Сергей Зверев - Живой позавидует мертвому
В запасе оставалось еще несколько «жучков». Боцман скользнул к дверям, ведущим в следующий отсек. Освещался он еще более тусклой лампой. В узком коридоре отсека виднелось несколько дверей. Что располагалось за ними, сказать было трудно. Это могли быть жилые, подсобные или еще какие-нибудь помещения. Капитан-лейтенант не стал искать ответа на данный вопрос. Он быстро разместил «всеслышащих насекомых» надо всеми дверями. В конце коридора находился гальюн. После секундного сомнения Виталий прикрепил последний «жучок» внутри корабельного туалета.
«Пора и честь знать», – подумал Саблин и приготовился уходить. В соседнем отсеке раздались голоса людей. Говорили они негромко. Шли неспешно. Однако явно приближались ко второму отсеку. «Черт возьми! Партия выдается более сложной, чем я думал», – выругался про себя боевой пловец, как обычно ввернув шахматный термин. Голоса всё приближались. Менее, чем через полминуты, обладатели этих голосов могли оказаться во втором отсеке. Боцман судорожно искал способ избежать столкновения с ними. Практически никаких вариантов сделать это не находилось. Кроме одного...
Двери отсека раскрылись. В коридор под насмешливые реплики, раздающиеся за его спиной, вошёл один мужчина. Как ни в чем не бывало, он направился в гальюн. Двое его напарников, остававшиеся в первом отсеке, разошлись по своим кубрикам. Об этом можно было догадаться по стуку дверей. Боцман, упираясь руками и ногами в противоположные стены, висел над дверями. Едва брякнули двери в гальюн, и мужик скрылся за ними, русский спустился вниз. Он осторожно приоткрыл двери. Коридор первого отсека был пуст. Терять время смысла не было. Саблин лёгкой поступью сиганул через коридор и вскоре выбрался на верхнюю палубу.
Боцман решил на всякий случай обойти лебёдку и только потом вернуться из кормовой части судна в носовую. Он старался быть осмотрительным. Реагировал на каждый шорох. Удача ему сопутствовала. Саблин обогнул лебёдку и тенью скользнул к нужному месту. Перебравшись через фальшборт, боевой пловец повторил свой изначальный путь, только в обратном порядке. Едва он оказался в море, тут же включил сигнальный фонарик. Зиганиди ответил ему также световым сигналом. Можно было надеть на себя необходимые элементы снаряжения и спокойно возвращаться на яхту.
Глава 16
Множество людей стремится к морю и солнцу. Чтобы отдохнуть, развлечься, получить удовольствие. А отнюдь не для того, чтобы находиться под дулами автоматов, постоянным надзором и не иметь никакой возможности связаться с внешним миром.
Подобные мысли приходили в голову Кобзева во время очередной прогулки по острову в сопровождении бородатых охранников с автоматами. Он вспоминал звучное «всё включено», которым до недавнего времени манили клиентов отели на побережье Красного моря. Вспоминал и, глядя на своих вооруженных соглядатаев, горько иронизировал: там «всё включено», а здесь «всё заряжено». «И готово к применению».
Разговаривать со старшим коллегой Егору совершенно не хотелось. Он чувствовал, что этот разговор может оказаться слишком резким, едва ли не взрывоопасным. Он прекрасно знал себя и своё умение ляпнуть в неподходящей обстановке что-нибудь лишнее. Поэтому, гуляя под конвоем, старался сдерживать себя и молчать.
То, что младший товарищ не раскрывает рта, Волошин заметил сразу. Это обстоятельство не давало Алексею Николаевичу покоя. Поколебавшись, он всё же решился прервать затянувшееся молчание, прямо спросив:
– Егор, ты опять терзаешься?
Тот поднял потускневшие глаза и неохотно промолвил:
– Конечно. Мучаюсь, как свежеиспечённый раб на галерах. Неужели только мне одному надоела эта проклятая неволя посреди Красного моря?
Вопрос прозвучал с долей вызова. Терапевт уловил это мгновенно и решил не провоцировать коллегу.
– Мы ведь с тобой сто раз об этом говорили. Надо потерпеть. Не может такого быть, чтобы российские спецслужбы бросили нас в беде, – Алексей Николаевич старался быть спокойным и хоть как-то подбодрить Кобзева. Но тот явно не был на это настроен и снова замолчал. Волошин пожал плечами и безмолвно продолжил путь.
Прогулки каждый раз проводились в одном и том же месте. Это был крохотный пятачок между двумя ангарами. Эта площадка была выбрана потому, что не давала пленникам возможности рассмотреть другие объекты острова. Анвар после неудачной попытки бегства части заложников приказал не давать русским возможности составить более-менее чёткое представление об острове. Это при том, что и Егор, и Алексей Николаевич уже успели кое-что узнать...
Ярко светило солнце, однако лёгкий ветерок с севера был прохладным. Поэтому жара особо не ощущалась. Но Кобзев потел. В пот его бросало от одной только мысли, что он ходит сейчас там же, где несколько дней перед тем были зверски застрелены его коллеги по «Асклепию». Вносили свою лепту и мысли об обработанных вибрионах холеры. Причем последние оказывались такими назойливыми, что внезапно возникала необходимость выговориться.
– Я всё никак не могу отделаться от гнетущего ощущения, – очень тихим голосом начал он. – Мне кажется, что мы могли ошибиться при обработке вибрионов. Вдруг они изменились лишь внешне, сохранив свою жизнестойкость? Вдруг они благополучно переживут не только эти несколько дней, но и более продолжительное время? Колдуя в лаборатории, мы даже самим себе не могли дать гарантии, что всё будет именно так, как нам захотелось.
Волошин посмотрел на коллегу, неодобрительно покачал головой и таким же тихим голосом промолвил:
– Ну, почему ты всегда находишь повод лишний Раз потерзать себя какими-то надуманными сомнениями?
– Не я такой. Жизнь такая, – ответил тот.
В его голосе не прибавилось ни капли оптимизма. Он косился то на охранников, то на второй ангар. По периметру ангара, как всегда, стояла целая куча вооруженных людей.
– Егор, ты же грамотный специалист, – не отчаивался Алексей Николаевич сгладить мучения коллеги. – Никакой ошибки в твоих расчетах быть не могло. Эта зараза проживёт ровно столько, сколько ты ей отмерил. Ни днем, ни часом больше. Я в этом уверен.
Кобзев одарил старшего товарища тяжёлым взглядом.
– Я уже кое-что слышал об уверенности из ваших уст, – холодно молвил эпидемиолог. – Вы были уверены, что наши коллеги по «Асклепию» уйдут. И они ушли. Но не туда, куда хотели...
Волошин запнулся и закашлялся. В первые секунды он даже не нашёл подходящих слов, чтобы возразить безосновательным упрекам. Лишь несколькими мгновениями позже ответил, неожиданно даже для самого себя повысив голос:
– Да, я тогда ошибся. Но неужели ты считаешь, что я тем самым причастен к их смерти?! Это же абсурд! Опомнись, Егор, я тебя прошу!
– Нет, я ни в коем случае не виню вас в их страшной гибели. Я просто-напросто считаю, что не надо пустую браваду и глупое самовнушение называть стопроцентной уверенностью, – не менее громко заговорил Кобзев.
– Да причём здесь бравада?! – едва ли не закричал Алексей Николаевич. – Просто кое-кому не нужно терять голову, а вместе с ней надежду на лучший исход дела.
– Ага, проще спрятать голову под землю, как страусы, – зло проговорил Егор.
Волошин махнул рукой, не желая продолжать бессмысленный с его точки зрения спор.
Переход разговора заложников на повышенные тона не остался без внимания охранников. Они с интересом смотрели на пленников и наверняка ожидали, когда их шумный спор перерастёт в мордобой. По крайней мере, они не стали сдерживать пленников после их первых громких реплик. Но как только стало ясно, что словесная перепалка не превратится в драку, один из них рявкнул на ломаном английском: «Хватит вопить, русские свиньи»! Еще один громкий звук, и вам не поздоровится». Громилы, сторожившие второй ангар, моментально, словно по команде, повернули свои головы на крик. Кто-то из них обратился к охранникам русских заложников с вопросом по-арабски. Те прокричали что-то в ответ и зычно захохотали. У второго ангара тут же раздался ответный хохот.
– Ты это видишь? – отважился потревожить Кобзева старший коллега.
– Да, конечно. Я всё понимаю. Мы для них, словно клоуны на арене цирка, – без недавнего запала ответил эпидемиолог. – Я ненавижу эти рожи. Меня воротит от них и от их усмешек.
– Так зачем же ты тогда начинаешь устраивать эти представления? – с укором, проговорил Алексей Николаевич. – Зачем нам сейчас эти препирательства, если следовало бы подумать о чем-то более важном?
– Простите. Я не хотел. Не знаю, что на меня нашло, – на удивление быстро успокоился Егор и тут же с интересом уточнил: – А о чём таком важном мы могли бы подумать сейчас?
Волошин хотел отойти с товарищем в сторонку, чтобы спрятаться в тени единственного на этом участке дерева, но охранник не позволил. Он заявил на прогулке: «На прогулке следует ходить, а не стоять! Еще раз начнёте меня злить, мигом окажетесь в жилом ангаре под замком».
