Сестры. Мечты сбываются - Белов Александр Иванович

– А догони! – она вскочила, приготовившись бежать.

Он удивленно поднялся и попытался схватить ее за руку. Катька стреканула через огород к дыре в заборе, он бросился за ней. Хотя она и была чемпионом школы по бегу, но добежать успела только до опушки. Максим ее догнал и ухватил за предплечье. Она встала. Запыхавшиеся и распаренные, они поглядели друг на друга в упор. Катька показала ему зажатый кулак:

– А теперь попроси!

Брови его изогнулись:

– Так не договаривались! – возмутился он.

– Ура! – закричала она и подпрыгнула. – Ура! А вот за это я тебя поцелую!

Она подпрыгнула и повисла на шее здоровяка. От неожиданности он согнулся и оба повалились в траву.

– Хочешь еще? Могу еще поцеловать, да и все остальное тоже умею. Только не молчи, ладно, очень тебя прошу! – зашептала она. – Расскажи мне, я умная, я все пойму...

К вечеру он уже разговаривал, хотя немного, и нежно поглядывал на Катьку. Та, побродив по двору, растолкала Свету, чтобы с ней посоветоваться:

– Ты как?

– Лучше.

Боль в затылке притупилась, недавние события отошли куда-то на задний план. Теперь Света помнила только об одном: что ей нужно успеть в Брусяны, пока оттуда не уехала конная группа.

– Если не возражаешь, я тут останусь, – сказала Катя. – Нужно довести лечение до конца. Представляешь, я немого разговорила! Прямо психотерапевт. Может, мне на психфак поступить?

– Поздравляю, – удивилась Света. – Оставайся, а мне пора.

– Максим тебя отвезет. Завтра с утра.

– А сегодня нельзя? Почему не сегодня?

– А мы выпили, – призналась Катя. – Нам хозяйка водочки налила. Давай завтра. Завтра железно отвезет. Я с тобой съезжу, погляжу хоть, что за группа, какие лошади. Можно?

– Можно, – Света немного помолчала. – Там Филипп Афиногенов.

– Кто-о? – Катерина аж подпрыгнула. – Сам Афиногенов? Не верю! А почему сразу не сказала, уже б по шпалам доскакали...

– Со стертыми ногами? – усмехнулась Света.

– Так как же... Эх ты, тебя Афиногенов на работу берет, а ты тут сидишь... думаешь...

– Ладно, поехали сейчас. Немного же выпили? Незаметно совсем, – Света резко поднялась с дивана и вдруг пошатнулась.

Катерина успела ее поддержать и усадила обратно.

– Не-а, так не пойдет. Больная девушка не нужна даже тяжелобольному юноше, тем более Афиногенову. Лежи пока. Завтра. Завтра все будет! Увидишь своего голубчика и сразу выздоровеешь. Ты ведь из-за него тогда на вокзале ревела? Только честно? Не из-за денег же?

Света, не ответив, повернулась лицом к стене. Ее тошнило, в голове шли круги. Разноцветные, они то разрастались до огромных шаров, то сужались и плавали туда-обратно, беспокойно мельтеша и мешая думать. С ними все вокруг представало далеким, туманным, неотчетливым. Опять завтра. Почему все хорошее в жизни должно случиться именно завтра, а не сегодня? Похоже, этого счастливого «сегодня» вообще не бывает. Опять наступит завтра, и все пойдет по-прежнему: препятствия, барьеры, оборотни, бродяжья жизнь.

Как вырваться из этого круга? Что они с Динкой, заколдованные что ли? С одной стороны, ничего страшного с ними не случилось, а сто раз могло. С другой – добраться до дому они не могут, как ни крути. То одно то другое. Свете, например, этот дом уже и не нужен. К черту этого Алика с его подонками, деньгами, убийствами, она больше в этом не участвует. Ей осталось сдать с рук на руки Динку – и она свободна, она поедет в Москву. Все, конец.

Она снова задремала, и ей приснился цветущий под солнцем луг. Жужжали пчелы, стрекотали кузнечики, бабочки вытанцовывали парами-веселые польки, а потом она увидела фигуру. Человек шел ей навстречу по колено в траве, за плечом у него была гитара, а волосы ярко блестели. Он к ней приближался, и чувство радости, оттого что они встретятся, становилось все огромней. Оно переполняло легкие, рвалось наружу и волновало нестерпимо.  Потом вдруг поблизости страшно ухнуло, рвануло, потухло солнце и все исчезло. Света в тревоге открыла глаза.

– Гроза-то какая начинается! – произнес женский голос. – Сапоги в дом занеси, полные нальет.

– Уже занес, – отозвался мужской.

«Где я? Что со мной? И кто был этот человек на лугу? – с тоской подумала Света. – Почему он внезапно исчез и что это значит?»

Горло сжала тревога, снова заболела голова, Света лежала, уткнувшись в подушку, пахнувшую травой, и беспричинно тосковала. Невыносимо, тяжело, страшно, душно. Она откинула одеяло и огляделась. Опять чужой дом, неизвестно какой по счету. Устало подумала, что так и становятся бродягами, ночуя по чужим домам и перебиваясь с хлеба на воду.

За окном снова грохнуло и резко потемнело. Хозяйка зажгла свечку и принялась собирать на стол. Поставила миску с помидорами, миску с огурцами, кастрюлю с горячим картофелем, нарезала хлеба и разлила всем из початой бутылки по стопке водки. Все сели за стол.

– С возвращением! – сказала хозяйка и опрокинула стопку.

Все последовали ее примеру и принялись за картошку. Света тоже выпила, и от горького ожога внутри ей вдруг полегчало. «С возвращением, с возвращением», – твердила она про себя. Катька переглядывалась с Максимом, и видно было, как им хорошо сидеть рядом. «А у меня так не выходит, – думала Света. – Не с кем сидеть, прижавшись плечом к плечу, отчего это?»

С возвращением. С возвращением? А с каким возвращением, о чем это? Куда, например, ей возвращаться, если у нее ничего нет, даже дома. Нет и не было. Возвращение, что хозяйка имеет в виду? Что сын ее заговорил, наверное. Было у женщины все хорошо, и вот ее счастье вернулось, сын заговорил. А у меня? У меня ничего не было, а то, что было, оказалось ненастоящим. Как та картинка в парке, где она встречалась с отцом... Господи, а вдруг вся жизнь только обман? Поманит и обманет.

Как сказала та женщина... «Хочешь узнать об отце, пойдем со мной...» Она пошла, и что? Узнала, что все оказалось зря. А если так вся жизнь? Ты идешь, на что-то надеясь, а впереди только обман или смерть. Но все равно идешь, потому что надеешься. Одна надежда погибает, а ты находишь себе другую, потому что иначе нельзя. Может быть, все стоит только на одной мечте, за нее и стоит держаться. Не за реальное же. Реальность обманывает, а мечта нет.

– Слушай, – Катька вгляделась в нее, сощурившись, – ты если поела, так ложись. Лица на тебе нет, и круги под глазами. Отдохни еще, нам ведь завтра с утра ехать. К Афиногенову, – она весело подмигнула.

– Мне кажется, его там уже нет, – Света тяжело поднялась со стула и прилегла на диван.

– Кажется, так крестись, – вдруг рассердилась Катька. Ей так славно было в этом доме, после всех приключений, что не хотелось, чтобы кому-то было плохо. Пусть у Светы будет все хорошо, пожелала она. И вообще, пусть всем будет хорошо.

Света как легла, так сразу и заснула.

Утром, туманным, сырым и пасмурным, ее разбудила Катерина, сказав: «Собирайся, пора!» Света поднялась и зашнуровала кроссовки, думая о том, что почему-то в каждом слове она слышит что-то еще, ловит скрытый смысл. Например, в слове «пора» вдруг обнаружился призыв к какому-то подвигу. Или это из-за того, что голова все еще болит?

Они вышли во двор, Максим уже подогнал старенькую «шестерку». Тучи плотно устилали небо.

– Я не прощаюсь, – утешила Катерина встревоженную отъездом хозяйку. – Мы отвезем Свету и вернемся.

До Брусян они добирались три часа: дорогу после ливня развезло, приходилось объезжать завалы и выбираться из глубоких, заполненных водой колдобин. С Максима ручьем лил пот, а Света мерзла и пыталась закутаться в старое детское одеяло, постеленное на заднее сиденье. Оно было слишком маленьким, и в этом тоже обнаруживался некий знак. Значит, нечего и пытаться вернуться к детству, значит, впереди только взрослая жизнь. А она не обещала хорошего. Света покосилась на Катерину; та давала советы Максиму, щебетала, и все встречные препятствия ее только возбуждали. Счастливый характер. Солнечный.