В Буэнос-Айресе - Александр Афанасьев
— Да как ты такое подумать мог?!
— Как раз и мог. Тем более, твоих там не раз видели. Короче, тех, кто это сделал, надо сдать. Обязательно живыми — американцы другого не поймут. Американец важной был птицей. Те, кто это сделал должны ответить по суду. Пусть скажут, ограбить пытались.
— Да не мои это! Клянусь Мати Богородицей
— Я сказал, ты услышал. Кто будет что скрывать — или кого — пан Марко такого будет считать личным врагом.
…
— Марко, друг. Скажи, а за что ты нас так не любишь?
Антонович, уже собиравшийся уходить, остановился:
— Чего?
— Почему ты думаешь, что мы виноваты? Ты ведь к нам первым заехал, да?
Антонович сделал неопределенный жест.
— А за что вас любить? Я же вас знаю…
— Мы — воины, как и вы.
— Чего?! Воины? У нас, когда сербские свиньи взбунтовались, так десять процентов населения страны под ружьем было, все взрослые мужики, считай, пошли. Ну, не все — но большая часть. А у тебя — что? Сколько — под ружье встало? Вы только на словах воины. На самом деле, врете, как дышите. Ты-то сам — чего не на фронте, а? А эти твои… они, что не на фронте? От мобилизации сбежали, да? Не упоминай мне про фронт даже, понял?
Украинец посмотрел зло и с вызовом. Но ничего не сказал.
— Да, кстати… Вроде как мы тебе передавали пятьсот кило дури, чтобы ты русским в посольство подкинул, а в газетах пишут про четыреста. Как так, брателла? А?
Буэнос-Айрес. 11 марта 2018 года
Слона я нашел по звонку — он завалился спать в какой-то хостел. Молодец, кстати, хоть и давно оперативной работой не занимается, а хватку не потерял. В хостеле сейчас самое безопасное — их и найти сложно, и не регистрируют там, и люди везде, и полиция, если придет, такой хай будет.
Когда Слон вышел из подъезда — хостел находился в доме начала ХХ века — я посигналил. Он всмотрелся, потом сел в машину, потянул носом:
— Шанель номер пять…
— Завидуй молча.
— Я и завидую.
— Новости есть?
— Пока нет.
— У меня есть. Я понял, откуда у Субботича бабки. Что вообще происходит.
— И?
— Он отмывает деньги украинцев. Это не просто так.
— С чего ты взял?
— Все просто. Посмотри в интернете. Субботич начал резко вкладывать деньги ровно в тот год, когда на Украине началось. Что из этого следует?
— Например, то, что это домыслы.
— Мы не в суде, так?
— Ну, допустим, как гипотеза сойдет. Только… хреново это.
— Что?
— Если это и в самом деле хохлы… это не укладывается в генеральную линию.
— Чего? — не понял я.
— Работа по хохлам приостановлена.
Я не поверил своим ушам.
— То есть как?
— А вот так. Принято решение, по крайней мере, попытаться найти общий язык.
Я молчал, переживая сказанное.
— Мне это нравится не больше чем тебе.
— Слушай, Слон. А то, сколько наших они положили, это как — несчетово?
— Они никуда не денутся. Мы — тоже. Надо общий язык искать
— Как Сталин с Гитлером?
— Хватит уже!
— А что не так? Очередной пакт Молотова-Риббентропа.
— Они славяне. Мы — тоже. Надо как то…
— Ой, б… Я тебе одну историю расскажу. Иду я как-то, смотрю наши. Ну мордолитет наш точно. Не знаю, что меня дернуло за ними в лавку зайти. Они зашли, начали хамить продавцу, перевернули стенд с товаром. И говорят: мы — русские. А я уже по акценту вижу — хрен, а не русские. Говорю по-русски: «Ну-ка идите сюда, сейчас проверим, кто вы такие на самом деле». Они убегать. Не поленился, догнал, за шиворот притащил. Думал, хохол, оказалось — поляк. Ты понимаешь? Обычный поляк. Они времени не пожалели, чтобы русским хоть как-то, но поднасрать[13]. И ты мне говоришь про славянское братство? Да хрен на рыло!
Слон уперся в приборку, пытаясь понять, как жить и быть дальше. Потом неуверенно сказал.
— Ну, хрен с ним, ладно. Допустим. Почему они наркоту к нам подбросили?
— Насрать нам.
— Полтонны? Ты в своем уме?
— И что — полтонны. Если наркота изъятая — какая разница, килограмм или тонна. Американцы подкинули из изъятого, делов-то.
— И ты веришь, что хохлы не толкнули большую часть им подкинутого налево? Ой…
Я замолчал. Действительно, почти наверняка бы толкнули. Жадность не позволила, бы действовать иначе.
— Не знаю. Но я бы на твоем месте поискал кого-то из посольства, кто связан с Украиной теснее, чем надо. Кто деньги отправлял, или родом оттуда, или к националистам на собрания ходит. Что-то типа этого.
— Это непросто будет.
— Все просто. Или нам нужна, правда, или мы колеблемся с генеральной линией партии. Доколеблемся до нового девяносто первого года. Ну?
— До посольства подвези, — сказал Слон.
— Не вопрос.
— Сам что будешь делать?
— Старые связи подниму. Запоминай, где меня найти и как связаться.
Буэнос-Айрес. Авенида 9-го июля. Пласа де Конститусьон. 11 марта 2018 года
Бандеровца, который обеспечивал техническую часть передачи кокаина в русское посольство — звали Руслан Кит. В смысле, кит который кот, а не кит. Украинский такой кит.
Руслан Кит был потомственным львовянином, в его роду были как крестьяне с Карпат, так и откровенные бандиты — батяры, которые наводили шороху еще во времена Австро-Венгерской Империи. Он был матерым украинским националистом — но в типично львовском смысле. В каком? Об этом хорошо пишет Остап Дроздов, ознакомьтесь. Например, в таком — я готов сражаться за святую украинскую державу, но не готов честно платить этой украинской державе налоги. Или как в советские времена было — сначала ты шел праздновать католическое рождество в храм, будучи членом КПСС, а потом, вернувшись домой, садился писать донос на соседа, которого ты видел в храме. Мало кто помнит, что Львовская область при СССР была в лидерах по доле членов КПСС среди населения. Что не помешало ей еще в девяностом водрузить над ратушей украинский флаг.
Отец Руслана Кита был политруком, служил в ГВСГ, прилично там приворовался. А вернувшись на новоиспеченную родину, вильну Украину, решил, что лучше всего родину любить на расстоянии — и эмигрировал в Аргентину.
Сам Руслан Кит с детства верховодил в диаспоре, впитал в себя понятия украинского фашизма, столь популярные тут, но не чуждался и понятий блатных. На Украину он отправлял кокаин, а принимали его
