Сергей Зверев - Ледяная пуля
Вчера он заставил пилота долететь до самой нефтедобывающей платформы «Приразломное» и кружить над морскими льдами, постепенно расширяя радиус поисков битых три часа. Пилот яростно матерился, но приказ выполнял. До тех пор, пока горючего осталось только-только до базы долететь. Вывод напрашивался один: что-то произошло с вертолетом, иначе они его нашли бы. Либо пилот оказался недостаточно подготовленным для полетов в условиях повышенной опасности, либо машина была не приспособлена выдерживать погодные условия Крайнего Севера, но к точке назначения датчане не попали.
Умом Бриг понимал, что надо прекращать поиски, но в сердце еще теплилась надежда найти Целика живым. И он с упорством мамонта противостоял ругани пилота, давлению Центра в лице генерала Зуева и все нарастающему недовольству команды. «Должно быть рациональное объяснение происходящему. Иначе быть не может. Единственной причиной того, что диверсанты все еще не объявились, может являться поломка вертолета. А если так, то они прибудут сухопутным способом. Надо только подождать. Или же придумать новый план», – сам себя уговаривал Бриг.
– Берите вездеход и возвращайтесь на базу, – отдал он долгожданный приказ. – Я сделаю последний облет и присоединюсь к вам. С завтрашнего дня начинаем курсировать от варандейского терминала к платформе и обратно. Цель полетов – охрана объекта. Рано или поздно диверсанты появятся в этом районе.
– Быть может, вернемся вместе? – осторожно задал вопрос Чип. – Все равно ничего не найдешь, командир.
– Отставить споры! – грубо оборвал его Бриг. – Вы возвращаетесь, я – лечу! И подберите сопли, бойцы. Или прикажете мне няньку вам в поселке нанять?
После такой отповеди выступать с предложениями охота отпала у всех. Покопавшись минут пять, бойцы один за другим покинули лачужку, оставив Брига наедине со своими мыслями. Снаружи донесся тихий звук заведенного двигателя, и машина, покашляв, тронулась в путь. «Все. Уехали, – облегченно вздохнул Бриг. – Одной головной болью меньше. Теперь выдержать сопротивление пилота, и можно некоторое время побыть в тишине. Без необходимости ежесекундно вдохновлять, уговаривать, обнадеживать кого-то. Все-таки быть начальником ужасно выматывает». Дождавшись, когда звуки, издаваемые вездеходом, смолкнут окончательно, он вышел из лачужки и направился к вертолету.
Пилот сидел в кабине, жевал бутерброд, запивая его теплым чаем из термоса, и слушал музыку. Бриг постучал по обшивке, привлекая внимание пилота. Тот, недовольный тем, что его оторвали от приятного занятия, оглянулся.
– Через двадцать минут вылетаем, – произнес Бриг. – Курс на остров Колгуев.
– Ты рехнулся, командир! – чуть не поперхнулся бутербродом пилот. – На Колгуеве-то чего забыл? До него добрых три часа лета. Хочешь рисковать своей шкурой – пожалуйста. Лично я еще пожить хочу. Нет, и не уговаривай. Над побережьем буду летать, сколько потребуется, а на Колгуев и не проси!
– Ты не понял, дружище. Это не просьба, это приказ, – жестко осадил пилота Бриг. – Через двадцать минут будь готов. В противном случае…
Он не закончил фразу, но выражения его лица было достаточно, чтобы пилот поспешил расправиться с ужином и начал приготовления к полету. Бриг удовлетворенно кивнул и занял место рядом с пилотом. Переходить в пассажирский отсек не было необходимости: салон вертолета был пуст.
Бриг знал, какое впечатление на окружающих производит его внешность, когда он в гневе. Испепеляющий взгляд глубоко посаженных глаз из-под низко сидящих бровей, играющие под иссиня-черной щетиной, покрывающей лицо Брига даже после тщательного бритья, желваки, упрямо выдающийся вперед подбородок, узкая полоска стиснутых губ. Все это заставляло людей делать неверные выводы. Те же, кто был знаком с Бригом поближе, знали, что внешность его не имеет ничего общего с тем впечатлением, которое производит. На самом деле Бриг был довольно мягким человеком, способным идти на компромисс и абсолютно не способным причинить вред кому бы то ни было, кроме реального противника. Но об этом знали лишь избранные. Остальные предпочитали не искушать судьбу, испытывая терпение этого жесткого человека, способного, по их мнению, на все.
А ведь было время, когда Бриг, даже выведенный из состояния равновесия, выглядел совсем иначе. Давно это было. Еще тогда, когда были живы его жена и сынишка. Тогда колючего взгляда не было и в помине, и желваки не играли на его лице. Тогда, когда Анна и маленький Ромка были живы…
Предновогодние хлопоты полностью поглотили его. Список неотложных дел, составленный женой, насчитывал не менее тридцати пунктов. Из них он успел выполнить едва ли половину. Елка была куплена и стояла в центре малюсенькой комнаты, их временного жилища, в затрапезной квартирке на самой окраине необъятной Родины. Вместительное оцинкованное ведро, наполненное песком, обтянуто белой тканью, выданной младшему лейтенанту Российской армии для сооружения портянок. Ерунда, как-нибудь выкрутится. Главное, что желание Анны исполнено. Она хотела самую большую елку, и Бриг добыл ее всеми правдами и неправдами. Скорее «неправдами». Если быть до конца честным, то елку он попросту украл. Выехал в соседний лесхоз, выбрал дерево, которое, по его представлениям, могло понравиться жене, спилил его и привез домой. Не испытывая при этом совершенно никаких угрызений совести. Должна же быть у его жены хоть какая-то радость от того, что она долгих два года прозябает в этой глуши, разделяя все тяготы армейской жизни со своим мужем? Должна! Вот пусть эта двухметровая сосна и послужит компенсацией отсутствию театров, музеев и всех тех вещей, без которых Анна, коренная москвичка, еще два года назад не могла помыслить своего существования.
Праздничный ужин еще предстояло приготовить. Парная свинина, которую он добыл тоже не совсем законным путем, мариновалась в двухлитровой кастрюле. Сетка с мандаринами ждала своей очереди на подоконнике. Полумерзлая картошка, правда, подкачала, но если успеть приготовить ее до того, как начнет оттаивать, то и она будет вполне пригодна в пищу. А еще нужно нарезать салат, нашинковать овощи, разложить по тарелкам соленые грибы, маринованные огурцы и невесть как оказавшиеся в их широтах свежие томаты. Ну, и колбасу, конечно. Это уже для него. Выросший в детском доме, он до сих пор сохранил благоговейное отношение к данному продукту. Сколько бы колбасы ни появилось в холодильнике, ее все равно оказывалось мало. Что поделать, издержки голодной молодости.
Шампанское охлаждалось. Компот из сухофруктов кипел. Уборка шла своим чередом. Еще пара часов, и он сможет обнять своих любимых. Самолет, прибывающий из столицы, приземлится в аэропорту крупного районного центра ровно в одиннадцать. Времени добраться до дома – впритык. И у него времени впритык. Выезжать через час, иначе рискует пропустить посадку. Как он не хотел отпускать жену в столицу! Но пришлось. В последнее время Анна захандрила. Единственное, что способно было вывести ее из состояния хандры, – это отправить к родителям. Погостит, вернется бодрая и повеселевшая и снова сможет мириться с тяжелыми условиями жизни в военном городке заштатного гарнизона. А там, глядишь, он получит повышение и вместе с ним перевод на более престижное место. Быть может, и в саму столицу. Не далее как вчера его командир намекал на возможные перспективы. Эх, хорошо бы! Тогда бы все стало по-другому. Тогда не пришлось бы каждый день испытывать угрызения совести перед собственной семьей. Тогда он смог бы обеспечить им достойное существование, а его жена-москвичка могла утереть нос всем своим родственникам, кто отговаривал ее выходить замуж за «голодранца-детдомовца, с которым ей светит влачить жалкое существование в какой-нибудь дыре».
Бросив взгляд на часы, он кинул тряпку в половое ведро, отер руки о передник, позаимствованный у жены специально для того, чтобы навести в квартире порядок. Двадцать один – двадцать пять. Самое время выезжать. Он быстро переоделся, выключил газ и свет и прошел в прихожую. Телефонный звонок застал его уже в дверях. Пришлось вернуться, мало ли кому он мог понадобиться? Ведь не сантехник какой – офицер Российской армии. Подняв трубку, представился по уставу. И приготовился слушать.
На другом конце провода пытались сгладить впечатление от сказанного, но получалось это с трудом. Да и как тут сгладишь? Самолет, которым летели жена и сын, взорвал террорист-смертник. Из тех, кто находился на борту, в живых не осталось никого. Самолет взорвался в воздухе, на высоте двенадцать тысяч километров. Все произошло настолько внезапно, пилот даже не успел подумать о том, чтобы снизить высоту. Отдаленность гарнизона задержала весть о трагедии на несколько часов. В то время, когда он мечтал о том, как сообщит жене приятную новость о повышении и возможном переводе, в то время, когда он строил планы, как его жена сможет наконец утереть нос недовольным родственникам, в то самое время, когда он сетовал по поводу слишком переслащенного компота, Анны и Ромки уже не было в живых!
