Евгений Сухов - Месть смотрящего
– Я бы хотел встретиться только с ними. Во многом решают они.
– Хорошо. А когда именно?
– Либо утром, либо днем. Ждать неделями я не могу. У меня в Питере дел до хрена накопилось. Когда мне их разгребать?
– Саша, – обескураженно протянул Ванька, – так же дела не делаются, ты сам знаешь. Людям надо заблаговременно…
– Послушай, Вань, сколько уже этот разговор тянется, Ваня? – разозлился Шрам. – Я тут уже почти неделю торчу, а дело все стоит! Неужели за неделю нельзя было договориться? Тем более я заранее предупредил всех!
Ванька-Борщ шумно вздохнул. Видно, ему не очень-то хотелось говорить то, что он вынужден был сказать.
– Понимаешь, Шрам, народ что-то не очень настроен на сход.
– Это еще почему? – опешил Шрам. – Что это еще за новости?
– Да знаешь ли, тут у нас слушок прокатился, что вроде как Варяг жив и здоров. А раз так, так пусть он и решает, когда сходу быть.
Шрам напрягся.
– Варяг убит!
– Да нет, вроде живой, вроде как он «малявы» пустил по сибирским лагерям. Люди с зоны передали.
– Да это когда было!
– Недавно, Саня. А у тебя верные сведения, что он убит? – вдруг спросил Иван.
Александр Степанов быстро стал соображать: если сказать, что он не в курсе, – тогда Ванька может усомниться в его, Шрама, информированности, а следовательно, и в должном авторитете, но если сказать, что сведения у него верные, то он начнет копать, откуда они у него. К тому же опять-таки неизвестно, что там было, в этих долбаных «малявах».
А вдруг Варяг там что сболтнул про него?
Но Шрам решил блефануть.
– Я в курсе всего, Ваня. И самое главное, я точно знаю, что Варяга шлепнули на зоне.
– В газетах об этом писали – это факт, да почему-то люди в Москве не слишком этому верят.
– Отчего же? – Шрам впервые завел с посторонним разговор о смерти Варяга и невольно заволновался.
– Да первыми об этом растрезвонили ментовские подголоски – вот отчего. А им верить можно ровно так же, как пресс-службе МВД. У них информация не оперативная, а политическая – что им выгодно, то они и распускают. А что невыгодно, о том молчат. Так что очень может быть, что смотрящий живой.
Шраму осталось только усмехнуться. У него сведения на этот счет были из верных источников.
– Ладно, Ваня, вернемся к нашим баранам. Скажи ты мне, все-таки встречу можешь устроить? До завтрашнего вечера?
– Шрам, ну куда спешить? Ты же сам сказал, что собираешься тут пробыть до конца недели.
– Собирался, но в Питере дела неотложные обнаружились, Ваня! Да и сегодня меня чуть не ухлопали у вас тут, в вашей Москве. Кому-то, видно, очень хочется очистить место питерского смотрящего. Ну так что?
– Попробую.
– Пробуй, Ваня, да только поторопись.
* * *Сержант вернулся к себе в номер глубокой ночью. После стрельбы в «Арагви» он ушел темными переулками и подворотнями, оказался на Петровке и спокойно поехал на метро на Ленинские горы. Неудача его не обескуражила.
То, что он угрохал не Шрама, а его телохранителя, было не так уж и плохо. Батон – а то, что этот здоровяк был именно Батон, он не сомневался – оставался одним из последних старых гвардейцев Шрама.
Теперь вокруг питерского смотрящего образовалась пустота. Он был как на ладони.
Теперь его можно было брать голыми руками. Сержант решил сегодня же вечерней «Стрелой» вернуться в Петербург. Он был уверен, что после потери соратника Шрам тоже не задержится в столице. Рано или поздно он объявится у себя или на даче, или в офисе, а там уж его наконец-то настигнет неумолимая пуля снайперской винтовки ижевского производства.
* * *Шрам не знал этих людей. И они его не знали. Только в этом баре и познакомились. Это-то его и смущало.
Когда-то Шрам свел дружбу с Фролом, знаменитым лидером балашихинской группировки, и тот представил его столичной братве – в том числе и коптевским, контролировавшим московский север, и солнцевским, облюбовавшим Юго-Запад. С тех пор Шрам испытывал и к тем, и к другим, и к третьим уважение и даже некоторую робость, в чем себе признаться боялся.
Но за последние пару лет многие московские авторитеты давно уже разлетелись из столицы – кто за бугор, кто на нары, а кто и на погост. Этих, пришедших на встречу с ним и назвавшихся коптевскими и солнцевскими, он раньше не видел, и в глубине души у него возникло столь свойственное ему подозрительное опасение – а вдруг это подстава?
Но разговор пока шел деловой.
Компания разместилась за столиком в пивном баре гостиницы «Международная» в Совинцентре. Двое гостей – Шрам и Ванька-Борщ, устроивший им встречу, – сидели за одним столиком. Охрана с одной и другой стороны расположилась за двумя соседними.
– Мы про тебя, Шрам, конечно, много чего знаем, – спокойно говорил худощавый парень лет тридцати пяти – тридцати семи. Он представился как Юрий Малышев из Солнцева. – Знаем про твои заслуги и в тебе не сомневаемся. Но ходит слух, что Игнатов жив. А пока есть сомнения, что смотрящий жив, было бы неправильно устраивать выборы нового. Ты как считаешь?
– Я тоже считаю, что нужно разобраться, – дипломатично заметил Шрам.
Одобрительно кивнув, Малышев ввинтил взгляд в питерского гостя и продолжал все тем же негромким голосом:
– Но это полбеды. Рано или поздно тут все прояснится. Если он умер, помянем его как полагается. А потом поставим нового смотрящим. Но самое-то интересное – где общак? Он же его сховал где-то в укромном месте, а про это место, кроме него и его общаковской братвы, никто не знает. Ты вот, например, не в курсе?
Шрам был в замешательстве. Он, конечно, не знал, где хранится воровская казна.
– Юра, этого я, конечно, не знаю. На то Варяг и смотрящий, чтобы положить казну в надежное место. Одно только я могу сказать, что он держал общаковские деньги не в бабушкином сундуке и не в кадке из-под капусты. У него за кордоном крупная фирма есть, он туда вкладывался, и тут у него с десяток фирм – там деньги крутятся, ну и конечно, живые бабки где-то лежат. У него же тут, в Москве, верные люди есть.
– Да вот в том-то и загвоздка, – перебил Шрама Малышев, – что ближний круг его выкосили. И очень странно, как все это произошло. В один-два дня буквально Графа, Ангела не стало. Помнишь их?
– А то как же! – почти обиделся Александр Степанов. – Достойные были люди.
Малышев согласно кивнул:
– Да и других тоже в одночасье не стало. Как будто кто-то шибко умный затеял карательную операцию и одним махом всех законных на тот свет отправил. Не знаешь, кто бы это мог быть?
Интонации, с которыми был задан вопрос, Шраму не понравились. Неопределенно пожав плечами, он отвечал:
– Даже не догадываюсь. Может, ментура наехала? Они мастера на всякие такие вещи.
– Ментура наехала – это факт, тут не поспоришь, – легко согласился Малышев. – Но ведь кто-то же навел их на общаковскую братву. А потом здесь есть еще одна странность: менты сначала бы всех повязали, на Петровку повезли, а тут кому-то понадобилось выкосить полянку вокруг Варяга. Чтобы его потом взять легко было. Контакты его в Москве подрубили, а через несколько дней и Варяг в Питере погорел. А ведь он у тебя, в Питере, погорел! – со значением повторил Юра. – Не сумел ты его уберечь.
Шрам глянул на Лиху и Шкиву, своих телохранителей. После убийства Батона они заметно сникли. Им очень не понравилось, что Шрам бросил Батона умирать в ресторане, даже не предприняв попытки вытащить его оттуда. Шрам, почуяв, что на его корабле зреет бунт, не стал идти на обострение и миролюбиво убедил ребят в том, что Батона уже было не спасти и что в тех условиях важнее было вывести из-под пуль старого китайца, иначе проблемы бы возникли неразрешимые.
Следовало отвечать. За столом повисло гнетущее молчание. Терпеливо дожидался ответа и Малышев.
– Юра, может, ты мне не доверяешь, может, ты мне предъяву шьешь? – угрюмо поинтересовался Шрам.
Малышев вдруг расслабленно улыбнулся:
– Не кипятись, Санек. Если бы я тебе не доверял, так я бы не сидел сейчас с тобой за одним столом. Предъяву я тебе не шью, нет у меня для этого уполномочий, – голос у Малышева был доброжелательным. – А вот только ты бы подумал о моих вопросах, потому что, кроме меня, тебя об этом и другие могут спросить.
– Ладно, Юра, не будем сейчас это обсуждать – все равно убитых не воскресить, а Варяг, даже если он и жив, пока не объявился. – Шрам помолчал, раздумывая над дальнейшими словами. – Не знаю, что у вас тут толкуют, но, по моим сведениям, Варяг, царствие ему небесное, отошел от дел праведных. Что же касается общака… не может касса сгинуть бесследно. Надо искать.
– У Варяга семья есть, – вступил в разговор Витя Коптевский, благообразный мужик лет пятидесяти, до этой минуты молча слушавший беседу Юры и Шрама. Голос у него был глубокий, рокочущий – точно тракторный дизель на холостом ходу. – Жена, конечно, вряд ли знает, где он хранит кассу, но может, и надоумит, где ее искать. Не знаешь, Шрам, что с ними? Они вроде как в Америке остались.
