Михаил Нестеров - Агент силовой разведки
Надежда знала его возраст. На сколько он выглядит? Когда как. Все зависело от настроения.
– Знаешь, па, меня долгое время не покидало ощущение, что много лет тому назад ты подхватил какую-то неизлечимую инфекцию. Какая-то болезнь гложет тебя изнутри. Скажи, по моей маме и своей жене ты тоскуешь?
– Наверное.
– Наверное, нет или наверное, да?
– Я дал тебе свободу выбора.
– А, свободу... Понятно. Ты даже вспоминаешь о моей матери нечасто. Вы развелись тихо и мирно. Я знаю, с той поры у тебя не было продолжительных связей. Тебя больно ударила отставка с поста министра внутренних дел. Но причина твоей душевной тревоги кроется в другом. Не хочешь поделиться со мной?
– Открыть тебе душу, что ли?
– Почему бы и нет?
Надежда была в шаге от истины. Отставка, крушение его империи и множество парализованных планов совпали с одним менее значимым событием. «Восточный фонд» как вечное, красивое, неповторимое, сверкавшее на фоне разложившейся государственной власти, сраставшейся с мафией, плюс пышные похороны нравственности – стал даром с небес. Он протянул к нему руки, но остался ни с чем.
«Луч света в темном царстве». Реальность, превратившаяся в мечту. Вместо белого – черное. Что может быть хуже такого подавленного состояния? Отступившее было, оно навалилось на него с новой силой.
Лугано жив. Мечта могла стать реальностью. Генерал на дух не переносил незаконченных дел, бывая чересчур строгим к себе и точным до педантизма. Как там сказал про него Мартьянов: «Вы умеете спокойно работать в атмосфере самоуважения; склонность подстраиваться к окружению у вас отсутствует напрочь». И еще: «Временами на вас накатывает кратковременная депрессия». Этот сукин сын, процитировавший безымянного психолога, оказался точным до одной сотой...
Отец и дочь, переглядываясь, перебрасывались схожими мыслями, ничего не значащими словами. Надежда выпила вина, отец запретил ей садиться за руль. В его заботе сквозила обеспокоенность за себя: она разобьется, а на него свалится обязанность принимать гостей с креповыми повязками, переться на кладбище...
– Меня домой отвезет твой Жученко. А вот и он, легок на помине. Пожалуй, я пойду.
Пауза. Ответ:
– Ты не гони.
– Ладно, поеду медленно.
– Постой. Ты зачем приезжала?
– Не знаю. Честное слово – не знаю. Зачем люди ходят на кладбище? Что, души покойников витают над могильниками? Нет, это в обычае у людей. Это похоже на супружескую обязанность: сделал свое дело в постели, и ты свободен на запланированный срок. Только не говори, что ты об этом не думал.
– Может, водочки на посошок?
– Не дождешься.
– Ты тоже, – бросил ей в спину Болотин.
Теперь ему необходимо было настроиться на другой лад. И ему для этого потребовалось время. Он появился в гостиной правого крыла через полчаса; часы на каминной полке показывали десять минут третьего. На нем был тонкий шерстяной джемпер, отутюженные брюки. Бражников и Прохоренко встали при его появлении и почтительно замерли. Александр Граков невольно повторил их.
Эти полчаса он провел в компании своих недавних клиентов. Ирония судьбы: два дня назад они были его гостями, сегодня все перевернулось с ног на голову.
За тридцать минут никто из троих не проронил ни слова. Граков часто бросал взгляд на портрет человека в полный рост. В нем он узнал министра внутренних дел. Болотину на нем – не больше пятидесяти, в полном расцвете сил. И когда отворилась дверь и Граков увидел его вживую, у него внутри все похолодело.
– Узнаете меня? Садитесь, Александр Николаевич, – Болотин жестом руки усадил гостя на стул. Сам сел напротив. Между ними не было стола, только пространство, которое, в воображении Гракова, стремительно сокращалось.
– Да... товарищ генерал, – ответил он, напрочь забыв имя-отчество министра.
– Догадываетесь, по какой причине вас доставили ко мне? Не догадываетесь, – тут же отрубил Болотин. – Все гораздо серьезней, чем вы себе представляли. Сколько вам лет?
– Пятьдесят два.
– Вы не очень умны для своего возраста. Лугано не тот, за кого себя выдает. Что вы о нем знаете? Говорите, говорите.
– Он страховой агент.
– Страховой агент прежде всего – торговец. Лугано похож на торговца?
– Я не уверен...
– Вы не уверены теперь. Дальше. Он похож на просветителя и экономиста?.. Тоже не уверены? Он похож на авантюриста в том плане, что во многом зависим от удачливости?
– Я...
– А теперь слушайте, что осталось от этого якобы страхового агента, когда мы сняли с него эту шелуху. – Болотин начал загибать пальцы. – Осталась натянутая струна четкого саморуководства. Осталось его главное оружие – умение убеждать. Осталась его «социальная смелость» – способность вступить в контакт с незнакомым человеком. Осталось его умение говорить на одном языке с любым человеком, будь то продавец или дипломат. Осталась его способность в считанные мгновения просчитать степень риска и принять единственно верное решение. Так кто же этот человек, основные качества которого я перечислил?
Короткая пауза.
– Лугано – агент иностранной разведки. В 1992 году – тогда я возглавлял министерство – он ушел из поля нашего влияния. Да, мы упустили его. Но не могли предположить, что он вернется. Я получил доклад, из которого следовало: по всей видимости, Виктор Лугано не покидал пределов Российской Федерации с 1992 года. Почему? Потерял хозяина? Отказался работать на него? Или все это время работал на долгую перспективу? Какие цели преследует резидент?.. В период с 1983 по 1992 год он совершил ряд политических убийств. Не в Союзе. Начавший трещать по швам Союз для него стал хорошей базой. Лугано очень агрессивен, бесстрашен. Риск – это его ремесло. А теперь расскажите, что вы знаете о Лугано.
– Выходит так, что я о нем не знаю ничего.
– Я понимаю, это трудно, и все же попробуйте.
– Лугано отслужил два года в строевой части, из армии уволился в 1981 году, устроился на завод токарем. Через год получил из военкомата повестку – явиться на десятидневную переподготовку...
«Я за эти десять дней видел этого человека несколько раз, но подошел он ко мне только сегодня, когда я собирался домой, поглядывая из окна казармы на автобус. «Виктор? Мы с тобой тезки. Хорошо стреляешь». Я действительно тогда показал класс в стрельбе из карабина Симонова, пистолета Стечкина. Этот Виктор проходил службу в Главном разведывательном управлении. В эту воинскую часть его командировали, чтобы подобрать кандидатов для разовых заданий. Его словами: приехал, пострелял, уехал, получил деньги, забыл. Я отказался: от добра добра не ищут, у меня на заводе был хороший заработок. Прошло два года. Мой старший брат уехал в командировку на Северный Кавказ. Как оказалось, это был билет в один конец. Прошло еще два месяца, и я на улице встретил Виктора. «Слышал о твоем несчастье, – говорит. – Прими мои соболезнования». – «Чего ты пристал ко мне? Чего ты хочешь?» – попер я на него. «Помочь, – отвечает он. – И мой тебе совет: не отказывайся от моей помощи». Мы сели за стол у меня дома, выпили по рюмке. Виктор начал издалека: хищения оружия, боеприпасов и вооружения в воинских частях Северо-Кавказского военного округа приобрели угрожающий характер. Бандиты вооружаются, военнослужащие не могут дать им отпор – это при том, что милиция на Северном Кавказе – не наша, она «ихняя». В общем, каждое действие рождает противодействие. А задача «летучего отряда» проста как дважды два: налетел, ударил, ушел. Диверсионная тактика. В этом случае бандформированиям отыгрываться на наших военных не с руки, у них менталитет другой. Хотя, если попадешь под горячую руку, пощады не жди. И тут Виктор сказал: «Мы знаем, кто убил твоего брата. У тебя есть возможность поквитаться с его убийцами. Мы помогаем тебе, ты помогаешь нам. Еще по одной?» – «Нет, мне хватит», – отказался я. Сколько раз я мысленно рвал убийц своего брата. Рвал в бессильной злобе. И вот мне выпал шанс отомстить за него. «Я буду работать один?» – «Нет, вас будет человек тридцать – пятьдесят. Пара месяцев уйдет на тренировки, еще месяц займут организационные мероприятия, неделя-другая на корректировки. Три-четыре дня вы будете в пути. Работа будет скоротечной: накрыли банду огнем и ушли». Прошло полгода, прежде чем мы «накрыли банду». Бандитов было тридцать, нас пятьдесят. Мы растянулись на целую улицу этого поселка, в каждом доме бандит, окном или дверью не ошибешься. Мне заплатили неплохие по тем временам деньги: почти на год хватило. И снова Виктор подвернулся: «Есть работа». Я: «Только вещички соберу». Я поучаствовал в семи операциях. А потом Виктор пропал. Дальше я по своей инициативе поехал на Балканы. Горячая точка, горячее не придумаешь: свои мочат своих, им помогают натовцы. Но именно там я и поостыл к оружию. Нет, жертвы не снились, кровью не захлебывался, просто обрыдло. И я сказал себе: «Хватит».
