Эльмира Нетесова - Женская месть
— Лишь бы взяли тебя.
— А чего? Я без претензий. Звездной болезнью не страдаю, подсиживать никого не буду, зато помочь в любом деле смогу, — хвалился Илья.
— Тогда подскажи, как мне развернуться и на ноги встать!
— Тебе, Захарий, нужно дать объявление в газеты. Мол, ремонтирую обувь, любую, а главное добавь, что делаешь качественно и недорого. Народ валом попрет, посмотришь. Сидя здесь, заработаешь кучерявей, чем на работе. У тебя, как я увидел, колодок и материала не меньше чем в прежней мастерской, так что без хлеба не останешься.
— Это ж я свое забрал, когда уходил. Зачем дарить? За кровные покупал, потому отдали.
— Короче, я тебе советую не медлить. Без работы не останешься. Хочешь, сам за тебя объявление дам, прямо с утра, чтоб время не терять, — предложил запросто.
— Сделай доброе дело, в долгу не останусь, — пообещал Захар. И добавил:
— Коли выгорит твоя затея, век обязан буду.
— А мне от тебя много не надо. Об одном попрошу, разреши пожить, покуда с жильем определюсь. Постараюсь не надоесть и не задерживаться.
— Да мне ты не помеха. Живи на здоровье. Вдвоем оно веселей и легче, — мигом согласился Захар.
Илья, поворочавшись недолго, вскоре уснул. А Захарий задремал лишь под утро. Когда открыл глаза, ночной гость уже ушел, словно его и не было.
— Ну, ладно! Наведу порядок в избе, приготовлю чего-нибудь поесть, авось, кто-нибудь из клиентов объявится, — подумал хозяин.
Время пошло к обеду, когда на крыльце шаги послышались и веселый бабий голос прозвенел:
— Захарий! Отворись! Это я — Анна, твоя соседка! — вошла в дом круглолицая, румяная женщина. Она по-свойски чмокнула Захария в щеку, оглядела с ног до головы:
— Это с чего сам полы моешь? А где твои сракатые кобылы? Почему не приехали?
— Ушел от них! Верней сказать, выгнали они меня! Посчитали, что невыгодным сделался. Ем больше, чем зарабатываю. Вот и слез с ихней шеи, на свой хлеб ушел. Теперь сам дышу. Авось, хуже не станет!
— Ты шутишь, Захар? Или твои бабы спятили ненароком! Кто нынче мужиков прогоняет, да еще такого как ты!
— Ну, вот сыскались!
— Ладно! Недолго им хвост морковкой держать. Завтра объявятся. А я к тебе со своей заботой. Выручи по-соседски. Мои ребятишки вовсе озверели. Всю обувку вконец изорвали. Ничего целого не осталось. Глянь, от валенок одни голенища, от ботинок только шнурки. Не успеваю покупать. Новой обуви на месяц не хватает. Уж и прошу, и ругаю, едино толку нет. Носятся целыми днями как угорелые. С крыши на забор скачут. И девки такие же, как мальцы, сущие бандюги растут. Никакого угомону на них нет.
— Твои дети самые хорошие. Сколько их знаю, никогда не видел, чтоб курили или пили, как другие, — встрял Захарий.
— Еще этой беды недостает! Хватит с меня мужика, отца ихнего, еле избавилась от него. Хоть нынче ожили, хлеба в доме вдоволь появилось. Всем хватает, там и картошка, капуста своя, уже не голодные. Но на баловство лишней копейки нет. Куда там курить, когда жопы прикрыть надо. Вон глянь, портфели по осени купила, они их уже к зиме все раздолбали. Дерутся ими, как петухи. И никакого угомону. Вот глянь, может, отремонтируешь. Не на что новые купить! — открыла соседка мешок, показала портфели, обувь. Заодно и свои сапоги достала. У тех не только «молния» сломалась, а и каблуки сносились.
— Да! Добили обувку под ноль! — оглядел Захар кучу обуви и добавил:
— Только к завтрашнему дню что-нибудь придумаю. Нынче не управлюсь, брехать не буду. Вечером заберешь, работы много.
— Сколько должна буду? — дрогнул голос бабы.
— А по-соседски, сколько не жалко.
— Не обессудь, Захар! Возьми вот кусок сала. Своего кабана закололи неделю назад. Да вот яички домашние. А корова отелится, молоком поить стану. Мы всегда с тобой дружили. Никогда меж нами зло не водилось. Одно тебя спрошу, ты сюда в дом насовсем перебрался или на время, чтоб баб проучить?
— Нет, Аня! Навовсе тут останусь. Нет мне обратного пути. Не состоялась семья. Совестно сказать, кем там жил. Хоть под старость по-человечьи задышу, сам себе хозяином, без попреков и унижений, — выдал свербящую обиду.
— Да чем тебя попрекать? Ни единый человек в округе плохого слова вслед не скажет. Никого за все годы не обидел и не обозвал. А уж знают смалечку. Ты ж родился в этом доме, весь, как на ладони жил, с мокрых порток известный. Тебе, коль надумаешь завести хозяйку, любая будет рада, сама прибежит, только моргни, — улыбалась баба. А уходя, добавила:
— Теперь, таких как ты, сокровищем считают. Вот отдохни, оглядись, смотришь, заведешь себе новую голубку, помоложе и покрасивше прежней. Она и полюбит, и доглядит, и душу согреет. Ты не тужи. Средь нас в одиночках не останешься, в старых девах не засидишься. Это точно говорю, — сверкнула синеглазой улыбкой и вышла во двор.
Захарий взял в руки увесистый кусок сала.
— Не поскупилась соседка! Килограмма три отвалила, да и яиц больше двух десятков. Ну, о каких деньгах с бабой говорить? Уже рассчиталась, да как щедро, — попрятал гостинцы в холодильник и, домыв полы, взялся за работу.
К сумеркам только обувку отремонтировал. Привел в порядок сапоги соседки, поставил набойки, сделал каблуки и змейку, покрасил, почистил сапоги, поставил на просушку рядом с детской обувкой, а тут Илья пришел. Настроение у человека было явно подпорчено. Хмурое лицо, плотно сжатые губы, глубокие морщины через весь лоб говорили, что сегодняшний день у человека был не из легких. Захар это понял сразу и решил не лезть с расспросами.
— Пусть от души отляжет, тогда сам расскажет, — подумал человек. Так оно и случилось.
— Не повезло сегодня. Даже там, где нужен, меня не взяли. Судимость помешала. Не поверили, не захотели взять. Сказали, мол, бывших зэков не берем. Нормальных людей полно, рисковать не будем. Теперь желающих много, первого попавшегося не принимаем!
— Во, заелись гады! А ведь и оклад вшивый! И условия не сахарные, но выделываются, корчат из себя благодетелей! Ну, я в другую контору, в экспедиторы. Там загрузка по самую макушку, сам и водитель, и грузчик, и экспедитор. Но, тоже отказали, рылом не вышел. Пошел к строителям. И снова непруха. Своих наполовину сокращают, новых не берут. Ну, хоть волком вой.
— Ты не бухти. Давай к столу садись. Мне нынче повезло, — поставил Захар яичницу, сало, нарезая хлеб. И спросил:
— Объявление в газету про меня дал?
— В три газеты, сразу с утра. Даже в «Пенсионера». Оттуда у тебя больше всех заказчиков будет. Теперь не спешат новую обувь покупать, старую ремонтируют. У людей с деньгами туго, а тут еще праздник на носу, целый Новый год. Вот и подумай, куда тянуть? Люди злые ходят. Забот много, а возможности куцые. Я и на себя объявление дал. И не одно, целых три. Может кто-нибудь позовет квартиру отремонтировать. Уж я постараюсь. Так трудно стало найти хоть какой-то заработок. А самое досадное, что народ сейчас затаился и выжидает, что будет завтра? Когда этот страх перед кризисом пройдет, черт его знает. Никто не знает, каким будет завтрашний день.
— А куда мы денемся? Будем жить! Сколько голоду пережили, переживем и изобилие!
Илья, услышав это, расхохотался громко и спросил:
— Захарий, когда наступит изобилие?
— Оно у тебя под носом! Гля, сало, яичница, картоха, хлеб! Чего еще надо?
— Даже пузыря на столе нету. Разве это изобилие?
— Эх, Илюха! Кучеряво жил, если про бутылку вспомнил. Я про нее и не помышляю, дал бы Бог хлеб на каждый день и на том великое спасибо! — услышали, как хлопнула дверь в коридоре.
— Кого-то принесло! — заспешил Захарий и, открыв дверь, впустил в дом старую Варвару, ту, какая жила через дорогу. Бабка очень редко приходила к соседям, все ковырялась возле дома на своем участке. А потому ее редко видели в лицо. Варвара была глуховатой, плохо видела, давно жила одна. Она ни к кому не ходила в гости и к себе никого не приглашала. А тут вдруг пожаловала сама.
— Проходи, Варя, попей чайку с нами. А хочешь и поужинай! — пригласил соседку к столу.
— Не-е, я чай с сахаром не пью давненько. Только с вареньем. От сахара зубы болят. Не переносят его окаянного. У меня даже тараканы от него передохли, потравились до единого. А потом и вовсе из дома ушли. Те, какие выжили, сбежали от меня к другим. Я ж после того от сахара отреклась. И тебе не советую. Хотя пришла к тебе по другой, по своей нужде. Сам ведаешь, что в город давно не хожу. Нет силы в ногах. А трамваи и автобусы не ходят в наши турлы. Вот и маемся, кто как может. И я к тебе появилась с просьбой. Почини мои бурки. Вовсе они расквасились, сплошные дырки на них объявились. А купить новые не могу. Нету нынче бурок. Не шьют их. Сапоги стоют дорого. И до магазина не доберусь.
— Варенька! Нет у меня такого материала. А тут всю наличность менять надо. Где сукно возьму? Не выпускают его нынче.
— Я дам. У меня имеется. Давно лежит без дела. Возьми и сделай, я уплачу. Не ходить же босиком по холоду, — уговаривала бабка.
