Валерий Горшков - В рясе смертника
От нее веяло кладбищенским холодом.
Живая вода… Святое место… Ребятишки… Такие же, как те, что бросили в икону Пресвятой Богородицы пакет с бычьей кровью? Да, только старше, нахрапистее и злее.
Господи, что произошло с этим миром, с этой огромной и великой страной всего за какие-то несколько лет?!
– Там, возле печки, горшочек с вареной картошкой, а на столе хлеб и масло, – чуть слышно произнес отец Сергий. – Чайник на печке. Поешь и ложись спать. Прошу тебя. Утро вечера мудренее…
Я послушался – наскоро перекусил, выпил стакан еще теплого чаю и отправился спать в другую комнату. Уснуть мне удалось далеко не сразу.
Мог ли я знать, что утро для нас обоих может и не наступить?..
Глава 15
Прежде мне редко снились плохие сны. Только на службе, вдали от родины, я начал видеть по ночам кошмары. Но самые страшные, от которых просыпаешься в холодном поту, рывком вскакиваешь с кровати и слышишь пронзительный звон в ушах и бешеный стук рвущегося из груди сердца, пришли в первые после гибели Вики недели. Окончательно сломленный и опустошенный, я пытался тогда топить горе в прозрачной огненной воде и стоял буквально в шаге от самоубийства. Меня спас отец Сергий, однажды утром неожиданно позвонивший в дверь моей маленькой питерской квартирки на улице Чапаева…
Сегодня мне снова приснился кошмар. Более того, я впервые в жизни видел себя со стороны, что, говорят, бывает с людьми, перенесшими клиническую смерть.
Вот он я, на ватных ногах вбегающий в пропахший кошками и мусорными контейнерами двор-колодец на Васильевском острове. Откуда-то сверху слышится звон разбитого стекла. Я запрокидываю голову и вижу падающего в брызгах сверкающих осколков Пороса. Его пронзительный поросячий визг больно бьет по ушам. Грузное студенистое тело сатаниста падает на разбитый асфальт. Я слышу треск лопающейся перезрелой тыквы – это раскалывается пополам от чудовищного удара его череп. Несколько теплых липких капель в момент удара летят мне в лицо. Я приседаю на корточки и заглядываю в мертвые удивленные глаза толстяка. Вдруг они оживают, один из них лукаво подмигивает мне, лицо приходит в движение, и Порос радостно лопочет, хрустя сломанной челюстью:
– Вы думаете, представление уже закончилось, батюшка? Девчонка сопливая нашлась, и конец?! Ошибаетесь! Шоу живых мертвецов еще только начинается! Добро пожаловать в первый ряд, отец Павел… А-а, вот и актеры подоспели! – булькает Порос, глядя куда-то поверх моего плеча. Изо рта у него начинает сочиться кровавая пена. – Привет, ребята! Буль-буль! Кажись, отлетался…
Я рывком оборачиваюсь, вскакиваю на ноги и вижу двух совершенно одинаковых громил в спортивных костюмах, с обритыми наголо головами и бульдожьими физиономиями.
– Ну что, генералу вздумал звонить, падла?! – размахивая перед моим лицом распальцовочкой, нагло цедит сквозь зубы один из них. – А генерал-то уже давно тю-тю! Гниет вдали от родины, весь уже опарышами изъеден, одни голые кости остались. Хочешь к нему?!
– На, поп, подписывай, – сует мне в лицо какую-то бумагу с гербовой печатью второй браток. – На месте твоего дома мы построим водочный заводик! С такой классной родниковой водичкой отрава получится вку-у-усная! Много людей подохнет!
– Это дом отца Сергия, – чужим хриплым голосом начинаю вдруг объяснять я.
– Ой, уморил! Ой, держите меня! – Первый браток падает на пятую точку и начинает дрыгать в воздухе ногами от смеха. – Какой такой отец Сергий?! Ты что, с луны свалился?!
– Помер он уже давно, – лениво сообщает второй близнец. – Как и обещал, не дожив до понедельника. Теперь ты хозяин развалюхи. Подписывай давай, наследничек, у нас спирт прокисает и бутылки пылятся, пора начинать производство…
Я с размаху засвечиваю одному из брательников кулаком в лицо. Но он вдруг исчезает, а я по инерции лечу вперед, натыкаюсь на невидимую стену и оказываюсь в квартире Пороса. Со связанными руками, стоя на коленях. Рогатая и клыкастая статуя сатаны вдруг оживает, сходит со своего места и начинает с воплями и бранью метаться по комнате, сверкая красными глазами и цокая козлиными копытами по паркету. Сквозь разбитое внезапным порывом ветра окно и развевающиеся бордовые шторы с вышитыми золотом пентаграммами в сатанинский храм врывается вихрь сухих листьев, они смерчем крутятся в воздухе и с шорохом, похожим на шепот тысячи голосов, ложатся на пол, выстилая его ковром. Нечистый отпускает очередное проклятие, подбегает ко мне, хватает за горло и начинает душить, злорадно приговаривая:
– Ты думаешь, отмазал дурачка Скопцова от вышки, так теперь все?! А настоящий-то маньяк гуляет на свободе! Это он изнасиловал твою жену и насадил ее на кол, а заодно и твоего зародыша! Жаль, дурику Люциферу не удалось принести тебя в жертву. Ангел-хранитель, блин, помешал… Ну ничего, ничего, скоро мы с тобой снова встретимся… Слышишь этот шелест? Это идет твоя смерть! Она уже пришла! Эй, старуха, забери вот этого клоуна в рясе…
Изо рта рогатого урода начинает капать тягучая слюна. Он продолжает стискивать мою шею железными пальцами и облизывается раздвоенным на конце языком змеи. Шорох кружащих по ритуальному залу листьев переходит в оглушительный треск, он становится все сильнее и сильнее и вскоре заглушает все остальные звуки. Я напрягаю все силы, разрываю стягивающую запястья веревку и, вцепившись в предплечья поросших жесткой свиной щетиной корявых лап, дергаю что есть мочи… Неожиданно легко они отламываются…
…В следующий миг я подпрыгнул на кровати, лихорадочно озираясь по сторонам, и тут же прижал ладони ко рту, забившись в душераздирающем кашле. Инстинктивно сполз с кровати на пол, стянув за собой сбившиеся в комок влажные от пота простыни, и, захлебываясь от кашля и слез, по-пластунски двинулся к двери. За окном полыхали, бросая жуткие отсветы на стены комнаты, оранжевые языки пламени. С трудом я понял, что это уже не сон и бревенчатый дом отца Сергия действительно объят пламенем. По комнате черным вязким туманом стелился проникающий во все щели угарный дым!
– Отец!.. – Я пытался закричать, но изо рта вырвался только сдавленный хрип. Голова раскалывалась, сознание таяло, тошнота подступала к горлу…
Ядовитый воздух обжигал легкие. Свободной от медленно поднимавшегося под потолок дыма оставалась только узкая полоска пространства у самого пола. Припадая лицом к крашеным доскам, я дополз до двери и ударом кулака распахнул ее, почти не ощутив боли, молнией полыхнувшей в разбитых суставах пальцев. Где-то со звоном лопнуло накалившееся от огня оконное стекло…
Отец Сергий, слава богу, был жив, и это придало мне дополнительные силы, спасло от роковой потери сознания. Протоиерей тоже проснулся от дыма, поднялся с кровати и теперь стоял на коленях возле печи, покачиваясь и держась руками за горло. Его лицо стало землисто-серым, широко открытые глаза были неподвижны, лишенное живительного кислорода тело конвульсивно вздрагивало. Еще чуть-чуть, и изношенное сердце старика не выдержит…
Охвативший уже весь фасад дома огонь свирепо вгрызался в старое сухое дерево. Над головой с грохотом и треском начал взрываться шифер. Внутри дома все окончательно заволокло черным угарным дымом, жар становился все сильнее. У меня оставались считаные секунды, чтобы спасти жизнь старика и свою собственную. На мне уже тихонько начинала тлеть одежда…
Говорить не было сил – в легкие словно залили раскаленный свинец. Поэтому я без лишних слов двумя отчаянными рывками дополз до отца Сергия, схватил его за воротник льняной рубахи и с упорством рвущегося из трясины, увязшего в болоте кабана что есть силы поволок старика в сени. Там каким-то чудом продолжала светить лампочка, хотя уже начинала мигать…
В глухих сенях дышать было еще труднее, чем в комнатах, куда через лопнувшие стекла окон вместе с языками пламени проникал свежий воздух с улицы. Однако он же способствовал стремительному распространению пожара, его языки уже начали свой ужасный танец внутри дома, тянулись к киоту с иконами.
Я плохо сознавал, как мне удалось, волоча за собой уже не подающего признаков жизни отца Сергия, ползком преодолеть несколько бесконечно длинных метров, отделявших меня от выхода на улицу. Помню только, как отчаянно, словно в агонии, что есть мочи ударил по двери ногой, срывая щеколду. Еще помню, как легкие жадно глотнули дымного воздуха…
«Теперь одно усилие, самое последнее!» – метрономом стучало в моем отравленном ядовитым газом воспаленном мозгу. Нужно только перетащить старика через высокий порог и вместе с ним кубарем скатиться вниз по трем покосившимся деревянным ступенькам. А там можно упасть лицом в сырую, горько пахнущую обгорелой травой землю и окончательно потерять сознание. Возможно, нас даже спасут… Кто-нибудь из дальних соседей, разбуженных среди ночи громким треском и мерцанием на окнах оранжевых бликов, прибежит равнодушно поглазеть на редкое, холодящее кровь зрелище. Только это могло дать нам шанс не быть погребенными под руинами пожарища. Об ангелах-хранителях без крыльев – в огнеупорных костюмах и масках – в тот миг я даже не думал. При любом раскладе пожарный расчет приехал бы слишком поздно, когда спасать уже некого и нечего. Им осталось бы только размотать шланги и залить пеной высоко взметнувшийся в сумеречное небо факел, доедающий старый приземистый домишко…
