Борис Сопельняк - Багровая земля (сборник)
– Наоборот! Партийная дисциплина обязывает выполнять принятые решения, я же могу спорить, отстаивать свою точку зрения и даже подать в отставку.
– В отставку? Зачем? – удивился я.
– А затем, чтобы настоять на своем. Я десять раз подавал в отставку, ее ни разу не приняли, зато я вынуждал утверждать мои проекты. Как показало время, они оказались правильными и своевременными…
Потом у нас был довольно длинный разговор на экономические темы – с цифрами, графиками и диаграммами. Скажу главное: афганским купцам разрешено выходить на внешний рынок, сейчас их вклад во внешнеэкономические связи составляет пятьдесят процентов. Кроме того, купцы могут проникать на рынки, куда государственному сектору не пробиться. Такие страны, как США, Япония. Пакистан и Китай, с Афганистаном не торгуют, а с афганскими купцами – охотно.
Так что они частенько выполняют государственные заказы и покупают то, что нужно стране.
Когда я объяснил, куда и зачем собираюсь поехать, а потом передал просьбу Ашрафа, министр надолго задумался. Но после серии коротких телефонных звонков Джалар назвал два адреса.
– Сначала зайдите к Нейматулле – это один из крупнейших предпринимателей страны.
Потом – к Бадгису, он занимается коврами. Потолкуйте, если не помогут сами, подскажут, к кому обратиться.
Нейматулла принял нас в своей небольшой, но очень уютной конторе. Оказалось, что с Москвой он торгует более двадцати лет, что он владелец или совладелец четырех экспортно-импортных фирм, что почти весь текстиль, маргарин, холодильники, легковые автомашины, чайники, обувь, швейные машины, лампы и многое другое, поступающее на афганский рынок из России, закупает Нейматулла.
– А что продаете нам? – поинтересовался я.
– Орехи, миндаль, кунжут, сухофрукты, шерсть. Экономическая ситуация в стране сейчас сложная, во многих провинциях бесчинствуют душманские банды, люди не уверены, что смогут вырастить и собрать урожай. А чем им расплачиваться за мыло, керосин и обувь, за одежду для детей и жен? Но мы нашли выход. Бандитам ведь нужен не виноград, а изюм, не сырые орехи, а высушенные, поэтому я организовал быструю переработку сырья на местах – такую быструю, что душманы забрать продукцию не успевают, и она попадает в Кабул. Правда, на днях они мне отомстили: остановили грузовик и захватили двадцать тонн мыла, которое я закупил для отдаленных кишлаков.
Когда мы обсудили, как и чем можно помочь Ашрафу, я набрался смелости и спросил:
– Нейматулла, а как вы распоряжаетесь прибылями?
– Расширяю производство, открываю новые филиалы, закупаю оборудование.
– Я не об этом. В традициях ли афганских предпринимателей благотворительность?
– Конечно. Еще мой дед, который начал торговать с Россией, помогал строить мечети, школы и больницы. Завещал он это и мне. Думаю, дед был бы доволен, если бы узнал, что при моей финансовой поддержке построено двадцать семь школ и одна мечеть. Есть и другие планы…
Бадгис же моему предложению установить контакт с ковроделами кишлака Ашрафа откровенно обрадовался:
– Каждый кишлак, каждый уезд имеют свои традиции, свои рисунки и орнаменты. Пять веков занимаются в Афганистане ковроткачеством, и у каждой народности что-то свое. Я – туркмен, поэтому о туркменских коврах знаю все. А о хазарейских, пуштунских и таджикских – значительно меньше. Но вы посмотрите на эти краски! – метнулся он к полке и разложил передо мной несколько, я бы сказал, живописных пейзажей, написанных шерстяной нитью в манере художников-импрессионистов.
– Нет, вы не просто любуйтесь, вы их потрогайте, – настойчиво предлагал он. – Ну, что скажете? Как они мягки, как шелковисты, да? Погладьте, погладьте, ковры это любят! И что интересно, ни моль, ни какая другая мелкота им не страшна. Как вы думаете, сколько лет этим коврам?
– Лет пять – десять,
– А двести не хотите?!
– Но краски? – усомнился я. – Для такого возраста уж очень свежи краски.
– То-то и оно! – азартно потер руки Бадгис. – Один Аллах знает, сколько отдал я сил и сколько потратил лет, чтобы раскрыть секрет этих красок! Идите сюда, – позвал он меня во двор, – покажу и кровь рубина, и синь лазури, и зелень малахита.
Двор – это, собственно, не двор, а мастерская. В чанах дымится какое-то варево, на шестах сохнут мотки пряжи, у станков на корточках сидят люди.
– А вот и краски, – кивнул Бадгис на груды веток и кореньев, пучки листьев и травы. – Все берем из природы, – объяснял он, – измельчаем, варим, смешиваем, разбавляем – и получаем несмываемые дождем и невыгораемые на солнце краски. Вечные краски! – закончил он с нескрываемой гордостью мастера.
Но меня интересовали не столько краски, сколько люди. Я обратил внимание, что одни с трудом ходят, у других что-то со спиной, третьи довольно странно держат руки.
– Что это с ними? – спросил я. – От непосильного труда они стали калеками?
– Калеками они стали либо на войне, либо такими родились, – с грустью ответил Бадгис. – В прошлом я педагог, жил и учительствовал в кишлаке Моричак. Пятнадцать лет назад наши края поразила засуха. Много детей умерло. А тех, кто уцелел, я с великим трудом перевез в Кабул. Почти все выжили, но стали инвалидами. И тогда я поклялся, что ни за что их не брошу!
Мои родители занимались ковроткачеством, поэтому в этом деле я разбирался. Чтобы прокормить подросших ребят, я, моя жена и дочери обучили их немудреным операциям, открыли небольшую мастерскую – и дело пошло. Теперь вчерашние подростки – прекрасные мастера. Сделанные ими ковры побывали на выставках в Австрии, Швейцарии, ФРГ, США, Турции, Франции, Италии, России – и всюду получили награды. Вообще-то, ковроткачество – дело семейное. Я заключаю с семьями договоры, иногда даю сырье, но никогда не вмешиваюсь в творческий процесс. Поэтому охотно помогу людям из кишлака… как он называется?
– Кишлак называется Танги Сайдан. – Хадовец, неотступно следовавший за нами, посмотрел на часы. – Выезжать надо через сорок минут.
– Сорок минут – это немало, – распахнул Бадгис дверь увешанной коврами и богато обставленной комнаты. – Прошу к столу. Как говорят шурави, чем Бог послал.
Бог был щедр и послал нам таких вкусностей, о которых я раньше и слыхом не слыхивал. Когда перешли к чаю, Бадгис подсел поближе и задал совершенно неожиданный вопрос:
– Скажите, дорогой гость, а в главном туркменском городе Ашхабаде вы, случайно, не бывали?
– Бывал, – с готовностью ответил я.
– И что вас там больше всего поразило?
– Девушки! – неожиданно для себя выпалил я.
– А что я говорил?! – в тон мне воскликнул Бадгис. – Туркменские девушки – это… это, – крутанулся он на стуле, – в общем, лучше них под этим благословенным небом не бывает.
– Кому вы говорите?! – осмелел я. – Из-за этих девушек я кровь пролил. Видите этот шрам? – показал я на небольшую отметину на лбу. – Это – память о туркменских девушках.
– Как так? – оживился Бадгис. – Расскажите.
– Да ничего особенного, – пожал я плечами. – Просто я шел по ашхабадской улице, а навстречу летела стайка туркменских девушек, одетых в национальные костюмы: знаете, такие узенькие шальварчики, а сверху украшенные серебром жилетки.
Оторвать глаз от них было невозможно! Они уже прошелестели мимо, а я все любовался их стройными фигурами, их танцующей походкой.
И вот я любовался, любовался, а сам шел вперед с повернутой вполоборота головой – и наткнулся на острую ветку. Кровь так и брызнула! Как ее остановить? У меня ведь, кроме носового платка, ничего не было, а он быстро пропитался кровью. Прохожие от меня шарахались. Но одна добрая душа нашлась – одна из тех изумительных девушек, конечно же, самая красивая. Она обернулась, сочувственно улыбнулась и протянула свой платок. Вы не поверите, но когда я приложил его к ране, кровь мгновенно остановилась!
– Счастливый, – завистливо вздохнул Бадгис. – Надеюсь, что моя жена будет не хуже.
– Как так? – не понял я. – Ведь вы же сказали, что у вас есть не только жена, но и дочери.
– Есть, – опустил он глаза. – Но ей скоро пятьдесят. А я хочу молодую. Короче говоря, я решил взять вторую жену. По закону я могу и третью, и четвертую, но пока хватит второй. Только вот какая закавыка, – не без смущения продолжил он, – мне-то за пятьдесят… Короче говоря, один мой друг побывавший недавно в Ашхабаде, вернулся оттуда помолодевшим лет на десять. Оказывается, неподалеку от города есть подземное озеро с волшебной водой. Искупаешься – и станешь как легендарный богатырь Рустам! Вы об этом озере ничего не слышали? Где оно, как до него добраться и правда ли то, что говорят о его чудодейственной воде люди? – с надеждой спросил Бадгис.
– Ну, как же, слышал! – воскликнул я. – И не только слышал, но даже и сам в нем купался и последствия ощутил: недаром его называют озером любви. А еще его называют Бахарденским – по местности, где оно расположено. Да о нем же сложена легенда! Хотите, расскажу?
