Время «мечей» - Корецкий Данил Аркадьевич
– А с какой целью интересуетесь? – водитель достал какую-то деталь из кармана комбинезона и принялся прилаживать внутрь термостата.
– Да просто так, – обескураженно ответил Мончегоров, который действительно не преследовал своим вопросом далеко идущих целей. – Подумал, вы с Каримом, наверное, служили вместе, вот и помогаете ему…
Но тут Иван Степанович вспомнил, что в Володе-то Ефросинья не определила душегуба, а следовательно, развела его с Каримом в разные стороны…
– А вы тоже с ним служили? – с издевкой спросил водитель. Очевидно, работа завершилась успешно, потому что он вновь собрал термостат и принялся устанавливать его на место.
– И помогаете ему исключительно из дружеских отношений, совершенно бескорыстно? А деньги вас, конечно, не интересуют?
– Ну почему же? – Мончегоров почесал затылок. Как это ему объяснить?
– Не только… То есть совсем не по дружбе. Но не всё же деньгами измеряется…
Он говорил искренне. Денежный гонорар сыграл для него не основную роль. Главными стали востребованность, давно забытое ощущение своей нужности, желание отблагодарить за помощь и окунуться в воздух своей молодости… Но эти чувства находились за пределами понимания очень многих людей.
– Вы мне ещё про патриотизм расскажите! – хохотнул водитель, закрывая моторный отсек.
– Карим! Можно ехать!
– В машину! – скомандовал Карим, и Мончегорову ничего не оставалось, как вместе со всеми полезть в чрево вездехода.
Путешествие продолжилось. Еще два часа вездеход пробивался через тайгу, потом путь ему преградила довольно широкая – метров двести река. Володю водная преграда не смутила. Броневик медленно заполз в реку и поплыл, покачиваясь на легкой волне. Только к транспортным шумам добавился плеск по левому борту да звук взбиваемой винтом воды. Ощущение было не очень приятным: казалось, что тяжелая, не приспособленная к плаванию закрытая коробка вот-вот пойдет ко дну…
Тайга открыл верхние люки, забрался на стол и высунулся наружу. Мончегоров последовал его примеру. Открытое пространство успокаивало. Противоположный берег хотя и медленно, но приближался, что говорило о надежности их транспортного средства и вселяло уверенность в благополучном окончании переправы. Но снизу их дергали другие члены «шайки», пришлось уступить им места и потом меняться, по очереди выглядывая на воздух. Рустам безучастно сидел на прежнем месте и, судя по всему, никаких тревог не испытывал. Через полчаса вездеход тяжело выбрался на твердую землю, и все успокоились.
Снова привычные звуки продвижения через тайгу: треск сломанных бортами сучьев и тонких деревьев под колесами, толчки преодоления толстых стволов…
– Иван Степанович! – вдруг позвал Карим, заглянув в салон, и его мощный голос перекрыл рев двигателя. – Можно вас пригласить?
Мончегоров удивленно выбрался из-за стола.
– Сядьте, пожалуйста, сюда, – Карим показал на кресло рядом с водителем. – Похоже, начинается знакомый вам район. Так что командуйте дальнейшим движением!
Иван Степанович занял командирское место. Он был приятно удивлен: Карим вернулся к прежнему, подчеркнуто-уважительному тону и открыто признал его компетентность…
Осмотревшись через лобовое остекление, он обнаружил, что действительно начались знакомые места, хотя они существенно изменилась: старый лес с широкими просеками для прохода техники был вырван вместе с корнями и отброшен далеко в сторону, образовав огромные полусгнившие завалы высотой с четырехэтажные дома. Впрочем, дорога, ведущая к рабочему городку, сохранилась. Она, как и предполагал Мончегоров, заросла, но не сильно. Деревьям здесь было не больше двадцати лет, и для БРДМ они серьёзного препятствия не представляли. Многие имели неестественную форму, их черные ветки тянулись к вездеходу, как изломанные и высохшие руки мертвецов…
Вездеход объехал проржавевший трактор, миновал наскоро сбитую дощатую избушку, которая местами сгнила, задняя стенка отвалилась. А вот и знаменитый канал… Он представлял собой жалкое зрелище: края осыпались, трапециевидный профиль сгладился, русло будто обмелело, к тому же заросло деревьями, кустарником и травой. Трансреспубликанский «проект века» превратился в обычный деревенский овраг…
– К сожалению, Карим, восстановить канал будет еще труднее, чем я думал, – озабоченно сказал Мончегоров, не оборачиваясь: «представитель правительства», тяжело дыша, нависал над ним и прекрасно слышал каждое слово.
– Ничего, ничего, восстановим, – рассеянно ответил он.
– Да как его восстановишь? Придется прокладывать с нуля…
– Ничего, пусть вас это не волнует… Может, дальше будет получше…
Но и дальше все было так же: полный разор и запустение. Заросший сельский овраг вместо судоходного канала, брошенная техника: лебедка, перевернутый грузовой прицеп, автоцистерна на спущенных колесах… Все в плачевном состоянии: унылое, ржавое… Сарай с обвалившимися углами, трансформаторная будка с оборванными проводами…
Неожиданно лес расступился, и вездеход оказался на берегу большого водоема.
– Стопори, выходим, осмотримся! – скомандовал Карим. Водитель нажал на тормоз.
Все высыпали наружу.
Водоем имел метров семьсот в длину и метров четыреста в ширину, бирюзовая поверхность была безупречно гладкой, будто зеркальной. Посередине виднелся островок с растущим на нём единственным деревом.
– Красиво, однако! – сказал Тайга. – Я бы тут искупался. Вода, небось, теплая…
Действительно, почему-то казалось, что вода подогревается изнутри. Возможно, интуиция угадывала действительность: при некоторых формах изотопного заражения такое случается.
– Это и есть Атомное озеро, – сказал Мончегоров, по давней привычке доставая дозиметр.
Володя толкнул Карима в бок.
– Гляди!
Под правым передним колесом БРДМа лежал проржавевший знак: три черных треугольника в желтом круге и надпись – «Радиация. Опасно для здоровья».
– Это правда? – негромко спросил водитель.
Вместо ответа Карим носком ноги нагрёб землю на жестяной прямоугольник. Почва здесь рыхлая и комковатая: так называемый «бруствер» – земля, выброшенная взрывом из гигантской воронки.
– Тишина, как в гробу! – высказался Облом.
– Типун тебе на язык! – сплюнул Тайга.
– Это правда?! – повторил свой вопрос Володя, уже громче и настойчивей.
– Нет, – твердо ответил, наконец, Карим.
Словно опровергая его слова, назойливо затрещал прибор в руках Мончегорова. Стрелка качнулась к отметке сто девяносто микрорентген в час. Семь пар глаз обратились к нему с немым вопросом.
Иван Степанович поднял взгляд на Карима. Тот нахмурил брови и едва заметно качнул головой.
– Всё в норме, – сказал Мончегоров.
– Где лучше разбить лагерь? – спросил Карим. – Может, прямо здесь разобьем палатку?
Теперь Иван Степанович подал ему тайный знак: сдвинул брови и качнул головой.
– Я думаю, лучше поехать в рабочий городок. Здесь не далеко, я уже сориентировался. Восточнее должна быть дорога, если не заросла. Там и домики должны сохраниться, и места привычные.
– Хорошо, поехали, – кивнул Карим. И приказал: – Всем в машину!
Сам задержался и взял Мончегорова под локоть.
– Ну, что там реально по дозиметру?
– В десять раз выше нормы.
– Н-да… А я свой не догадался приготовить, так и лежит в рюкзаке… Ну, ничего, разберемся!
Они преодолели еще три километра, въехали в П-образные «ворота» из бревен, и Иван Степанович оказался в своей молодости. В соответствии с жестокой логикой жизни она уже не была такой привлекательной, как казалась из далекой Москвы.
Когда-то тщательно расчищенная территория городка заросла травой, кустарником, чахлыми тонкими деревцами. Огромный ангар бывшего склада проржавел, четыре длинных барака для рабочих почернели и обветшали: местами провалились крыши, уныло чернели проемы окон с зубцами выбитых стекол по периметру… Волейбольная площадка между ними тоже заросла высокой травой.
Домики главных специалистов сохранились лучше – их специально законсервировали: забили досками окна и двери… Мончегоров узнал свой – второй с краю. Они жили в нем втроем – с Докукиным и его подчиненным, фамилия которого забылась. А вот штаб – капитальный сруб, сейчас между бревнами прорастала трава, как будто он надел маскировочный халат… В густом бурьяне лежал на брюхе проржавевший остов «ГАЗа-51», с которого было снято все, что снималось: от колес до кузова. Неподалеку стоял столь же ржавый бульдозер без двигателя.
