Валерий Горшков - Контрольный выстрел
— Ваш подчиненный в кабинете директора, и с ним уже беседуют. Протокол, и все такое… А я -майор Стеценко. — Опер скривил губы.
— Есть какие-нибудь предварительные соображения? — поинтересовался я.
Если судить по безучастному выражению лица майора Стеценко, судьба похищенных из ювелирного магазина драгоценностей волновала питерского сыщика не больше, чем наше правительство — участь вымирающих малых народов русского Севера.
— Конкретно — никаких! Но, безусловно, работали профессионалы. Это видно невооруженным глазом. Сейф открыли чисто, по известному порядку.
Тот, что в штатском, с усмешкой кивнул:
— Одно из двух — либо в деле замешана уважаемая директриса, либо охранник, впустивший грабителей. Сначала дал им время спокойно обчистить магазин, а потом позволил пристегнуть себя к батарее. Иначе налетчики не сумели бы так легко вскрыть сейф.
— Есть еще и третий вариант. — На губах майора Стеценко заиграла ухмылка. — А что, если директорша и охранник действовали солидарно?
— Не исключено! — кивнул я и открыл коробку с соком. — Вы уже сообщили почтенной даме об ограблении?
— Домашний и загородный телефоны не отвечают, послали группу проверить. — Майор Стеценко взглянул на наручные часы. — Скоро мужики объявятся, посмотрим что к чему.
— Надеюсь, госпожу Меркулову не хватит удар, когда она узнает о случившемся, — процедил я. -
Кстати, хотелось бы все-таки повидать нашего героя.
— Ваше право! — равнодушно пожал плечами Стеценко. Он посторонился, пропуская меня. — А я пока разберусь здесь, а потом загляну к вам.
В конце ярко освещенного коридора я отыскал и без стука отворил обитую белым дерматином дверь.
Глава 44.
Лейтенант и охранник.
Антон Хромов — молодой парень лет двадцати двух, в униформе нашей охраны, сидел у директорского стола и усердно потирал запястье левой руки, на котором виднелись следы от наручников.
Напротив него, в кресле директора ювелирного салона «Кристалл» Киры Никитовны Меркуловой, горбился угрюмый лейтенант. Он чиркал какие-то нолики и крестики в бланке-формуляре и время от времени кидал взгляды на распахнутую стальную дверь несгораемого цифрового сейфа в углублении стены напротив.
Репродукция с картины Левитана «Март», за которой скрывался сейф, небрежно валялась на полу.
Майор оказался прав — никаких повреждений у сейфового замка не было. А это могло означать только одно — грабители знали двенадцатизначный шифр, при наборе которого нельзя допустить ни единой ошибки. Чуть что, сейф моментально блокировался, а в магазине включался ревун, который было слышно аж у Московского вокзала.
Однако ночью сигнализация, как ни странно, не сработала. Почему? Вот вопрос… Либо кто-то из наших руку приложил, либо не обошлось без опытнейшего медвежатника — профессионала экстра-класса.
Я кашлянул. Лейтенант сдвинул брови к переносице, а Хромов расплылся в виноватой улыбке и пожал плечами. Вот, мол, как меня угораздило! Что хотите теперь, то со мной и делайте! Хоть режьте!
Я подошел к столу и предъявил удостоверение.
— Лейтенант, могу я побеседовать с охранником? Я достал сигарету и закурил, не отрывая глаз от
милиционера, примерно моего ровесника. Странно, что он все еще в лейтенантах! Я затянулся.
— Садитесь! — Лейтенант кивнул на кресло у журнального столика. -Мы еще не закончили. Стало быть… — Он мазнул суровым взглядом по физиономии мгновенно сникшего Хромова. -…согласно инструкции, вы открыли дверь. Так?
Я сел в кресло, подвинул к себе пепельницу и стал молча наблюдать за обоими.
— Так! — Хромов тяжело вздохнул. — Магазин на кнопке во вневедомственной охране, а тот, переодетый лейтенантом, стал орать на меня… Дескать, у них сработала тревога. Будто бы на пульте высветилось что-то там… Я и предположить не мог, что менты ненастоящие! Приехали на «уазике», с «калашами», двое в форме омоновцев. Ну я и открыл дверь…
Хромов обернулся, растерянно посмотрел на меня. Мол, выручай! Я даже не шелохнулся. Лейтенант что-то быстро записал.
— Что было потом? — Он поднял голову. — Вы открыли дверь и…
— Один из омоновцев сначала ударил меня по лицу.
Хромов дотронулся указательным пальцем до носа, и я только сейчас заметил у него над верхней губой следы наспех вытертой крови.
— Я не удержался на ногах и упал. — Он поморщился. — Схватился за оружие, но вытащить пистолет из кобуры так и не успел. Меня саданули сапогом в грудь, а потом брызнули из баллончика. Стало трудно дышать, и, помню, подумал, что умираю. Потом отключился, и все… Очнулся уже в коридоре, пристегнутый «браслетами» к трубе. Ну а потом появились патрульные…
— А кто именно брызнул на вас из баллона? — спросил лейтенант.
— Точно не скажу, — покачал головой Хромов. — Помню только рукав в камуфляже. Значит, это был омоновец, вернее, один из налетчиков, переодетых омоновцами.
— Сумеете составить словесный портрет каждого?
— Если честно, я не успел вглядеться, — ответил после короткой паузы Хромов. — Те, что были в камуфляже, — высокие, здоровенные, как и положено омоновцам. А у того, кто был в форме лейтенанта, светлые волосы и усы. Да и ростом он гораздо ниже их. Может, метр семьдесят или вроде того. Но что меня окончательно добило — это машина! — Хромов стукнул кулаком по ладони. — Самый обычный милицейский «уазик»! Даже написано на нем — «Ми-ли-ци-я»!
— Номер не запомнили? — вскользь бросил лейтенант, продолжая писать.
— Нет, конечно. Не думал я, что он может пригодиться! Надо же… козлы вонючие!
— Разберемся! — процедил лейтенант. — Что было потом?
— Игоря Сорокина, одного из патрульных, я хорошо знаю — в школе вместе учились. — Хромов снова стал массировать запястье. — Ему известно, что ночью в магазине всегда включено дежурное освещение и что на вахте я или кто-то из наших. А в этот раз, когда они проезжали мимо, свет не горел. Наверняка грабители выключили, чтобы с Невского их не заметили. Патруль сюда, а дверь не заперта. Они сразу в подсобку, а в коридоре, у трубы, я. — Хромов дождался, когда лейтенант закончил писать, и добавил: — Обо всем этом они мне сами рассказали…
— Та-ак! — Милиционер пробежал глазами протокол и протянул его Хромову вместе с авторучкой. — Вот здесь пишите: «С моих слов записано верно, мною прочитано». Ниже поставьте число и распишитесь.
Он подождал, пока Хромов сделает все, как положено, потом убрал протокол в коричневую папку на молнии.
— Теперь можете говорить хоть до вечера! — Это было уже сказано в мой адрес.
Я жестом велел Хромову сесть во второе кресло, что он и сделал, а лейтенант встал из-за стола, сунул в нагрудный карман авторучку и, не сказав ни слова, ушел, оставив нас вдвоем.
Глава 45.
Психологический прессинг.
Некоторое время мы молчали. Я курил. Хромов машинально потирал руку и постоянно шмыгал разбитым носом.
— Алле Лебедевой звонил? — спросил я, барабаня пальцами по журнальному столику.
— Сразу после тебя! — кивнул Хромов.
— Ну и как, обрадовалась?
— Сначала ахала, охала и все причитала: «Боже мой, Господи!» Потом бросила трубку. Скоро, наверное, явится…
— Ничего удивительного! Сюрприз малоприятный…
Я помолчал, поднялся с кресла, подошел к сейфу, постоял, потом стал ходить по кабинету взад-вперед и наконец остановился возле Хромова.
— Значит, в этом ограблении ты ни с какого боку не замешан. Я тебя правильно понял?
— Что-о-о?!
Секунду мне казалось, что охранник вот-вот бросится на меня с кулаками, но он почему-то вдруг обмяк и перевел взгляд на распахнутый сейф.
— Что слышал!
— Я действовал согласно инструкции, — затараторил Хромов. — Если это можно расценить как преступление — валяй, дожимай…
— Ты меня не жалоби, я не опер. И в милиции не работаю, поэтому спрашиваю тебя в приватной беседе: есть что-либо такое, о чем ты не упомянул в своих показаниях? Подумай хорошенько. Предупреждаю: у меня мало надежды на наш славный угрозыск, но есть личное мнение, основанное на опыте предыдущей работы. А звучит оно следующим образом: нашу уважаемую госпожу Меркулову, директора ювелирного салона «Кристалл», следовало бы основательно пощупать. Надеюсь, скоро мне предоставится такая возможность. Парочка не совсем деликатных приемчиков поможет развязать ей язык. Следующим — по очереди, но не по значению — идешь ты, мой дорогой. Если виноват — расколешься, если нет…
Я сделал несколько шагов по кабинету и вновь навис над Хромовым.
— Словом, серьезность случившегося ночью в магазине дает мне, шефу секьюрити, свободу действий. Не думаю, что Такарский, потерявший, в связи с этим ограблением, миллионы, сочтет меня слишком жестоким, а ты или Кира Никитовна побежите в милицию жаловаться на грубое обращение. Там люди ушлые — сразу сообразят что к чему и ввязываться в чужие разборки не станут. — Я наклонился к охраннику и, выделяя голосом каждое слово, добавил: — Пойми, дурила, твое здоровье сейчас никого не интересует. Уедут менты, я начну с тебя стружку снимать. Или покалечу и уверую в твою невиновность, или заставлю говорить правду! Понимаешь, не люблю я получать втыки от начальства, так что найти виновного для меня — дело чести! Ну, что смотришь? Я не шучу. Кстати, ты детишек любишь? Могу сделать так, что их у тебя никогда не будет. А могу так отбить почки, что будешь целый год кровью мочиться! Выбор за тобой. Хочешь, начнем прямо сейчас?
