Сергей Зверев - Боевой амулет
Но слова Верещагина она истолковала по-своему:
– Говоришь, много наших хлопчиков там лежит.
Капитан лукавить не стал:
– Немало.
Из груди женщины вырвался тяжелый вздох:
– Уж сколько народу положили. А все никак не перестанут стрелять. Это все Ельцин виноват. Не надо было с чеченами заедаться. По-мирному надо было решать. А то заварил кашу и на пенсию отправился. Намедни показывали по телику, как он по свету разъезжает. Напаскудил, а теперь по заграницам шастает.
Зная нелюбовь старшего поколения к первому президенту России, Верещагин счел за лучшее не развивать этой темы. Разговоры о политике могли далеко увести. Он же хотел разобраться в более прозаических вещах, которые тем не менее обрастали загадками быстрее, чем иные политические проблемы.
Чтобы прояснить до конца обстоятельства пребывания Плескачева в Моздоке, капитан спросил еще раз:
– Значит, Жора точно в Москву собирался?
Женщина утвердительно кивнула:
– Собирался.
– А вы не путаете, тетя Вера? Может, он к матери думал заехать?
Хозяйка дома делано обиделась:
– Я, чай, не совсем из ума выжила. Сама просила Жорика сперва мамку проведать. А уж потом к Юленьке ехать. Но Жора парень упертый.
Верещагин улыбнулся:
– Это точно.
– Ну вот, и я говорю. Как я его ни уговаривала… – Тут тетя Вера слегка приврала, потому что никаких таких особенных увещеваний не было. – Он по-своему решил поступить. Уехал не попрощавшись. Лишь записку коротенькую оставил, что отправляется в Москву. Оттуда перезвонит и все расскажет о здоровье Юлечки, о чем врачи балакают.
Опрокинув стопку водки, вкуса которой не почувствовал, капитан обреченно вздохнул:
– И не позвонил?
– Ни разу, – с затаенной грустью откликнулась женщина, так хотевшая устроить личную жизнь племянницы.
«Тут ниточка обрывается. Где теперь искать Плескачева? Может, он и в самом деле рванул, что называется, в другую сторону. Узнал, например, что девчонка калекой стала, и адью… – Мысли, тяжелые как свинец, сдавливали голову Верещагина. Он не мог поверить, что сержант сподличал, потому что был с Плескачевым под пулями. – Нет, на Жору это не похоже. Да и про девчонку он рассказывал с восторгом. Не мог он сбежать как законченный мерзавец. Что-то тут не стыкуется. Думай, капитан, думай».
Грея в ладонях пустую рюмку, Верещагин попросил:
– Тетя Вера, записку посмотреть можно?
Женщина поднялась из-за стола:
– А почему же нельзя. Я цидулку эту выбрасывать не стала. Сунула в ящик комода. Там у меня всякая бухгалтерия хранится.
Шаркая изувеченными артритом ногами, хозяйка удалилась в другую комнату. Через минуту она вернулась с клочком бумаги. Верещагин взял записку, написанную отчетливым, твердым почерком. Текст записки ничего нового в прояснение ситуации не привнес. Тетя Вера и так почти дословно передала ее содержание. Но тем не менее кое-какие соображения у Верещагина все же появились.
Встав, давая тем самым понять, что трапеза закончилась, капитан попросил:
– Тетя Вера, можно мне от вас в Москву позвонить?
Хозяйка бесхитростно поинтересовалась:
– Зачем?
– Хочу попросить друга зайти в госпиталь. Узнать, был ли Жора у вашей племянницы. Что-то тут не так, как должно быть. Не может Плескачев бесследно исчезнуть. Не такой он человек. – Подумав, Верещагин добавил: – Вы не волнуйтесь. Я за переговоры заплачу.
Это замечание оскорбило хозяйку дома. Хоть и жившая небогато, тетя Вера скупердяйкой не была. Тем более когда дело касалось ее племянницы и потенциального жениха, угодившего в какой-то странный, таинственный переплет малопонятных событий.
Насупившись, женщина пробурчала:
– Ты, милок, про деньги забудь. Я еще на своих ногах передвигаюсь. Копейку могу себе заработать. У меня и хозяйство есть, и пенсия кое-какая. А если уж совсем прижмет, дом продам. От желающих отбоя нет. Да ты сам увидишь. Тут ко мне один черт постоянно лазит. Большие деньги за дом сулит. Все ждет моей смерти.
Про назойливого потенциального покупателя Верещагин расспрашивать не стал. Достав из кармана записную книжку, он нашел номер друга.
Вадим Серафимович Лесной, его однокашник по училищу, уволившийся из армии в результате рокового стечения обстоятельств, жил в Москве. На гражданке он не потерялся и даже напротив – весьма быстро встал на ноги. Его охранная фирма с претенциозным названием «Легион» быстро окрепла и теперь приносила значительный доход. Лесной превратился в преуспевающего бизнесмена со всеми присущими этому классу атрибутами в виде шикарного офиса, хорошей машины, солидного банковского счета и прочих прелестей жизни. Но в душе Лесной, которого друзья называли не иначе как Серафим, сохранил верность десантному братству.
Верещагин знал, что тот расшибется в лепешку, но просьбу его выполнит. Впрочем, просьба, с которой он хотел обратиться, таких жертв не требовала. От Серафима требовалось лишь соблюсти определенную долю деликатности.
В трубке после серии сигналов, прерываемых треском, раздался вальяжный басок владельца «Легиона»:
– Лесной на проводе.
Верещагин не удержался от дружеской подколки:
– Серафим, на проводе только вороны сидят. Что же ты отвечаешь, как сталинский нарком. Уже пора научиться красиво разговаривать.
Трубка замолчала, чтобы затем взорваться восторженным воплем:
– Пашка, ты, что ли?!
То, что друг его так быстро узнал, несмотря на скверное качество связи, обрадовало капитана:
– Узнал, бродяга. Не быть мне богатым.
Собеседник захохотал:
– Так, блин, ты же бабки косить и не собираешься. Иначе давно ко мне бы переметнулся.
Несмотря на удачную карьеру делового человека, Серафим в глубине души завидовал Верещагину. В редкие минуты откровений владелец «Легиона», устав от интриг, хитроумных комбинаций и разборок с конкурентами, признавался, что ему не хватает той ясности и простоты, которая была в училище, а потом и в войсках.
Поглядывая на тетю Веру, которая всем своим видом демонстрировала, что вести пустопорожние разговоры по телефону не следует, Верещагин быстро перешел к делу:
– Слушай, Серафим, мне некогда воду в ступе толочь. Связь нынче дорогая…
Хозяйка одобрительно закивала головой.
– …поэтому без лишнего базара перехожу к просьбе. Найди в Бурденко Юлю Моршанскую. Она среди пострадавших при подрыве автобуса в Моздоке.
Короткий вздох всколыхнул мембрану:
– Слышал.
– И очень осторожно выясни, навещал ли ее парень по фамилии Плескачев… Георгий Плескачев. Запомнил?
Серафим, находящийся на другом конце провода, укоризненно произнес:
– Обижаешь. У меня на фамилии память хорошая. Два раза повторять не надо.
Экономя время, Верещагин быстро добавил:
– Эта информация нужна срочно. Только постарайся поделикатнее. Поговори сначала с персоналом. Девчонка парня ждет. А он пропал, как в воду канул. И обстоятельства не совсем ясные. Так что лишние расспросы ей настроения не улучшат.
Обрадованный звонком, Серафим неуклюже пошутил:
– Ты что, сводней заделался?
На что Верещагин по-военному грубо отрубил:
– Здесь дело серьезное. Пока поводов для шуток нет.
Уловив настроение друга, владелец «Легиона» пообещал:
– Я сам схожу. Проверю досконально. Срочно не получится. Мне отъехать по делам из Москвы надо. Ты чудом меня застал, сижу на чемоданах. Сколько дней мне даешь?
Не раздумывая, Верещагин ответил:
– Два… максимум три.
– Двух достаточно…
Завершив телефонные переговоры, капитан собрался было уходить. Ему не хотелось обременять лишними хлопотами пожилую женщину. Хозяйка дома и так выглядела подавленной событиями последнего времени. Событиями страшными и непонятными. Но она сама настояла, чтобы капитан остался.
Просительно заглядывая в глаза Верещагину, она сказала:
– Я тебе в Юлиной комнате постелю. Поживи маленько. Может, чего прознаешь про Жорика. Да и телефон-то мой другу оставил…
Отказать хозяйке дома Верещагин не смог.
Глава 8
Рабочий день начинался для пленников затемно. Восход солнца они встречали под крышей дощатого барака, расположенного в северной части долины с мрачным названием Волчья пасть.
Барак был похож на матрешку. Внутри себя он скрывал остатки сооружения из кирпича и наспех положенных плит бетонного перекрытия. Сооружение, возведенное на скорую руку, почти развалилось, но задумка у строителей была капитальная. Массивные фрагменты фундамента, отдельные части металлических конструкций, обрезки двутавровых балок и скрывавшиеся в высокой траве рельсы узкоколейки свидетельствовали о том, что когда-то здесь планировалось возвести объект первостепенной важности. Но внезапно строительство, так и не успев толком начаться, прекратилось. Трава и кустарник поглотили строительный мусор. От солнца, дождя и снега доски посерели, а обломки плит поросли изумрудным мхом. Под крышей барака скрывался фрагмент сооружения, не тронутого разрушительной силой природы. Это был бетонный параллелепипед, укрепленный штырями арматуры, занимавший площадь размером с зал стандартной городской квартиры в блочной многоэтажке. Бетонная пломба закрывала доступ к подземной галерее карстовых пещер, занимавших всю северную сторону долины. Эти пещеры, нерукотворное чудо матушки-природы, были идеальным хранилищем, не требующим дополнительного обустройства. Вот только что скрывали подземные галереи, пленникам было невдомек.
