Америкэн-Сити - Олег Велесов
Это она мстит мне за вчерашнее. Женщины очень мстительные натуры; в этом плане они сродни кошкам, те тоже никогда обид не забывают. А я обидел её – хоть и не очень сильно – и меня следовало наказать. Ладно, наказывай. Только палку не перегибай.
Состязания продолжались. До конца дня я ещё дважды выходил на арену. Первый раз мне удалось усидеть на разгневанном мустанге, которому, по всей видимости, обещали свободу, если он меня сбросит. Не сбросил. Зрители этого не ожидали, соперники тоже. Ленни даже закусила губу от огорчения. Ну наконец-то! По её глазам я догадался, что она ещё сильнее обиделась на меня. Но в данном случае ей следовало обижаться не на меня, а на Сюзанку, ибо только благодаря своей кобыле я научился крепко держаться в седле.
Во второй раз пришлось расстреливать пустые бутылки. Занятие, признаюсь, малодостойное ганфайтера моего уровня. И не потому, что в этом деле я был выше всех на голову, нет. Просто доставать револьвер ради каких-то там бутылок – кощунство! Вот если бы ради Шульца или, скажем, братьев Гомес – тогда я согласен. Но доставать всё же пришлось, и в результате после первого дня соревнований я оказался на первом месте. Приятно.
Вот только Ленни расстроилась окончательно. В общем зачёте я опережал её на тридцать очков, очень солидный отрыв. А что она хотела? Что я ей поддамся? Но она первая запустит в меня камнем, если узнает, что я поддаюсь. К тому же, в свете моих последних финансовых махинаций мне ничего другого не оставалось, как только выигрывать. Рыжий Спайк отставал от меня на сорок очков. Он проигрывал даже Ленни, но разница между ними была небольшой. День грядущий вполне мог дать ему возможность выйти вперёд, благо, в финале предстоял поединок с большим диким быком, где у Спайка было неоспоримое преимущество. Но вот догнать меня… Чтобы догнать меня, им обоим надо надеяться на чудо. Или на мою ошибку, что, в общем-то, сродни чуду.
Подводя черту под итогами первого дня состязаний, я испытал удовлетворение. Преимущество в сорок очков – это вам не ёжиков по прериям гонять. Это, если так порассуждать, возможность и с долгами расплатиться, и хозяйство своё расширить, и женится. Я хоть и говорил Дэну Макклайну, что женюсь на его дочери, но вряд ли Дэн воспринял моё заявление серьёзно. Ни один нормальный ранчеро не отдаст дочь за нищего ковбоя. А если у ковбоя ещё и репутация ганмена – тем более не отдаст. Не враг же он дочкиному счастью. А вот если нищий ковбой-ганмен становится уважаемым ранчеро, тогда совсем другое дело. Тогда ему честь, почёт и пирожки с яблоками. Правда, чтобы стать уважаемым ранчеро, необходимо лет пять пахать с утра до вечера, но об этом я сейчас старался не думать.
Ко мне подошёл Доминик Гур.
— Хорошо выступил.
Сказано это было как бы между прочим, но услышать похвалу от такого человека весьма приятно. И не потому что Доминик прекрасно разбирается во всех ковбойских хитростях – на Западе в этом и грудные дети толк знают – просто чьим-то словам доверяешь больше, а чьим-то вообще не доверяешь. Ни звания, ни награды значения тут не имеют: пусть даже Конгресс наградил тебя медалью за заслуги в животноводстве; если нет к тебе доверия – извини. Можешь сколь угодно бить себя в грудь и звенеть регалиями – не в регалиях дело.
— Старался, — пожал я плечами, делая вид, что его похвала ничуть меня не растрогала. С моей стороны это было чистым хамством, за которое не грех и по морде получить. Однако Доминик не обратил на это внимания.
— Не моё, конечно, дело, Бен, но люди поговаривают, что на тебя идёт охота. Так?
Действительно, не его это дело. Если у человека проблемы и он хочет поделиться ими с окружающими, он идёт и делится. Или не идёт. Я со своими проблемами никогда никуда не ходил, потому что мои проблемы – это мои проблемы и не чьи больше. Мне и так последнее время что-то много помогать стали. Привыкну, не дай бог, начну надеяться на других – и Бут-Хилл моё пристанище.
Но, тем не менее, я кивнул:
— Так, — и, не скупясь на подробности, выложил всю историю с покушениями.
Доминик долго молчал, приводя к общему знаменателю мой рассказ и свои мысли, и пока он молчал, я успел подумать, что зря открылся ему, не надо было, ещё смеяться начнёт, не поверит. Но он поверил.
— С четырёхсот ярдов, говоришь? Пожалуй… не много найдётся людей, кто с такого расстояния в голову человека попадёт. Да ещё на лошади. В нашей округе… Нет, в нашей округе таких нет. Если только случайно. Но для случайного выстрела он слишком сильно рисковал.
Доминик опять помолчал, задумчиво разглядывая мои сапоги. Я не могу точно утверждать, что разглядывал он именно мои сапоги, может, и не разглядывал вовсе, но взгляд его был направлен именно на них.
— Нет, это точно не местный, — уверенно заявил Гур. – Невысокий, в годах… Что-нибудь слышал о Дэне Стэмкосе? На прошлой неделе один из наших ковбоев видел его в Форт-Джексоне. Вроде бы слонялся без дела. Съезди туда.
— Вряд ли, — я изобразил на лице сомнение. – Стэмкос не пользуется спенсером. Я встречал его в Солт-Лейк-Сити. И один раз в Лас-Вегасе. У него спрингфилд с удлинённым стволом и золотой насечкой на цевье и прикладе.
— Ну, мало ли чем мы не пользуемся. А Дикобраз Гейтс?
Я невольно вздрогнул. Несколько лет назад это имя гремело по всей стране от Техаса до пустынных пляжей Калифорнии. Гейтс убивал исключительно за деньги – за большие деньги. Рассказывали, что какой-то пьяный ковбой плеснул ему в лицо виски и при всех назвал трусом. Гейтс молча утёрся. Ковбой, протрезвев к утру, кинулся к нему с извинениями, но Гейтс лишь отмахнулся и сказал, что не собирается убивать его из-за такого пустяка. Ничего себе пустяк! Да если бы меня назвали трусом или лжецом!.. В общем, среди его жертв числились
