Вячеслав Денисов - Иди и умри
– Послушайте, Друг, он же государственный муж. Не писатель, не бомж и не директор департамента по транспорту. Это означает, что у него есть какие-то обязанности. Перед кем-то же он должен держать ответ за службу, например? Его могут куда-то вызвать, направить, в конце-то концов?
– Понимаете, Друг… Судья – это как раз такой государственный муж, который ни перед кем не отчитывается, и никуда его, за исключением отставки, послать невозможно… Впрочем, я понял, что вы имеете в виду. Я узнаю и выйду на связь.
И вот миновал уже целый день после посула, и вместо того чтобы хотя бы вешать на уши лапшу и отвираться, Коровяков исчез вовсе.
Оставалось пиво, сигареты и телевизор. Ящик с телепередачами, где рекламируют терновские фирмы по производству пластиковых окон, рассказывают о городе Геффельшторфе – побратиме Тернова и обещают погоду на завтра.
Он давно бы уже уехал. И останавливали даже не двадцать тысяч, а желание достать того, кто, в отличие от многих, оставался недоступен. Человека вел азарт, рассчитанный на желанный фарт и победу. И уже не важно, что это будет – топор, пуля или толчок на рельсы под набирающий разбег поезд…
И он дождался.
Бойкий голос заказчика прорывался сквозь мембрану телефонной трубки и извинялся за вынужденное молчание. Друг объяснял Другу, что на его посту невозможно отойти от суеты даже на час, и перерыв в связи – лучшее тому подтверждение.
– Половина суммы ждет вас, – предупредил, словно поглядывая на часы, старший из Коровяковых.
– А я жду результата ваших обещанных действий, – играя пультом от телевизора, спокойно возразил человек из Питера. Он любил деловой разговор и презирал лирику. Конечно, его ждет половина. Если бы он сомневался в этом, его Другу из заказчика пришлось бы переквалифицироваться в заказ.
– А я всегда выполняю то, что обещаю. Сегодня вечером известное вам лицо отправится в соседний город Слянск. Есть у них в практике такие случаи, когда местный правовед не в силах принять бескомпромиссное решение. Например, когда приходится объявлять суровый приговор подсудимому, возглавляющему ведомство, выделяющее тебе жилплощадь, или когда у судьи неприятности, наподобие известного вам лица. Тогда в город командируется один из судей другого города, чтобы вершить правосудие беспристрастно.
– Где этот Слянск?
– Полтора часа езды на электричке, которая отправляется туда через три часа. Сколько на ваших часах?
Человек из Питера бросил взгляд на «Сейко».
– Половина третьего по местному времени.
– Так вот, без четверти шесть по местному времени электричка и отправится.
– Охрана?
– Его и отправляют в Слянск на десять дней для этой миссии, потому что в Тернове его разыскивает какой-то сумасшедший. Не слышали, как этот сумасшедший устроил погром в районном суде? Говорят, ни одна из тридцати пуль, им выпущенных, в объект не попала. Прокуратура склонна делать вывод, что у киллера большие проблемы со зрением. Так вот, преследователь ищет судью в Тернове, а хитрый судья в это время отправится в Слянск. Скажите, разве убийце придет в голову искать его в Слянске? Или в электричке, которая туда отправится с Центрального железнодорожного вокзала?
– Это все?
– Может, затащить судью куда-нибудь на стройку, чтобы у вас совсем проблем не было?
Человек из Питера покривился:
– Завтра утром вы узнаете интересующую вас новость. Меня больше никогда не увидите, но деньги должны быть переведены на известный вам счет в течение трех дней. Если этого не случится, то вы меня увидите еще раз.
Отключив связь, коренастый бросил трубку на диван и еще раз посмотрел на часы. Он никогда не выплескивал эмоции, оставаясь наедине с собой. Кому это нужно? Лишняя трепка нервов. На людях он не позволял себе расслабляться тем паче. Чем больше ты выплескиваешь энергии из себя, тем сильней у окружающих уверенность в том, что верить тебе нельзя. Эмоциональный человек склонен к опрометчивым поступкам, а авантюристы у деловых людей популярностью не пользуются.
Вторая «беретта» ничем не отличалась от первой. Оба пистолета были привезены в Тернов в заводской упаковке и проверены на пустыре. Первый пришлось «подарить» заполошному Генке, два магазина пришлось оставить в суде на полу кабинета Струге. Оставался второй пистолет и к нему – четыре магазина. Шестьдесят патронов. Это в шестьдесят раз больше, чем нужно. Хотя, если вспомнить последние события в суде, это как раз столько, сколько потребуется.
Выждав ровно два часа, коренастый выключил телевизор, протер в квартире все поверхности, к которым мог прикасаться за эти дни – не пропустил даже стульчак в туалете, – закрыл дверь и вышел на улицу. Ключ он выбросит по дороге на вокзал, приспустив боковое стекло серебристого «Ниссана». Он выбрасывал ключ, веря в то, что сегодняшний день в Тернове – последний.
– Ты только будь там поосторожней, – увещевал Пащенко Струге на перроне. – Этот мерзавец может появиться откуда угодно.
Они стояли в окружении нескольких оперативников ГУВД на холодном ветру, и Вадим, оставив шапку в машине, ежился. Он смотрел на судью, словно раздумывая, стоит отпускать его одного в дорогу или нет.
– Может, все-таки приставить двоих ребят? Они светиться не будут, просто в поезде подстрахуют. А? Хорошо, когда есть еще две пары глаз…
– Не стоит, – отмахнулся Струге, давая понять, что развивать эту тему в дальнейшем – напрасный труд. – Я уже все решил. Неизвестность может продолжаться вечность, а у меня больше уже просто нет сил. Я сплю по три часа в сутки, целыми днями не выхожу на улицу, сижу в процессах и думаю лишь о том, когда меня решат.
Пащенко опустил голову и побегал глазами по обледеневшему асфальту.
– Я чувствую, – незаметно улыбнувшись, он приподнял воротник еще выше, – он здесь. Эх, чувствую…
Проводница у входа в вагон стала проявлять признаки суеты и взялась рукой за поручень.
– Ладно, зампрокурора, прощаемся. – Судья быстро сунул руку Пащенко и поспешил к проводнице. За его спиной, словно живой щит, поспевали двое розыскников. Однако едва плечистая фигура судьи скрылась за захлопнувшейся дверью, они развернулись и быстро побежали назад.
Несмотря на спешку женщины в синем кителе, поезд тронулся с места лишь через пять минут.
– «Скорый», наверное, пропускаем, – объяснила она стоящему у окна судье. – Товарищи-и-и, вещи с прохода убираем, сумки пряче-е-ем!..
Два ряда скамеек, обтянутых дерматином светлого цвета. Вероятно, раньше цвет был беж, ныне, за несколько лет эксплуатации, он превратился в коричневый.
Сначала Антон почувствовал толчок в спину. Потом – едва заметное движение деревьев за стеклом. Следом – еще один толчок, только уже более мягкий. Между ними был грохот всех сомкнувшихся разом хвостовиков вагонов. Поезд тронулся, перрон остался, и около десятка пассажиров, решивших в этот морозный вечер прокатиться в сторону Слянска, занялись своими делами.
Судья смотрел в окно и думал о том, насколько устал. Ноги, послушные и сильные, за десять дней бега от смерти стали непослушны и ватны, глаза смыкались сразу, едва он занимал любое положение, кроме стоя. Лечь и заснуть – вот что двигало сейчас Струге. Прямо при этих, тактично настроенных в отношении спутников, людях. Скинуть ботинки, завалиться на скамью – благо он на ней сидит один, поджать ноги и спать все время езды.
Но езды куда?
Поборов валящую с ног усталость, Струге поднялся. Вынул из кармана пачку сигарет и, еще раз окинув взглядом вагон, закинул сумку на плечо. Поезд, выйдя за городскую черту, прилично разогнался и теперь преодолевал крутой поворот.
Антон так и дошел до этих разъезжающих в стороны дверей тамбура – придерживаясь рукой за замысловатые петли спинок.
Зашел, мгновенно ощутив холод, и опустил сумку на пол. Потом улыбнулся, посмотрел на сигарету и отломил от нее фильтр. Кажется, так Пащенко делает сигарету сигариллой, а водитель джипа, насквозь продирая легкие, успокаивает нервы. Зажигалка…
Струге хлопнул себя по карману. По другому. Со стороны читалось очевидное – мужик потерял огонь. Вряд ли он вернется на место. Скорее отправится на поиски спичек. Что он и сделал.
Раздумывая, куда деть сумку, Струге решил ее все-таки оставить здесь. Надавил ручку и отворил дверь межвагонного пространства. Ледяной воздух тут же бросил ему порошу в лицо и стальной грохот – в уши.
За спиной Струге раздвинулись стеклянные двери, и кто-то невидимый сделал шаг в тамбур из его вагона.
Струге шагнул вперед, а тень сзади сдвинула ногой в сторону его сумку. Сумка стояла посреди прохода и мешала кому-то следовать за судьей. Оказавшись в эпицентре грохота, Антон открыл еще одну дверь, и шум, полностью забивавший его слух, ушел в пространство четвертого вагона.
Услышав, как за спиной распахивается дерь, которую он только что захлопнул, Струге понял, что за ним следуют. Поэтому, оказавшись в тамбуре, последнюю створку межвагонного пространства он учтиво оставил открытой. Нехорошо закрывать перед носом человека дверь, если он идет в одном с тобой направлении…
