Детектив и политика 1991 №6(16) - Ладислав Фукс
Камердинер умолк. Глаза у Вики помутнели, на лицо легла тень. Он молчал, ни о чем не спрашивая, но камердинер уловил напряженное его ожидание.
— …потому что только позавчера, или дня два назад, был объявлен общегосударственный розыск. В собранных здесь документах вы не найдете этого приказа, но мне известно: розыск объявлен на Стопека — Брикциуса, совершившего побег из брюссельской тюрьмы, подозреваемого в двух убийствах. Если бы данные о беглеце имелись раньше, раньше объявили бы розыск. Или если бы раньше узнали, что Брикциус и есть бежавший Стопек… Логично? Сомневаться не приходится… — Камердинер стоял все так же неподвижно, держась за спинку кресла, и вещал, как проповедник: — Этот Стопек — сумасшедший. Пришли документы из Брюсселя. Кое-кто из полицейских чинов даже удивляется, что его поместили в тюрьму, а не в психиатрическую лечебницу. Но самое главное, господин Вики, вы должны отказаться от мысли включиться в поиски. Вы небось и сами понимаете: найди вы хоть сотню преступников, господин советник ничуть не переменится. И никакой пользы не будет. Самое большее — все скажут: "Яблоко падает недалеко от яблони, у него отцовский талант". В лучшем случае перед вами откроется возможность сделать полицейскую карьеру, если, конечно, после школы захотите служить в полиции. Но эта возможность у вас и так есть. И награда никакая не объявлена. Объявить награду — все равно что признать поражение, а на это господин советник вряд ли пойдет. Ну, отыщете вы преступника — советник только вздохнет с облегчением. Значит, убийства больше не повторятся, все неприятности позади, не надо уходить в отставку. Вот разве что учебник не напишет, — камердинер едва заметно усмехнулся, — если он еще намерен его писать. И вы не выиграете ничего, ровным счетом ничего. Так что не думайте больше об этом.
Вики возвращался к себе совершенно убитый. Проходя по залу, заметил, что двери кабинета все еще приотворены.
"У него хорошее настроение, но убийца у него еще не в руках…"
Несмотря на тяжкое разочарование, Вики понимал, что камердинер прав. "И вы не выиграете ничего, ровным счетом ничего… — звучало в голове. — Самое большее — все скажут: "Яблоко падает недалеко от яблони, он весь в отца…" Выбросьте из головы, это просто романтика… убийцу вы не найдете… А этот Стопек — всего лишь сумасшедший…" Вики закрыл глаза и тяжело вздохнул: "Значит, все напрасно. Пустые выдумки… мои и Гофмана. Нигде его нет, ни в каких кабаках, сараях, заброшенных проулках — нигде. Если убийца — Брикциус, может, он его еще найдет. Если кто другой — скорей всего не найдет вовсе. Короче, полный крах…"
Вики стал рассматривать свои новые часы, браслет из чеканных рельефных пластинок.
"А что я скажу Барри?"
Барри… Турция… Чуть-чуть полегчало. "Делать нечего", — вздохнул он и снова отдался мечтам о путешествии. Головная боль сразу утихла.
Постучали. На пороге возник камердинер, неподвижный, как статуя.
— Господин советник зовет вас в кабинет.
— Чего ему? — вскинулся Вики, вставая с тахты.
Камердинер пожал плечами и ответил:
— Не имею понятия. Главное, настроение у него все то же. Сидит за письменным столом и ест апельсин. Спрашивал, дома ли я вечером, сообщил, что уезжает, поинтересовался прогнозом погоды, не ожидается ли гололедица на шоссе. Кажется, в самом деле собирается ехать на своем "рено". А вечером у него снова совещание на службе.
— Говорите, хорошее настроение? — засмеялся Вики.
Камердинер кивнул.
— Может быть, он решил сделать вам подарок к Рождеству: отменить запрет. Потому и зовет.
Вики вошел в кабинет, почти ничего, кроме безразличия, не испытывая. Почти — потому что легкое любопытство все же ощущал.
"Отменит запрет? Хорошо бы. Нет, так скоро — вряд ли…"
Советник сидел за столом. Кроме телефона и часов на нем стояла тарелка с очищенным апельсином. Советник Хойман улыбался.
И вдруг Вики пришла в голову неожиданная мысль — советник узнал о выстреле в оружейной комнате. Сам он об этом совершенно забыл. Невероятно, но вдруг отец заметил, что картина перевешена?
Нет, ничего подобного, иначе бы не улыбался. Ничего он не знает.
Встав и опершись о спинку стула, советник заговорил вполне миролюбиво:
— Я хотел напомнить: убери елку с балкона, а то осыпается, намусорено, как в хлеву. И еще: вчера я запретил тебе ехать с Пирэ в Турцию…
Советник сделал паузу, а Вики про себя усмехнулся: "Вот оно, нет, это невозможно…"
— Итак, — спокойно, но уже без улыбки продолжал советник и взглянул в окно, где снова шел снег, — решено: вместо Турции поедешь в Альпы, если захочешь, можешь вдобавок съездить со мной на неделю в Данию, там ты тоже не бывал. Еще кое-что, Вики. Есть вещи, требующие от нас последовательности. Половинчатость может только навредить. Тут нужен твердый характер, но я надеюсь, он у тебя есть.
Советник говорил размеренно и спокойно, хотя уже не улыбался; вид у него был на редкость миролюбивый и доброжелательный, а Вики охватили растерянность и отчаяние. Растерянность оттого, что отец назвал его по имени, такого давно не бывало, а отчаяние… Значит, запрет остается в силе… Вики напряженно ждал, что будет дальше.
— Короче, — пояснил советник, — я не желаю, чтобы ты продолжал знакомство с Пирэ.
Он умолк, а у Вики потемнело в глазах.
— Прекратишь ходить к ним и приглашать сюда. — Голос советника звучал все так же ровно и миролюбиво. — Никаких встреч в барах, никаких писем и телефонных звонков. Ты порвешь с Пирэ всякие отношения — и немедленно. Скажешь, как есть. Отец, мол, потребовал. Тебе пора сосредоточиться на учебе. У вас совершенно разные интересы, склонности и убеждения. И жизненные пути будут разные — вам нет смысла встречаться и дружить. Вокруг хватает людей, которые больше подходят тебе, то же относится и к нему. Между вами нет и не должно быть ничего общего. Я, во всяком случае, этого не хочу. Тебе придется вежливо извиниться и попросить Пирэ не сердиться на тебя. Послезавтра Рождество. — Голос советника стал даже ласковым. — До Рождества все должно быть кончено. Понимаю, трудно, особенно перед таким праздником. Но кончать нужно со всей решительностью. И ты обязан вернуть подарки, часы. Это
