжину строк?
– Ни малейших, – сказал Мазур. – Видели, правда, на дне судовую машину – паровую, явно почтенного возраста. Но это вряд ли вашу газету заинтересует, я думаю?
– У рифов возле Безымянного?
– Ага.
Наталья грустно сказала:
– Тут не то что дюжиной – ни единой строчкой не пахнет. Это, ручаться можно, машина с «Южной звезды». А «Южная звезда» не тянет даже на призрак сенсации... Про нее все прекрасно известно.
– И что? – с вялым интересом спросил Мазур.
– Ровным счетом ничего интересного. Во время гражданской войны в Штатах южане на ней везли селитру из Каракаса. Для выработки пороха. Корабль попал в шторм, почти весь экипаж спасся, и его потом сняли с Безымянного, а груз потонул. Ничего интересного. Был там, правда, железный ящик с судовой казной, но его году в девятьсот шестом подняли какие-то ребята из Луизианы, от чего нисколечко не разбогатели, едва окупили расходы на экспедицию. Вот если бы «Звезда» затонула по пути в Венесуэлу, когда везла изрядно золота, чтобы расплатиться за селитру...
– Однако, – сказал Мазур с некоторым уважением. – Вы, мисс, не просто очаровательное создание, а ходячая научная библиотека...
Наталья прищурилась:
– Моя хрупкая и беззащитная красота вас не должна вводить в заблуждение, Джонни. Я еще и газетная акула, беспринципный и хваткий репортер...
– Я это уже понял, – сказал Мазур.
И подумал, что девчонка себе беспардонно льстит. Какая к черту акула, коли до сих пор так и не пробилась ни в одну из трех самых респектабельных газет острова? Подвизается во второразрядной, каких тут с полдюжины, ежедневно ждет удачи, но пока что немногого добилась...
А впрочем, учитывая его жизненный опыт, следовало воздержаться от скоропалительных заключений. Как показывает практика, порой такие вот шустрые смазливые девочки прозябают в дешевых газетках отнюдь не по причине нерасторопности, и слово «прозябают», собственно, следует взять в кавычки. Кто ее знает, особенно когда речь идет о бойком месте вроде приютившего их независимого острова...
– Будете сегодня во «Флибустьерской гавани», Джонни?
– Наверное, – сказал Мазур.
– Приходите, я-то точно буду. Обещаете?
– Господи ты боже мой! – сказал Мазур. – И с чего это такой девушке вертеться вокруг скучного бродяги вроде меня?
Наталья ослепительно улыбнулась:
– Потому что вы – мой золотой фонд, Джонни. Как, к примеру, лорд Шелтон. Кто вас знает, вас или его, вдруг да раздобудете что-нибудь интересное? И я, уж будьте уверены, успею первой, окажусь рядом раньше любого конкурента...
– Вот, значит, как, – сказал Мазур, изобразив на лице крайнюю удрученность. – А я-то, простая душа, в самонадеянности своей полагал, что тут некая романтическая подоплека...
– Как знать, Джонни, как знать... – она улыбалась широко и уверенно, блестя безукоризненными жемчужными зубками, сияя синевой глаз. – Если у вас найдется чем меня заинтересовать, можно будет поговорить и о романтике. Пока вы не нашли ваш золотой галеон, вы ведь не особо и романтичны, верно? А вот если... Всего хорошего. Жду вечером в «Гавани».
Она гибко наклонилась, подхватила сумку с фотокамерой, закинула ее на плечо и, не оглядываясь, направилась к выходу с пирса. Глядя, как покачиваются обтянутые белоснежными шортиками бедра, Мазур наконец-то вспомнил о грешных желаниях и мечтательно вздохнул: должна же быть в жизни какая-то романтика?
– Вы еще облизнитесь, – сварливо протянул незаметно подошедший Мозговитый. – Стопроцентно подозрительная особа, так возле и вертится. Сама говорила, что в ней немало русской крови – а это, знаете ли, наталкивает на размышления и логические рассуждения. Какие русские оказывались за рубежом, вы не хуже меня знаете. Хорошо еще, если дедушка был врангелевским поручиком, а если что похуже?
– По моему глубокому убеждению, – рассеянно отозвался Мазур, – эта особа слишком молода для того, чтобы служить некогда у Власова.
– Дурачком не прикидывайтесь! Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду. Вы как-то легкомысленно подходите... А если она шпионка?
– Ну и что? – пожал плечами Мазур. – Нет, серьезно – ну и что? Хорошо, допускаю, она шпионка. И что прикажете делать? Кирпичами в нее кидать с палубы? Кричать: «Изыди, сатана?» Ну, шпионка. Дело, в принципе, житейское...
– Я вас решительно не понимаю, – очень нехорошим голосом сказал Мозговитый.
– Не сомневаюсь, – сказал Мазур серьезно. – Давайте расставим точки, а? Вы, голубь мой, насколько я знаю, черт-те сколько лет рисовали засекреченным карандашом засекреченные шестеренки в одном из таких мест, которых вроде бы и не существует вовсе... Что ж, занятие почтенное и нужное стране, кто бы спорил. Но, душевно вас прошу, не лезьте в мою область. Не хочу хвастать, но шпионов я в жизни повидал, имею некоторый опыт в обращении. Или вы полагаете, что эта сопля с круглой попкой сможет меня в одночасье очаровать и завербовать? Кишка тонка... Видывали мы лилипутов и покрупнее. Так что занимайтесь своими делами и не учите меня моим.
– Я просто хотел напомнить о бдительности...
– Вот и спасибо, что напомнили, – без улыбки сказал Мазур. – А то я что-то о ней, родимой, совершенно забыл...
– Мне тоже так кажется, – идиотски серьезным тоном сказал Мозговитый. – Вы болтаетесь по кабакам, просиживаете там чуть ли не до утра. Возможны провокации.
– Возможны, – согласился Мазур. – Как в таком деле без них.
– Хороводитесь с тамошними девками...
– Ага, – сказал Мазур. – И, если уточнить, аккуратно с ними расплачиваюсь по таксе, а то и прибавляю премиальные, чтобы прослыть щедрым, свойским парнем... Родной мой, позвольте вам напомнить, кто мы сейчас. Мы сейчас никак не идеологически выдержанные ребята с советским паспортом в кармане и табличкой на груди: «Руссо туристо, облико морале!». Мы все, в том числе и вы, – беспринципные авантюристы, бродяги без роду без племени. И мы просто обязаны, согласно взятой на себя роли, торчать вечерами во «Флибустьерской гавани», пить виски и цеплять тамошних шлюх. Потому что именно такого поведения, поверьте моему слову, от нас ждут. А вот если вы, родной, будете и впредь обходить кабак десятой дорогой и воротить нос от девок, то очень быстро по нашему кварталу пойдут разговоры, что вы не иначе как педераст... Я вас умоляю, не сверкайте так глазами и не пускайте дым из ушей! Я говорю серьезно. Мы на Карибах, знаете ли. Народ тут легкомысленный и горячий. И рассуждает незатейливо: не ходишь к девкам – значит, педераст. Ну, в крайнем случае, скряга...
Натянуто улыбаясь, Мозговитый сказал:
– Своеобразно вы рассуждаете...
– А это не рассуждения, – сказал Мазур холодно. – Считайте это инструктажем, который проводит человек, гораздо лучше вас понимающий в таких делах. И этому человеку вы, между прочим, обязаны подчиняться, если не забыли.
– Прекрасно помню. Вы меня, чего доброго, еще заставите...
– А что, это мысль, – сказал Мазур. – Подите-ка вы сегодня по девкам. Деньги я вам выдам. Возьмите хотя бы Линду, я ж видел, как вы позавчера ее взглядом оглаживали...
– Это приказ?
«Надоел ты мне хуже горькой редьки, немочь бледная», – подумал Мазур и сказал непререкаемым тоном:
– Это приказ. Роль нужно играть скрупулезно.
– И вы, я полагаю, не откажетесь потом подтвердить, что отдавали мне именно такие приказы?
«По рылу бы, – мечтательно подумал Мазур. – По ушам бы...»
