Максим Шахов - Непрощенный
– Ну что, сто? – спросил у Тухана Иса.
– Да, а у тебя?
– Сто, до единой!
Купер с улыбкой посмотрел на Кащеева:
– Они что, думали, что мы недоложим в пачки купюр?
– Менталитет, – пожал плечами Кащеев. – Каждый чеченец, которому на время в руки попали деньги, считает само собой разумеющимся часть этих денег умыкнуть, в смысле, переполовинить. Причем, если он этого не сделает, его сочтут либо идиотом, либо сумасшедшим. – Купер покачал головой, Кащеев пожал плечами. – Хотя это характерно для всего постсоветского пространства. В Управлении экономической безопасности ФСБ даже существует для этого специальный термин «обратная геометрическая прогрессия». Скажем, если из федерального бюджета выделен миллион для населенного пункта Икс, то на губернском уровне от этого миллиона останется пятьсот тысяч. На районном – двести пятьдесят. В муниципалитете от этой суммы испарится еще половина, так что в итоге до конечного адресата дойдет сто двадцать пять тысяч.
Купер снова покачал головой, дивясь этой арифметике. Чеченцы, пересчитав свои деньги и выборочно проверив их на подлинность, принялись наконец осматривать свое жилище. Никаких заговоров насчет побега или прочей крамолы в их головах не было и в помине. Купер уменьшил громкость и поднялся:
– Ну что же, Григорий, поздравляю! Ты мастерски провел вступительную беседу. Они вполне лояльны…
Кащеев криво ухмыльнулся:
– Лояльный чеченец, Чарли, это мертвый чеченец. Сколько волка ни корми, он тебе при случае все равно постарается руку оттяпать. Здесь-то они лояльны, но после высадки вполне могут преподнести сюрприз…
– Но ведь мы их со всех сторон замотивировали – и финансово, и организационно, и в правовом аспекте.
– Да. Будем надеяться, что это сработает.
– Сколько тебе понадобится времени, Григорий, чтобы подготовить их?
– Да они практически готовы. Для того чтобы сыграть роль трупов, особой подготовки не требуется. Два-три дня повожусь для отвода глаз, и можно приступать.
– А ты как?
– Я, Чарли, тоже готов. Как говорится, раньше сядешь, раньше выйдешь. Это шутка. А если серьезно, то лучше лишний день осмотреться на месте. Чем больше я соберу информации, тем больше шансов, что все пройдет без накладок…
89
После плотного завтрака уснул похмельный Моня практически мгновенно, едва растянулся на кровати. И приснился ему очень приятный сон. Моня со Шварцем и Лизкой вроде бы находился на цирковой арене. На этой арене была установлена высокая круглая платформа. В центре этой платформы на стульчике за реквизитным столиком в расслабленной позе восседал Моня и пил шампанское «Абрау-Дюрсо». С одной стороны платформы Лизавета в купальнике с блестками радовала публику акробатическими упражнениями. С другой стороны Шварц, в допотопном трико, с длинными, тонкими, закрученными по краям усиками, ворочал огромные гири. На потеху той же публике, которая то и дело разражалась аплодисментами и восхищенными криками.
Но самое главное было не это. Самое главное заключалось в том, что внизу по манежу метался на четвереньках Кащеев в собачьем наморднике. Он исходил слюной, злобно рычал и лаял, однако добраться до платформы не имел никакой возможности. А Моня периодически еще и швырял в него фруктами из вазы, стоявшей рядом с шампанским. И очень удачно попадал. Отчего публика приходила вообще в неописуемый восторг…
– Бах!!! – вдруг услышал Моня.
Сперва он испугался, что это под ним подломилась опора платформы, но следом откуда-то из-за пределов залитой светом прожекторов цирковой арены донесся заполошный вопль Лизаветы:
– Монечка! Моня! Проснись!
Тут Моня разлепил глаза и, приподнявшись, заорал на ворвавшуюся в каюту Лизку:
– Твою мать! Я ж сказал, не трогать меня!
– Монечка, меня капитан послал! Нас окружают!
– Кто? – подскочил на койке Моня.
– Корабли! С пушками!
– Не понял!
Мигом сунув ноги во вьетнамки, Моня отпихнул Лизавету и выскочил на палубу.
90
– Все о’кей? – спросил Сэм Мэтью.
Кащеев приподнял руки и пару раз повернулся из стороны в сторону.
– О’кей! – кивнул он.
Гидрокостюм сидел как влитой. Теплосберегающее белье под ним практически не ощущалось. Оно было не шерстяным, а синтетическим, вроде того, что используется горнолыжниками.
Мэтью кивнул, и они одновременно нацепили маски дыхательных аппаратов. Маски имели встроенные очки подводного видения, которые, впрочем, годились и на берегу – в качестве «ночников».
Все оборудование было компактным и на удивление легким. Кащеев поправил маску, потом отвинтил вентиль кислородного баллона. То есть кислородным Кащеев называл его по старинке. Свою карьеру он когда-то давно начинал в речной милиции, где и получил основополагающие навыки дайвинга. Тогда, конечно, этого заморского слова никто не знал, так что называлось все по-простому – подводное плавание или водолазное дело. Основным и единственным штатным средством погружения был акваланг, изобретенный Жак-Ивом Кусто со товарищи. Ну а единственный секрет акваланга заключался в мембране, которая выравнивала давление вдыхаемого аквалангистом воздуха с давлением воды.
Дыхательный аппарат, который был на Кащееве сейчас, отличался от акваланга примерно так, как современный ноутбук отличается от арифмометра. В акваланге в качестве дыхательной смеси используется обычный воздух. А обычный воздух содержит в основном азот. При сравнительно небольшом давлении азот начинает соединяться с кислородом в перекись, которая является сильнейшим наркотиком. И аквалангист начинает видеть русалок, сирен, мумий-троллей и всякие-прочие невыразимо прекрасные объекты, непреодолимо манящие его в глубину. Где он благополучно и погибает.
Чтобы избежать этого, в баллонах дыхательных аппаратов Кащеева и Мэтью был не воздух, а дыхательная смесь, состав которой был рассчитан на компьютере. Если по-простому, то в нее был добавлен в нужном соотношении аргон. Этот инертный газ предотвращал образование перекиси азота.
Но самое главное отличие дыхательного аппарата от акваланга состояло в том, что дыхание осуществлялось по замкнутому циклу. Если в акваланге выдыхаемый воздух попросту стравливался в воду, то в дыхательном аппарате он очищался от углекислоты и снова вдыхался. Это было не так важно для гражданских дайверов, но для подводных диверсантов имело первостепенное значение. Ведь обнаружить аквалангиста по мириадам вырывающихся на поверхность воды пузырьков проще простого.
Открыв вентиль баллона с дыхательной смесью, Кащеев пару раз вдохнул на пробу, после чего закрыл воздушный клапан. И снова вдохнул, внимательно прислушиваясь к своим ощущениям. Ощущения абсолютно не изменились. И Кащеев подал Мэтью знак, что все в порядке. Мэтью кивнул в ответ.
После этого оба повернулись к открытому люку шлюза. Шлюз очень напоминал торпедный аппарат, только был намного короче и намного большего диаметра. Мэтью забросил в него прорезиненный мешок с поклажей и ловко забрался следом. Кащеев последовал его примеру. Они уселись, опершись спинами в полукруглые стенки.
Стоявшие в отсеке командир «Наутилуса» и молодой парень в бейсболке переглянулись. Парень шагнул вперед, заглянул внутрь шлюза и кивнул. После чего закрыл люк. Несколько секунд ушло на то, чтобы завинтить штурвал. Потом над головами Мэтью и Кащеева зажегся красный глазок.
Мэтью потянулся к нему и дотронулся пальцем. Встроенный сенсор сработал, и глазок на миг стал зеленым. После чего замигал желтым – точь-в-точь как светофор. Послышалось шипение. Под ногами едва слышно заструилась вода.
Кащеев чувствовал себя абсолютно спокойно. Наверное, потому, что в подводном деле был не новичком и понимал, что происходит. А происходило то, что шлюз постепенно заполняли забортной водой. Единственная опасность для них с Сэмом заключалась в резком повышении давления, но это, естественно, было абсолютно исключено технически.
Впрочем, Мэтью на всякий случай контролировал напарника, повернув голову. Уж он-то отлично знал, что, оказавшись в замкнутом пространстве шлюза или, того хуже, тесного торпедного аппарата, даже самые отъявленные храбрецы, случается, вдруг теряют голову без всякого азотного наркоза. Именно паника в девяноста процентах случаев является причиной гибели подводников и аквалангистов.
Но Кащеев держался молодцом. И даже, вскинув руку, успокоительно помахал Мэтью. Дыхательные аппараты имели встроенные переговорные устройства, но, покуда шлюз не заполнился водой, толку от них было мало. Сэм Мэтью кивнул и отвернулся.
Вода быстро прибывала. Вверху мигал желтый глазок светодиода. В его всполохах камера шлюза казалась мрачной дьявольской клетью, предназначенной для медленного и мучительного лишения жизни находящихся в ней узников. Но Сэм Мэтью и Григорий Кащеев были абсолютно спокойны. Они давно не верили ни в Бога, ни в черта…
