Илья Рясной - Ловушка для олигарха
После нее показали танцевальный номер. Тут, конечно, исполнение было на уровне. Танцор летал по сцене с партнершами легко, как перышко. Чувствовалась хорошая школа. После представления у танцора взяли интервью. А звали танцора Лева Бландинц! Тот самый!
Я нажал на кнопку видеозаписи.
— Где вы танцевали раньше? — спросила Бландинца обозреватель «Музыкального часа» — атлетического сложения девица, затянутая в черную лакированную кожу, вся в железяках и заклепках, похожая на магнит, который сунули в ящик с металлическим мусором и гвоздями.
— В Российском ансамбле народной пляски, — ответил танцор. — Но там меня недооценили.
— Козни завистников? — подалась вперед обозреватель.
— Там люди с достаточно застойным, ретроградским мышлением… Мы не нашли общего языка…
Ясно. Начал вязаться к кому-нибудь из танцовщиков с непристойными предложениями, за что художественный руководитель, лауреат двух Ленинских премий и человек, безусловно, выдающийся, выкинул его за дверь, как нашкодившего котенка.
— Где вы сейчас выступаете?
— Сопровождал одно время известных эстрадных певцов. Работал с Борисом Моисеенко.
— В клипе «Эта голубая планета» вы снимались, да?
— Хореографическая постановка моя… Сейчас выступаю в клубе «Кукарачча».
— Так что почитателей вашего таланта можно пригласить туда?
— Ну, — танцор хитро прищурился. — Не всех. Не всех. Многим там может не понравиться.
— Почему?
— Там место для тех, кто любит настоящих мужчин, — он кокетливо передернул плечиками.
Итак, клуб «Кукарачча».
Внизу поползла бегущая строка «Повтор передачи от 25 апреля». Старая передача. Много воды утекло.
Я залез в компьютер, вышел в справочную программу по московским фирмам и учреждениям. Сделал запрос — «Кукарачча». Тут же выскочил целый ряд названий. «Московский Кукарачча» — компания по торговле сахарным тростником… «Кукарачча» — банк экономических инициатив… «Кукарачча» — клуб. И адреса, и телефоны.
Я взял телефонную трубку. Настучал номер клуба. И, придав голосу жеманность, спросил:
— Это клуб «Кукарачча» ?
— Да, к вашим услугам, — ответили мне примерно Таким же многообещающим, почти что мужским голосом.
— Это у вас танцует Лев Бландинц?
— Да.
— Такая душечка. Когда на него можно посмотреть?
— У нас вход — тридцать долларов.
— Хоть пятьдесят… Он сегодня будет?
— К сожалению… — на том конце провода замялись. — Скорее всего, пока нет…
— А где он? — горестно спросил я. — На гастролях?
— Нет. В Москве. Просто еще пока не знаем, будет ли… Сегодня вряд ли. Может, на той неделе.
— Ая-яй, — запричитал я.
— Вы все равно приходите. У нас широкий спектр развлечений, хорошая кухня, богатый выбор напитков, И, конечно, приятные знакомства. Притом мы оказываем некоторые услуги по выбору.
— Ох, — прихрюкнул я. — Обязательно… А Бландинца уже давно нет?
— Две недели. Понимаете, бывают у людей разные ситуации… Вы приходите.
— Обязательно. Мне так хочется найти настоящих друзей.
Я дал отбой. Приятно общаться с «голубями». Так вежливо и мило воркуют.
Ну и что? В голосе «голубя» на том конце провода ощущалась растерянность. Готов поклясться, что с Бландинцем у них какие-то нелады.
А если предположить, что танцор тоже пропал? Михаил Зубовин исчез. Бландинц исчез… Исчезновения эти связаны? Может быть, и связаны. Может быть, и не связаны…
Мне вспомнился анекдот, как кроха сын к отцу пришел, и сказала кроха:
— Папа, я стал геем,
— Да? А у тебя есть иномарка?
— Нет.
— Ты имеешь кредитную карточку?
— Нет.
— Ты участвуешь в арт-тусовках?
— Нет.
— Тогда ты просто пидор.
Да, Миша Зубовин и танцор были настоящими геями.
И их следы нужно искать в среде настоящих геев. Для начала неплохо бы пробраться на какую-нибудь гейскую тусовку и присмотреться, как там и что. В отличие от обычных гомиков, геи хорошо знают друг друга.
Надо выяснить, какие тусовки в ближайшее время намечаются. Лучше, если это будет мир искусства.
Я сделал пару звонков и вскоре имел необходимую мне информацию. Прямо сегодня вечером намечается такое сборище — широкий фуршет деятелей поп-и рок-музыки под названием "Конференция «Музыка, права человека и свобода слова»…
Свобода слова, надо же. Тогда бы уж «свобода писка и визга» назвали. При чем тут слово?
Стоп, оборвал я сам себя. Нельзя так брюзжать. Надо быть терпимым…
Фуршет обещал состояться в Академическом театре юмора, располагавшемся в центре Москвы и недавно отреставрированном в стиле люкс. Судя по списку приглашенных, составляли его люди, несколько нестандартно повернутые. Оно и неудивительно. Программа проходила в рамках программы «Права человека в странах третьего мира» и набившего уже мне оскомину проекта «Голубые города», к которому приложил руку Михаил Зубовин.
Начало намечено на восемь часов вечера. Сейчас — полдень. И мне нужно раздобыть приглашение. Как? Нетрудно догадаться.
Я вышел на сотовый Депутата.
— Привет, сенатор.
— Здорово, — в его голосе было не слишком много радости — я успел его капитально достать за последние дни, И вместе с тем звучала и некоторая заинтересованность — мой голос часто отзывался шелестом купюр. А Депутат не из тех, кто поленится нагнуться за копейкой, пусть она и в дерьме вымазана — потом отмоет. Деньги не пахнут.
— Сегодня в театре юмора знатная тусовка. Мне нужно приглашение.
— На твое имя?
— Ты что, сдурел?
— Там приглашения именные.
— Тогда выпиши на Смирнова Виктора Касьяновича.
— Это кто?
— Дед в пальто… Жду.
— Ладно, — вздохнул Депутат. — Попробуем.
— Кто тебя просит пробовать? Тебя просят отрабатывать деньги.
— Большие?
Я назвал сумму, и она Депутату понравилась. За клочок бумажки это было очень много.
— В семь часов будет, — заверил он…
Я посмотрел на себя в зеркало и остался удовлетворенным. Когда я вижу таких типов, моя рука тянется к кирпичам — на один хочется положить, а другим прихлопнуть. Кожаная безрукавка, блестки, — стиль, модный у извращенцев, Гомики приходят в восторг, когда щупают хорошо выделанную кожу, когда в глаза бьют заклепки. Раньше кожаные куртки и штаны были уделом байкеров, сейчас этот маскарад всеми фибрами души полюбила голубизна.
Хотя тусовка намечается полуофициальная, но посвящена она будет российской попсе, и такой вид там не смутит никого. Наверняка там будут и скучные типы в галстуках, но все-таки больше будет вот таких, с заклепками.
На стоянку два старшины госавтоинспекции пускали только тех, у кого пригласительный был фирменный — с розочками и финтиклюшками. Таких набралось не так много, и машины у них, надо сказать, были крутые. Я рассмотрел парочку шестисотых «мерсов», серебряный «Линкольн-таункар», стильный и дико дорогой «Бентли».
Сторожила милиция и вход, пуская только по пригласительным. На конференцию перлись самые разные люди — кто в строгих костюмах, кто в заклепках, коже, безрукавках, сомбреро. Не все они принадлежали к почетному племени геев, но все относились к сочувствущим, иначе делать им в этом месте было бы нечего.
Я пришел к самому началу и устроился на галерке в зале. На сцене стояли трибуна и стол президиума. Такая веселая тусовка началась с нудных речей, скучных, как учебник по истории КПСС, ораторов, которые навевали воспоминания о комсомольских собраниях.
Первым выступал посол Великобритании, страны, весьма сильно озабоченной правами человека. Настолько сильно, что у посла были тяжелые мешки под глазами от недосыпания и озабоченности. За эти самые права англичане за последние два года вместе с американцами разбомбили три суверенные страны, и теперь посол внимательно вглядывался в зал, пытаясь высмотреть, не нарушаются ли права человека и в этой варварской стране и не пора ли постучать «томагавком» по Красной площади.
От американского посольства выступал третий секретарь. Он улыбался и на ломаном русском выдавал похабные шуточки. Он был не меньше англичанина озабочен правами человека, но еще больше его заботила свобода слова, которую он готов был поддержать всей мощью военно-морского флота США.
Беря пример с американца, выступающие наши соотечественники тоже улыбались. Натуралы улыбались угрюмо. Геи — вполне искренне.
Зал был полон на треть. Здесь собрался самый цвет московской тусовки-властелины душ, артисты, бизнесмены, модельеры. И, конечно, журналисты. Газетчики ставили с краю сцены диктофоны, Телевизионщики били из своих видеокамер со всех огневых точек по трибуне.
Я едва не заснул. И спать хотелось не одному мне, Наконец, по залу пошел недовольный ропот, и с торжественной частью решили закруглиться,
Приглашенные разбрелись по фойе лопать разложенные на подносах и тарелках бутерброды и пирожные и трескать дармовое шампанское — чаще без особого удовольствия, по старой привычке, из-за неистребимого душевного людского свойства, называемого любовь к халяве, хотя половина приглашенных без убытка для кармана могла приобрести цистерну этого самого шампанского.
