Модератор реальности - Абакумов Игорь

Замыкающий втянувшуюся в тоннель колонну боец оглянулся и краем глаза увидел падающий в дальней от него части шахты дымящийся комочек. Осмысливать данное явление он не стал — некогда было, да и повышенным любопытством простой караульный не страдал. Думать должны командиры.

— Белый, белый, я… Белый!!! Я — рыжик! Вас слышу! — Олеська вынырнула из-под плащ-палатки с горящими глазами. — Я — рыжик, прием!

Дед мгновенно напружинился и протянул руку к микрофону.

— Рыжик пророс, пророс! Как поняли? Прием… — Олеська сорвала с головы наушники и, сияя, протянула Деду.

Командир приложил один из телефонов к уху и зажал микрофон в кулаке.

— Ноль-два… Ноль-два, спите, что ли? — выслушивая ответ, Дед удивленно приподнял брови. — У нас семь-двести, надо два круга. Два круга, как поняли? Прием…

Тишину леса нарушал только треск в наушниках, прерываемый иногда невнятным бормотанием. Притихшие партизаны прислушивались к радиообмену как могли.

— Что?!! — Дед с яростью вдавил кнопку на микрофоне. — Я сказал — два круга, семь-двести! Ноль-один?

Всем показалось, что ответа не было целую вечность.

— Два ноля!!! — Дед бросил микрофон, наушники и в голос, от души, добавил: — Козлы!

Оглядев соратников и задумчиво почесав бороду, командир заявил:

— Вертушек не будет, сами пойдем… Четыре минуты на сборы. Все!

Партизаны переглянулись, но никто не стал задавать вопросов — четыре минуты, так четыре минуты. Андрей с Олеськой взялись споро сворачивать рацию, и участок леса, занятый временным лагерем, пришел в движение. Дед постоял несколько секунд неподвижно и решительно двинулся к пулеметчику, временно охраняющему связанного комиссара.

— Убедился? — Петро смотрел Деду прямо в глаза. — Развяжи руки и отдай оружие, помирать вместе будем.

— Хрена им, а не помирать, — командир выдержал взгляд комиссара. — Пробьемся. Миха, развяжи.

Петро потер освобожденные запястья, встал и снова посмотрел в глаза Деду.

— Вот что, капитан Волошко, давай так. Задание мы не выполнили. Я — точно не выполнил. Мне в любом случае трибунал. Ты — выкрутишься. Ты — не знал. Хотя, по головке тебя не погладят. Дай мне пулемет, я прикрою ваш отход. Для всех будет лучше.

Дед думал.

— Уйду севернее вдоль колючки и оттяну огонь на себя. Вы, как отойдете — подайте сигнал, и я начну. Ну, решайся?

— Хорошо, — Дед посмотрел на Миху и кивнул головой. — Отдай ему. И все патроны.

Слава, уже надев скафандр, смотрел на электронное табло обратного отсчета и держал руку на выключателе открытия створок.

0:05:03.

0:05:02.

0:05:01.

0:05:00.

Кротков повернул ручку, развернулся и сделал шаг. В арке тоннеля молча стоял тот офицер, который руководил вчерашней погоней, и смотрел Славе в глаза. Ствол его пистолета смотрел курсанту в переносицу. Из темноты, крадучись, появлялись солдаты в камуфляже, глядя на Славу сквозь прорези прицелов.

Стекло. Прыжок вправо. Еще один. Глаза врагов. Стекловидные яблоки. Клетки — колбочки и палочки — на дне. Всего лишь клетки…

Ослепшие солдаты разом нажали на спусковые крючки.

Лысый гауптштурмфюрер первым вывалился из бесконечного ледяного тоннеля с заиндевевшими трубопроводами в туман нижней части пусковой шахты и бросился к ближайшей лестнице. За ним так же быстро и бесшумно скользила цепочка спецназовцев. Дымок от пролетевшего мимо экзотического окурка в беловатой взвеси испарений никто не заметил.

Когда до дыры в бетонной стене, ведущей к ЦУПу, оставалось шесть ярусов-этажей лесов, из темноты раздался гром автоматных очередей.

— Здесь не стрелять! — команда была отдана голосом. — Брать живыми тех, кто в нашей форме.

Спецы, привыкшие ничему не удивляться, только мысленно пожали плечами, когда их командир неясной тенью в одно мгновение преодолел очередной пролет и скрылся из виду. Только побежали быстрее.

Слава бежал в стекле, уже не обращая внимания на сопротивление воздуха. На выходе из тоннеля он упал на бок, перекатываясь, захватил шнуры от кучи толовых шашек и вывалился на площадку лесов. И получил удар в печень кованым ботинком.

Сквозь вспышку света в глазах, Кротков увидел медленно перелетающего через него лысого, тянущего из кобуры пистолет. Превозмогая боль в боку, Слава поджал к животу ногу и, резко распрямив ее, отправил врага за ограждение.

Падая в пропасть, лысый вытянул таки оружие, перевел переключатель на автоматический огонь и нажал на спусковой крючок.

Слава бежал быстрее, чем двигался курок, сгорал порох и летели пули…

Димка, заслышав скрежет поехавших створок и, вслед за этим, выстрелы, выскочил из челнока на стремянку. Свесившись через перила, он успел разглядеть падающую в туман фигуру в черной форме.

— Ба! Да у нас гости…

Базов уже было дернулся в челнок за предусмотрительно спрятанным там немецким автоматом, как заметил на мостике, соединяющем леса и опору со стремянкой двумя ярусами ниже, мелькнувшую светлую тень.

— Славка? — Димон ушел в замедление.

На площадку на четвереньках вывалился Кротков, тяжело дыша и держась рукой за правый бок.

— Димон… Скорее… Там полно гадов, а эта штука сейчас стартанет.

Базов обхватил друга под мышки и втянул внутрь корабля.

— Люк… Скорее…

— Фигня… Семеныч, пока ты спал, говорил — люк сам закроется. Потом опоры со стремянкой поползут… Потом двигатели… — выдавая стонущему Славке объяснения, Димон взваливал его в кресло одного из пилотов.

Жутко неудобно это было. Поскольку самолет стоял вертикально на хвостовой части, получалось, что пилотам надо улечься в кресло, задрав ноги. Закончив, Димон глянул на створку люка, удовлетворенно кивнул, заметив наметившееся движение, и полез в командирское кресло.

— Ну, вот и все… Если хотим улететь побыстрее, пора выходить в нормальное время, — улыбнулся Базов, поболтав в воздухе ногами.

— Да, я уже подлечился.

Время рванулось вперед, буквально захлопнув люк челнока. Следом тут же опустилась переборка, отделившая кабину от шлюза-коридорчика.

— Можно и лететь, — курсанты смотрели на утреннее бледно-голубое небо сквозь лобовое стекло и ушедшие бетонные створки на срезе шахты. — Ну что, долетим до неба?

— Дойдем. И назад вернемся, — Слава протянул в сторону Димки руку.

— Век воли не видать, — Базов с улыбкой хлопнул подставленную ладонь.

Ракета дрогнула.

Ослепший и раненый шальной пулей Клаус, преодолев почти весь тоннель, споткнулся о кучу толовых шашек, когда из колодца раздался гул запустившихся двигателей. Оглохнув, он не слышал ни собственного крика, ни грохота опустившейся бетонной стены, отделившей шахту от ЦУПа, ни шипения бикфордовых шнуров, после того, как ракета покинула колодец.

Взрыва, находясь в эпицентре, он просто не успел почувствовать.

Гауптштурмфюрер уже восстановил почти все кости, переломанные при падении, и отполз к стене шахты, когда оказался на дне аквариума, заполненного полыхающим напалмом. В портал, построенный прямо в бетоне, шагнул обугленный скелет.

Отряд удалился от границы базы метров на пятьсот, когда Дед резко остановился и оглянулся на звук ракетных двигателей. Он проводил глазами вонзившуюся в небо перевернутую свечу и, дождавшись взрыва, приложил ко рту сложенные вместе ладони.

Над деревьями раздался протяжный волчий вой. Где-то севернее ему ответила длинная пулеметная очередь.

Глава V

08.31 . Среда 11 мая 1988 г., окрестности г. Борисполя, разрушенная авиабаза.

Это только кажется, что здесь нет никакой жизни. Если есть солнце, есть воздух и есть вода, то есть и жизнь. Пища. Крыса это знала. И даже была довольна тем, что местность выглядела безжизненной — конкурентов меньше. А радиация… Ну, что радиация? Крыса никогда ее не видела, а, следовательно, и не опасалась.