Анатолий Гончар - Приказ – погибнуть
– Обязательно позаботимся, – улыбка Льва Игнатьевича вышла кривой, – а как же, об инвалидах в первую очередь, у нас иначе нельзя…
– Ладно, хватит изгаляться, – прервал его Прокофий Иванович и уверенным движением прикрепил запонку на ее законное место, – перейдем к делу. Первое: как у них с физподготовкой? Парни наши не расслабились в мирной жизни?
– Нормально, сам проверял; к тому же я к ним тренажеры завез, так они с них от безделья не слазят. Как ни загляну, так они качаются, качаются, словно и не устают вовсе.
– Хорошо, доложите об экипировке. Кстати, – спохватился Прокофий Иванович, – оружие пристреляли?
– Обижаете! В первую очередь.
– Так что с экипировкой?
Лев Игнатьевич полез в карман и, вытащив большой коричневый блокнот, принялся читать:
– Оружие «АКМС» – четыре штуки, подствольный гранатомет «ГП-25» один, гранаты «РГД-5» – десять штук, «Ф-1» – двенадцать штук. Продовольствие: высококалорийные концентраты – десятидневный запас. Снаряжение: фляги двухлитровые – восемь штук; боевые жилеты – четыре штуки, пантоцид…
– Довольно, хорошо, остальное не важно; главное, не забудьте о промедоле, – многозначительно заметил шеф и почесал за ухом. – Нам совсем ни к чему, чтобы они таскали на себе раненых.
– Мы уже все подготовили. «Обезболивающее» будет надежно, как морг, – попытался скаламбурить Лев Игнатьевич и посмотрел на начальника, ожидая одобрения, но тот сидел с совершенно равнодушным выражением лица и лениво листал газету; затем оторвал от нее взгляд и неожиданно громко потребовал:
– «Обезболивающих» должно быть только три. Один из них, хоть на четвереньках, хоть ползком, но должен добраться до границы. И вот что: неплохо бы им парочку хороших ножей.
– Обижаете, Прокофий Иванович: в комплекте с автоматами идут штык-ножи, сделанные по спецзаказу.
– Что ж, отлично! Альпинистское снаряжение им, я так понимаю, не понадобится? – И, получив утвердительный ответ, продолжил: – Значит, главное для этой компании – не столкнуться с моджахедами, но будем рассчитывать на их опыт. Также запретите им входить в контакт с советскими войсками. В случае обнаружения они должны оторваться и даже, если потребуется, применить оружие. Если спросят, почему они должны это делать, объясните соображениями секретности: мол, вывоз драгоценностей из сопредельной страны в случае, если дело будет предано огласке, чреват осложнением международных отношений. А сейчас вот что, Лев Игнатьевич: давай-ка еще разок просмотрим предполагаемый маршрут движения. Я думаю, мы ничего не упустили, но проверить не помешает. – Он махнул рукой в сторону стоящего в углу старинного шкафа: – Будь добр, принеси-ка оттуда карты. Они вон в том ящичке.
Минут через двадцать, уже сидя на заднем сиденье «Волги», Лев Игнатьевич несколькими привычными движениями изменил внешность, надел на голову парик и прилепил брови, затем достал из кармана маленькое зеркальце и, добавив последние штрихи, превратил себя в Константина Константиновича. Удовлетворенно хмыкнув, провел рукой по волосам парика и вернул зеркало на место.
– Поехали! – приказал он ожидающему его команды Борису, и почти тотчас рыкнул заведшийся с полоборота мотор.
Через несколько минут машина остановилась у тротуара, и на заднее сиденье мягко опустился широкоплечий мужчина в синем спортивном костюме. Мужчины обменялись взглядами и молча пожали друг другу руки. Трогаясь, «Волга» плавно качнулась и, набирая обороты, понеслась за город. После получасовой беспрестанной езды она медленно затормозила и остановилась. Константин Константинович сделал водителю знак рукой: «жди», и вместе с подсевшим в «Волгу» мужчиной вышел на свежий воздух. Они не спеша направились в глубь находившегося в двадцати шагах от обочины леса, там долго о чем-то беседовали, после чего вернулись к машине и, не произнося ни слова, сели в салон. Водитель оглянулся, получил от шефа подтверждающий кивок головой, после чего завел двигатель и, развернувшись, повел автомобиль в сторону города. На одной из окраинных улиц они остановились, мужчина в спортивном костюме вышел, а «Волга» понесла Константина Константиновича к месту очередной встречи.
Проводив глазами быстро удаляющуюся машину, «спортсмен» огляделся по сторонам и быстро зашагал в сторону сквера, бегом пересек его и оказался на другой улице. Заметив стоящую на углу телефонную будку, подошел к ней и, опустив монетку, набрал номер. На том конце провода трубку долго не брали, наконец, кто-то поднял ее, и хриплый, заспанный голос буркнул:
– Слушаю.
– Миша, ты спишь?
– Ага, – процедил тот, кого звали Миша. – Это ты, босс? Представляешь, я вчера познакомился с одной красоткой, и вот результат – дрыхну. А девчонка что надо, у нее такая по…
– Кончай болтать, – прервал его мужчина. – Собери ребят, через полчаса встречаемся у меня. И проследи, чтобы не было «хвостов».
– Федорыч, ты в своем уме? Какие «хвосты»?!
– Я сказал – проследи, ты что, не понял?
– Хорошо, хорошо, все будет тип-топ, – не желая сердить босса, поспешно согласился Миша.
– Все, жду! – и босс, не прощаясь, повесил трубку.
На душе у него было муторно. В свои сорок шесть лет он успел повидать многое. Кровь давно не смущала его, хотя он и не испытывал желания убивать ради убийства. Это была его работа и только, не больше и не меньше. За это ему платили. Первая кровь… как давно он ее пролил… Вначале была граница с Китаем и небезызвестный пограничный конфликт, из него он вышел с орденом Боевого Красного Знамени и личным боевым счетом. Затем были другие границы. Ему не везло: повсюду приходилось вступать в стычки с нарушителями. Постепенно чувства притупились, кровь людей стала настолько привычной, что не вызывала эмоций. Рос боевой счет, росло звание молодого перспективного офицера. Затем случилось непоправимое: застав жену в постели с любовником, он, не задумываясь, разрядил в них свой «ПМ». Жена умерла сразу, любовник каким-то чудом выжил. Суд, учтя психологическое состояние и былые заслуги, дал немного…
Из тюрьмы он вышел обозленным на весь свет: на себя, на людей, на государство… И когда бывшие друзья по зоне предложили хорошую мзду за устранение одного стукачика, он думал недолго. Ему подробно объяснили, как все сделать, чтобы все было чисто. Учеником он был прилежным, и дело сочли самоубийством. И пошло-поехало. Несколько дел в год, несколько месяцев на их подготовку, а остальное время – ресторан-женщины, пикники-женщины, отдых на юге и опять женщины. От прежнего пограничника осталось лишь тело – непьющее, некурящее, тренированное, душа же полностью умерла. Наверное, он так бы и остался образцовым, но рядовым исполнителем, не попадись ему на пути Константин Константинович, который уже давно взял его на заметку.
По выдумке, по оригинальности методов работы полковник понял, что имеет дело с незаурядным человеком, которого лучше иметь другом, чем врагом. Он бросил на его поиски всю свою агентуру, и вот через восемь месяцев интересующий его человек наконец засветился, но Константин Константинович не стал его арестовывать. Вместо этого за хорошую плату пристроил подле себя кем-то вроде заместителя по оперативной части, со своим собственным штатом головорезов и со своей служебной машиной – старой потрепанной первой моделью «Жигулей», мало бросающейся в глаза, но с новым троечным двигателем и усиленной подвеской. В задачу бывшего пограничника входила детальная проработка планов мероприятий, намеченных Константином Константиновичем, их организация и управление, но делал он это всё, как ему было и положено, со стороны. Лишь один раз за всё время работы на полковника пограничник участвовал в деле непосредственно. Это дело тогда принесло много неприятностей шефу, но, ко всеобщему удовольствию, завершилось благополучно.
С хозяином погранец ладил и даже испытывал к нему определенное уважение. Обычно он не терзал себя сомнениями по поводу правильности или неправильности получаемого задания, но сегодня все было иначе. Само задание и особенно контингент предполагаемых клиентов были настолько необычными, что в душу невольно закрадывались мысли именно о правильности или, точнее, справедливости принятого шефом решения. Что-то свербело на душе, и на сердце ложился тяжелым грузом камень сомнения.
Переговорив со своим помощником, Федорович постоял с минутку, отгоняя глупые мысли, и, повесив трубку, вышел из телефонной будки. Оглядевшись и не заметив ничего подозрительного, он быстрым шагом направился к остановке и, впрыгнув на подножку подъехавшего трамвая, быстро проскользнул внутрь. Выйдя через две остановки, он вяло побрел в сторону третьего подъезда стоявшего напротив дома за номером сто четыре. Хлопнув дверью, он нажал кнопку вызова лифта, а сам стремительно бросился вверх по лестнице. Зачем он так делал, он и сам не мог бы сказать, только каждый раз, приходя сюда, он бежал вверх по каменным ступенькам, словно очень и очень спешил в тщетной попытке кого-то опередить.
