Александр Тамоников - Неистовый узник
– Быстрее, ублюдки, еще быстрее… – злобно шипел Илья. – Что, братва, не умеем быстро, будем тренироваться? Всё? Кто не положил оружие?
Похоже, подчинились все. Возможно, в карманах у отдельных личностей было заныкано что-то еще, но это не имело значения – лишь бы загрузить эту теплую компанию в подвал.
– Напра-во! – скомандовал он, и шеренга снова сбилась, ошеломленные надзиратели поворачивались кто налево, кто направо, кто-то вообще вываливался из строя.
– Братва, они же кончить нас хотят! – пискнул какой-то примат с непомерно развитыми верхними конечностями.
Еще одна ошибка. Взмыл приклад, и прилетело откуда не ждали – в затылок. Примат вонзился в противоположную стену, разбив лицо, и даже растопыренные конечности не помогли. Страх обуял толпу. По команде «шагом марш» они начали усердно наезжать друг на дружку, отдавливать пятки. В глубине правого крыла имелась лестница в подвал. Подземная часть барака была довольно глубокой – полтора десятка ступеней, прочная железная дверь, сейчас гостеприимно распахнутая. Через нее и стали загонять надзирателей в подвал – некрасиво, стремно, пинали ногами, били по головам прикладами, но сдержаться не могли, и Илья не мог в первую очередь – пусть почувствуют, гады, каково это…
Загнали всю толпу. Надзиратели шли безропотно, уступив силе, которой они не могли противостоять.
– Порядок, – заключил Беженцев, задвигая массивный засов. – Эх, сейчас бы «Циклончика» туда запустить – вот повеселились бы, упыри…
– «Циклон» – это по их части, – презрительно сплюнул Илья. – Нам такое счастье и даром не надо.
– Что такое «Циклон»? – не понял молодой Латышевич.
– «Циклон-Б» – пестицид из синильной кислоты, – популярно объяснил Илья. – Фашисты умерщвляли им людей в лагерях смерти. Заводили толпу в газовую камеру и пускали газ. Мгновенное удушье. Сотнями за один сеанс убивали…
– А эти еще не додумались? – кивнул Латышевич на стальную дверь, за которой гудела возмущенная толпа.
– Уже не додумаются, – улыбнулся Илья. – Но другие – могут. Эй, господа клопы и тараканы! – Он стукнул кулаком по двери, и в подвале стало тихо. – Бежать не советую, мы закладываем под дверь пару гранат. Выбьете ее – будет весело. Впрочем, как хотите, дело ваше. И потише там сидите, а то ведь осерчаем, реально гранатами закидаем!
– «Ватники» гребаные! – донеслось из подвала. – Вы еще поплатитесь!
– А вы уже поплатились! – проговорил Фещенко. – Только еще не знаете об этом!
События катились по наклонной. Первые успехи окрыляли. Акция «при закрытых дверях» прошла незаметно для окружающих. Особо не шумели. Илья прошел в комнату связистов, развязал Мамута и строго приказал:
– Живо связаться с охраной, и чтобы через десять минут вся отдыхающая и бодрствующая смена, включая разводящего и начальника караула, стояла тут как штык! Дневальных на воротах это тоже касается. Ничего, за несколько минут не убегут их ворота! Всем прибыть во двор, там и построение.
О местах расположения постов спецназовцы были в курсе. Трое бродят по периметру, временами догоняют друг дружку, потом расходятся. Еще один пост на крыльце административного здания. Ворота, караульные вышки, где к их услугам пулеметы и прожектора. Двое блуждают по территории, маршрут стабилен – вокруг бараков, спортзала, центральной части лагеря. Охраняется караульное помещение, расположенное за спортзалом в глубине территории. Там же псарня, где держат натасканных на заключенных овчарок. По инструкции, если в лагере случается ЧП, поднимается в ружье бодрствующая смена. Если ЧП серьезное, к ней присоединяется отдыхающая смена – в итоге набирается почти два десятка штыков. Весь персонал, включая надзирателей и офицеров, больше шести десятков. Утром становится еще больше, когда прибывает транспорт из Кашлан…
Работали лихорадочно, носились как Фигаро – то здесь, то там. Мамута снова связали, погрузили в глубокий сон – при этом Илья перестарался, чуть не вдавил переносицу в череп. Требовалась четкая последовательность действий. Из тайника под сиденьем «Тойоты», как из волшебного сундучка, извлекались бесшумные снайперские винтовки с ночными прицелами. Двое часовых на периметре очень кстати встретились. С караульной вышки их видеть не могли – мешали кусты. Один из часовых угостил товарища сигаретой, оба с наслаждением затянулись, обменялись репликами, но не успели обсудить насущные солдатские дела – из кустов на них набросилась фигура в таком же камуфляже, в лунном свете блеснул нож. Один повалился с рассеченным горлом, схватился за него, затрясся, как в приступе падучей. Второй пустился наутек, но ловкая подсечка повалила его в кустарник, бойца оседлал «террорист», нанес один, но смертельный удар в верхнюю область шеи и зашагал по дорожке, пряча окровавленное лезвие в рукаве. Третий часовой, ответственный за периметр, где-то потерялся. По счастью, он был неподалеку, брел на воссоединение с товарищами. Увидев одинокую фигуру, спешащую навстречу, насторожился, сдернул с плеча автомат и испуганно выкрикнул:
– Стояти! Ти хто?
– Спецназ СБУ. Ты что, приятель, не слышал приказ, объявленный по громкой связи?
Приказ был слышен всему лагерю, но он касался тех, кто не стоял на посту. И все же часовой растерялся – может, неправильно понял? Пары секунд хватило, чтобы «злодей» молниеносно извлек нож из рукава и швырнул в часового. Лезвие вонзилось в горло по рукоятку, часовой упал, задергался, как тряпичная кукла. Его судьба спецназовца уже не волновала. Он выдернул нож из горла, оттащил умирающего с дорожки и побежал обратно – в кустах у него была припрятана снайперская винтовка…
Часовых на вышках снимали профессионально. В учет принимался психологический фактор – эти вышки настолько намозолили всем глаза, что на них уже и не смотрели. А часовым было интересно, что происходит внизу. Один навел прожектор на здание администрации, осветил площадку перед входом, на которой собирались охранники – они выстраивались в две шеренги. Часовой зафиксировал прожектор, взял бинокль… и рухнул, как подкошенный, с пулей из «Винтореза» во лбу. Его товарищ на соседней вышке почувствовал что-то неладное, начал всматриваться, приготовил на всякий случай пулемет, установленный в турели, прикрученной к полу. Потом посмотрел на соседнюю вышку, не увидел на ней своего товарища и забеспокоился еще больше.
Потянулся к рации, висящей на поясе, и в этот момент снайпер в кустах произвел еще один выстрел. Часового отбросило на задний бортик, он сполз по стенке, поник головой…
Третья вышка располагалась на другом конце лагеря. Часовой на ней засек что-то странное в кустах за оградой. Кусты тряслись, а потом все стало тихо. Он навел прожектор на этот участок, но не увидел ничего подозрительного. Впрочем, нет, там что-то было! Прежде чем достать рацию, он подался вперед, начал всматриваться и увидел ноги зарезанного сослуживца, торчащие из кустов. Перегнулся через ограждение – словно этим мог приблизить себя к объекту, и тут пуля сбила его, как болтающуюся мишень в тире. Часовой захлебнулся кровью, перевалился через ограждение и с красивым переворотом ушел в кусты…
Глава 9
Дисциплина в лагере прихрамывала. Автоматчики покидали караулку с недовольными матерками, заправлялись, кто-то закуривал на ходу, надеясь высмолить сигарету до построения. Что за блажь взбрела начальству в голову? С этой службой и так поспать не удается! Наконец все вышли. Часовой на крыльце караулки остался в одиночестве. Глядя, как товарищи скрываются за углом, он подтянул автомат, висевший на плече, прислонился спиной к перилам, широко зевнул. Пуля нашла свою цель – он так и упал с открытым ртом, не успев выдохнуть.
Весь оставшийся караул, включая дневальных с ворот, выстраивался перед зданием администрации. Площадку идеально освещал прожектор с дальней вышки. Солдаты недоуменно осматривались – где же офицеры, черт их побери?! Кто-то удивленно косился на незнакомого часового на крыльце – тот демонстративно зевал и делал вид, будто ничего не происходит. К нему подбежал лейтенант – начальник караула, спросил, в чем дело, где его боец. Часовой, лицо которого пряталось в сумраке (но в нем легко угадывался Латышевич), равнодушно пожал плечами, буркнул, что СБУ проводит инспекцию и офицеру лучше встать в строй к своим подчиненным. Тот раздраженно передернул плечами, подбежал к бойцам и гаркнул:
– Караул, равняйсь! Смирно!
– Слышь, лейтенант, – встревоженно сказал кто-то из бойцов, – тут что-то не то.
– Неужели? – передразнил его офицер. – И в чем же это выражается?
– Да странно как-то. И на вышках никого нет… Балдохи горят, а пацанов не видно…
А дальше начался ад. Два ручных пулемета ударили одновременно с разных точек! Мгновенное замешательство все и решило. Шеренги распались, людей косило пулями. Все, как один, включая «начкара», явились на «смотр» без бронежилетов! Уцелевшие заорали от страха, заметались. Кто-то выстрелил, но неудачно, и тут же нашел свою смерть. Рухнул «начкар» с перебитыми ногами и пулей в голове. Напор огня был страшен, свободного пространства от пуль практически не оставалось. Люди валились пачками. Несколько человек, стоявших с краю, пустились наутек, надеясь вырваться из освещенной зоны. Возможно, им это удалось бы, но часовой, стоящий на крыльце, уже не был индифферентно настроен – он скинул с плеча штурмовую винтовку и тоже открыл огонь. Бегущих разбросало. Посреди площадки творилось нечто невообразимое – в гору тел падали новые. Осталось трое или четверо, они кричали, умоляли пощадить, но свинец кромсал их. Вскоре затих самый последний.
