Сергей Зверев - Тайфун придет из России
Глеб мог находиться под водой полторы минуты. Мог и две, и даже три, если очень было нужно. Главное, без паники, думать о чем-то другом, потихоньку пускать пузыри… Он вынырнул именно там, где планировал, едва не прободав днище моторной лодки. Сместился кролем метров на пятнадцать, схватился за скользкие сваи, подтянулся, забросил ногу. Сжал цепкими пальцами шершавые доски и подался вверх.
Он находился метрах в десяти от того места, где разрушались человеческие надежды. Экзекуция текла своим чередом и уже подходила к завершению. Четыре тела с простреленными черепами валялись рядышком. Худощавый паренек, которому не мешало бы сходить в парикмахерскую, привязывал к телам увесистые булыжники и что-то напевал под нос. Экзекуторов было трое. Двое плечистых, исполосованных наколками, поблескивавшими в свете луны, невозмутимо выполняли работу. Третьей была женщина с хрипловатым мужицким тенором. Она вела съемку компактной видеокамерой – в назидание тем, кто еще не определился, как формировать свои отношения с «Ночными рыцарями».
Жертва, которую бандиты волокли к краю причала, тоже оказалась женщиной. Щуплая в кости, в длинной ночной рубашке, с распущенными волосами, она тоскливо выла на луну. Ее швырнули на колени, и экзекутор, нагнувшись, что-то проорал ей в ухо. Женщина замолкла, опустила голову. Глеб не успел прийти ей на помощь – он только разбирался в ситуации. Палач что-то крикнул девице, ведущей съемку, та отозвалась и засмеялась, – дескать, всегда готова. Глеб рванулся, но уже «пролаяла» очередь, и еще одно безжизненное тело ничком свалилось на настил. Палачи определенно получали удовольствие от процесса и были сильно огорчены, что все уже заканчивается.
Глеб вскарабкался на причал и присел – в его сторону никто не смотрел. Свежеиспеченному трупу привязывали камень на шею, а автоматчики обступили последнюю жертву – невысокую, щуплую, изрыгающую проклятья в адрес палачей ломающимся голосом. Это был мальчишка лет тринадцати-четырнадцати, босой, в обвисших портках, в куцей маечке, надетой задом наперед. Когда его окружили, он вскинул вдруг голову, плюнул автоматчику в лицо и выдал порцию отборной ругани – что-то вроде пожелания гореть в аду вместе со всей своей родней. Автоматчик обиделся и треснул паренька по затылку. Женщина-оператор засмеялась и засняла эту пикантную сцену. Он проорал ей что-то грозное и показал кулак, чем развеселил еще больше, потом уронил голову. Но приставить ствол к затылку последней жертвы «исполнитель» уже не успел. Пловец набросился из темноты, как акула на добычу. Женщина, стоящая к нему спиной, даже не поняла, что случилось. Он ударил ее локтем в хребет, почувствовал, как треснули позвонки, вмялись в жизненно важные органы. Она испустила булькающий звук, словно пробку выбили из горлышка, и Глеб отшвырнул ее, чтобы не мешалась. Камера прорисовала дугу, уносясь в открытое море, а любительница пикантного видео отправилась в другую сторону, свалилась с причала, но зацепилась штаниной за торчащую сваю. Автоматчики тревожно закричали, защелкали затворами, отпрыгнули от паренька, который, раскачиваясь, все еще стоял на коленях. Очередь прошила ночной воздух, но Глеб сманеврировал, ускорился, ушел из-под руки и погрузил стальной кулак в мышечную массу – как ни тренируйся, а нет приема против стали! Вырвал автомат, затвором в челюсть, приклад – на сторону, в зубы автоматчику, который тоже неважно соображал. Громила повалился, а первый отправился на прокорм акулам, красиво бултыхнувшись с при-чала. Второй пытался подняться, испуганно голосил, плюясь зубными крошками, и Глеб полоснул очередью поперек туловища. А первый ожил в пучине волн – не хотелось отправляться на прокорм акулам, вынырнул, схватился за причал, выпучив глаза и отплевываясь, и пытался что-то проорать. Второго шанса он не заслуживал – Глеб отправил очередь в голову. Отшвырнул автомат и приблизился к худосочному молодчику, который прервал свои «каменно-веревочные» работы и пятился на коленях, защищаясь руками и умоляя не убивать. Ведь у него больная мать, больные братья с сестрами, больные дальние родственники, он не виноват, его заставили, о, святой Франциск и святая Магдалена! Глеб схватил его за сальные патлы, дернул так, что едва не выдрал скальп, и «причинил тяжкий вред здоровью» (выразившийся в неизгладимом обезображивании лица), а потом спихнул с причала – пусть сам решает, жить или не жить…
Спасенный мальчуган таращился на него огромными глазами, норовя подняться.
– Сиди уж, мучачо, – проворчал Глеб по-испански, перевернул мертвое тело, выдернул нож с зазубренным обушком из замшевых ножен (эти парни были неплохо экипированы, прямо-таки Национальная гвардия) и разрезал веревки за спиной у парнишки.
– Вы кто, сеньор? – испуганно пролепетал мальчуган.
– Твой ангел-спаситель, мучачо, – скупо отозвался Глеб. – Но не уверен, что смогу вытащить твою задницу в следующий раз, так что будь осторожен. И прости, что не собрался раньше, позволил твоим товарищам умереть, – просто не успевал…
– Эй, что там у вас? – донеслось через вой ветра и плеск прибоя. Оставшиеся возле грузовика забеспокоились, правильно подметив, что на причале творится что-то незапланированное. – Мигель, Хосе, все в порядке?!
– Si! – хрипло выкрикнул Глеб и повалил парнишку на причал. – Лежи, не мерцай, скоро будут стрелять. У тебя имя есть?
– Умберто… – пискнул мальчонка. Он все еще не верил, что остался жив; ощупал себя и ойкнул от боли, когда коснулся затылка. Его нереально большие глаза сверкали в полумраке, как два изумруда.
– Отлично, – буркнул Глеб. – Какие у вас тут красивые имена… Значит, так, Умберто, плавать умеешь?
– Умею, – решительно закивал отрок.
– Уже лучше. Под водой держаться можешь?
– Могу…
– Готов не стонать, не ныть и, что бы ни случилось под водой, не отпускать мою ногу?
– Готов…
– Так чего же мы тут время теряем? Пошли…
Люди на берегу не на шутку растревожились. Сдавленное «si» их ни в чем не убедило. Заработал мотор, машина взгромоздилась на причал, дальний свет мощных фар принялся ощупывать мостки. От грузовика отделились размазанные тени, бесшумно устремились вперед. Простучала длинная очередь. Но на мостках уже остались только мертвые. Живые соскользнули в воду, камнем ушли на глубину…
Товарищи вытащили их из моря, поволокли под защиту остатков дебаркадера. Мальчишка задыхался, выплевывал воду, суетливо крестился, потом рухнул на песок и какое-то время отсутствовал в этом мире.
– Ну, ты, блин, даешь, командир, – как-то пристыженно лопотал Черкасов, натягивая на Глеба сухую рубашку. – Такую бузу поднял, скоро все демоны сюда слетятся… Хотя, знаешь, если честно, не так уж много народа ты спас. Ты уверен, что этому шкету не нужно сделать искусственное дыхание?
– Бедненький, худенький-то какой, – суетились возле паренька женщины и гадали, с какого конца за него браться и нужно ли это делать.
А на арене отгремевшего сражения царил хаос. Люди из грузовика давно обнаружили, что в их владениях кто-то похозяйничал, и это повлекло бурную реакцию. «Sicarios» остервенело палили по воде, гомонили, как чайки, усердно искали виноватого. Кто-то бежал по причалу туда, где все случилось, другие бежали в обратную сторону. Рычал грузовик, сноп света бил в море. Скатился с подножки водитель, истошно загавкал в трубку сотового телефона. Обстановка накалялась, и, похоже, в недалеком будущем вся окружающая местность могла превратиться в объект тотального прочесывания.
– Наделал ты дел, спаситель малолетних… – озабоченно протянула Маша и посмотрела на Глеба так, как никогда не смотрела. Этот взгляд ему, в принципе, понравился. Остальные тоже оказались не без глаз. Мишка скабрезно хихикнул, Любаша недоуменно пожала плечами:
– Удивляюсь, почему вы двое до сих пор не в койке…
Но тут мальчишка по имени Умберто очнулся, подскочил, ошарашенно стал разглядывать присутствующих, которые таращились на него не менее ошарашенно. Заморгал и постучал себя по вискам – не пропадет ли наваждение.
– Да, это немного странно, приятель, – согласился Мишка.
Услышав чужую речь, мальчишка впал в крайнюю степень недоумения. Потом забегал по кругу, бормоча под нос слова, похожие на заклинания, подбежал к краю волнолома, несколько мгновений вглядывался в царящую у пирса суету, – там опять рычали моторы, похоже, подъехала вторая машина, – потом бросился к Глебу, схватил его за рукав и забормотал, проглатывая слова:
– Не знаю, кто вы такие, сеньоры… и не мое это дело… но нам всем нужно отсюда убираться. Это люди Хорхе Льюча, они нагрянули сегодня в наш квартал, схватили мою сестру, старшего брата, соседей… Они не успокоятся, пока не схватят теперь кого-нибудь в отместку, будут обшаривать весь берег, пойдут по гостиницам…
