Сергей Самаров - Стреляющие руины
– Хорошо, я съезжу...
– Я с вами, если можно. Вдруг какие-то приказания будут. Должны быть приказания. Не сидеть же нам, в самом деле, здесь когда другие воюют!..
Вот-вот... Этого подполковник и опасался. Теймуразов, кажется, сильно вдохновился после такого успешного начала этой войны, и рвется снова в бой, рвется доказать что-то кому-то и себе в том числе.
«Плохо», – подумал подполковник. Сам-то он прошел обе чеченские кампании и знает, что война постоянно то к одним лицом поворачивается, то к другим, и успех при такой ее вертлявости бывает переменчивым. И нельзя думать, что ты всегда можешь побеждать. Это чревато неприятными сюрпризами. Война не прощает легкого к себе отношения. Чтобы побеждать, надо долго учиться воевать.
Машина стояла там, где ее поставили. Ключи были в замке зажигания. Сделав знак офицерам оставаться на местах, подполковник сел за руль. Справа пристроился старший лейтенант Теймуразов. Езда в дневное время на такой машине показалась вообще простой, тем не менее, подполковник Ведьмин удивился, как он умудрился проехать здесь ночью на достаточно высокой скорости, не потеряв колеса и не свалившись ни в одну из многочисленных ям. Умудрился проехать, и успел даже восхититься такой машиной. И как до него умудрился гонять здесь же, среди камней и ям, старший лейтенант Маврин. Видимо, удача, в самом деле, была на их стороне, что подтвердилось и утренним боем...
Знать бы, когда она отвернется, чтобы на нее не надеяться, а полагаться только на себя. Это очень важный вопрос для каждого военного профессионала...
На осетинском блок-посту царило оживление. Ополченцы уже знали, что на всех других участках защитники города отбиваются с большим трудом и несут потери. Они же здесь и грузинскую сторону основательно потрепали, и сами обошлись без потерь, только двоих слегка задело осколками от танкового снаряда, когда они высовывались из окопа. Но никто из раненых не собирался отправляться в глубокие тылы, все горели желанием и дальше воевать, и защищать свои позиции. Тем более никто не знал, как уйти в глубокий тыл, потому что полковник Фриев уже сообщил старшему лейтенанту Теймуразову, что Цхинвали почти полностью окружен. Относительно свободным пока еще оставался выход в сторону Зарской дороги, но сама дорога простреливалась грузинами и время от времени подрывалась грузинскими диверсионными группами. Здесь, на посту, ополченцы думали, что имеют право считать себя хорошими воинами, и это вдохновляло их, заставляло жаждать новых побед. Да, они не остановили полностью грузинскую атаку, но это было и невозможно. Главное, что они не дали себя победить и сами победили превосходящие силы противника.
– С удачным началом вас, новобранцы! – громко сказал Василь Василич перед тем, как войти в бетонную коробку блок-поста.
Осетины дружно загудели, довольные оценкой профессионала.
В углу помещения, на дощатом шатком ящике рядом с нарами, стоял перламутрово-розового цвета телефонный аппарат. Не привычный в районе боевых действий тяжелый полевой телефон с собственной системой аккумуляторного питания или даже с архаичной «динамо-машиной», а обычный и даже какой-то слегка замысловатый, с вычурным дизайном городской аппарат, показавшийся здесь совершенно неуместным предметом слегка фривольного интерьера. Первым к аппарату шагнул Теймуразов, набрал номер, обменялся несколькими фразами на осетинском с человеком на другом конце провода и протянул трубку Ведьмину:
– Полковник Фриев...
– Утро доброе, Казбек Николаевич. Хотя доброе оно не для всех. У вас там, я слышал, оно сильно хмурое...
– Тяжелое у нас у всех утро, Василь Василич, – отозвался полковник Фриев слегка сорванным и оттого хриплым голосом. Впечатление было такое, что он вот-вот раскашляется. – Но пока, даже к своему, признаюсь, удивлению, мы держимся, хотя грузины вот-вот сомкнут кольцо окружения. Тогда положение станет еще сложнее, но больше с моральной стороны, потому что мы из города выходить не собираемся, а если к нам кто-то придет, так это кольцо, думается, сам прорвет. Ты понимаешь, о ком я... Я хотел спросить, какие у вас планы на ближайшие часы?
– Это я у вас, Казбек Николаевич, хотел спросить, что делать гарнизону поста. Прорваться к вам они смогут?
Фриев молчал больше минуты, видимо, оценивая ситуацию и возможность прорыва для соединения сил.
– Они могут, конечно, ударить грузинской пехоте в спину, но это, думается, мало что даст. До нас не дойти – в спину расстреляют. Окружение плотное, грузинской пехоты слишком много... А мы при этом не будем иметь никакой возможности прикрыть прорыв огнем, потому что вынужденно сидим неплотно, чтобы иметь возможность все дыры в обороне заткнуть. Конечно, кое-где в самом городе есть теоретическая возможность пройти по развалинам домов, но там ситуация тоже сложная. Может быть, даже более сложная, непредсказуемая... Там грузинской пехоты больше, чем на боевых позициях...
– Не понял... – переспросил Ведьмин.
– Я, честно говоря, сначала не понял тоже. Мы хотели обхват сделать, и танками с двух сторон сбоку ударить. Начали обходить, а там – пехота... Это не пехота, это даже не армия, это толпа мародеров... – в голосе полковника звучало столько презрения и возмущения, что не услышать это было сложно. – Я понимаю, что мародеры промышляют везде, где есть война, но чтобы армия шла с целью пограбить дома, покинутые жителями, про такое я еще не слышал. Может быть, в Средние века так было... Да и то – только после победы полководец отдавал город на разграбление солдатам. Во время боя они воевать должны... А здесь все поголовно по очереди отправляются мародерничать. Одни приходят, другие уходят, работают посменно и без остановки, уже набили себе все танки добром... Мне сдается, что Саакашвили довел жителей своей страны до полной нищеты, потому что тащат все, даже женское нижнее белье... Мы захватили одного такого типа с узлом больше, чем он сам... Горбатился, еле тащил... Собирал, в основном, женские вещи, вплоть до нижнего белья и колготок. Говорит, жена просила... Его расстреляли как мародера, а не как военнопленного... Так что там проходы более опасны, чем перед танками...
– А сами жители где?
– В подвалах. Много погибло при бомбардировке города. Счет идет на тысячи... Часть мы смогли вывести. И сейчас еще выводят. Наши омоновцы сопровождают колонну за колонной, прикрывают собой, не давая грузинам сомкнуть кольцо, и выводят на Зарскую дорогу. Спасибо мародерам, что им не до беженцев... Им даже не до того, чтобы свои танки прикрывать, прикрывают только когда под завязку барахлом набьют...
– Я скоро со своими людьми ухожу в глубину грузинской территории. У меня приказ... Может быть, не сразу, может быть, сразу, не знаю, что скажет командование. Как вашим на посту поступать? Здесь от них пользы мало. К вам не прорваться. С собой всех я взять не смогу. Куда их направить?
– Василь Василич... Может, к майору Добровольскому прорвутся? У меня с ним есть связь. Я созвонюсь, он прикроет прорыв огнем... У него оборона компактно сидит, могут создать достаточную плотность огня.
– Он еще держится?
– Держится, хотя сам тяжело ранен. Но от эвакуации, еще когда можно было, отказался. Сейчас ведет бои в полном окружении. Трудно ему... И подмога ему кстати будет. У них там с боеприпасами туго. Снарядом оружейную комнату разворотило и все патронные ящики. Может, сможете доставить?
– У нас на ходу БМП. И грузинское БМП используем... И грузинские боеприпасы... Там гранат к РПГ-7 много. Хорошо. Я сначала разведку отправлю, через сорок минут сами двинемся... Ударим во фланг, со стороны дороги. У него там полнопрофильные окопы с пулеметной точкой. Пусть встречает...
– Ладно. Я сейчас сообщу майору, а потом буду ждать сообщения от самого Добровольского... Василь Василич... – в голосе Казбека Николаевича послышались просительные нотки.
– Да...
– Связь с Москвой есть? – вопрос прозвучал с надеждой.
– Есть.
– Обещают что-то?
– Мне только дали приказ работать. Больше ничего не знаю...
– И это тоже обнадеживает, – сухо сказал Фриев. – Не отозвали, а приказали работать. Значит, есть смысл работать. Будем ждать. До встречи...
Фриев отключился от разговора. Ведьмин повертел в руках трубку аппарата, по которому только что разговаривал, не понимая, откуда такая роскошь здесь взялась.
– Это я из дома забрал, – признался Теймуразов. – Все равно разграбят. Я на самой южной окраине живу. Жил то есть... И буду там жить.
Последние слова прозвучали настолько твердо, что подполковник Ведьмин ни на минуту не усомнился, что этот человек ни пяди своей земли и земли своих предков грузинам не уступит. Алыксандыру умереть легче, чем отступить и согласиться с поражением.
– Будем прорываться на пост российских миротворцев. Они все еще дерутся. Надо доставить им патроны. Грузите... Больше половины личного состава в две БМП и наш внедорожник не поместятся. Предлагаю сформировать передовую группу, хорошенько вооружить и отправить пешим ходом, – последние слова относились к старшему лейтенанту Теймуразову.
