Анатолий Гончар - Однокурсник президента
Сплюнув, Маркитанов пнул испорченное оружие, отбрасывая его на всякий случай в сторону, окинул взглядом рукоять торчавшего из чехла ножа и поспешил вернуться к продолжающемуся бою. Впрочем, очагов сопротивления оставалось мало: гранатометчик Басхан, так удачно для прапорщика положивший свою гранату за его спиной, сейчас лежал на боку, скалясь обезображенным пулей лицом на надломанную ветку ели. Его друг и помощник Алибек с разорванным взрывом ВОГа животом, умирая, корчился рядом.
Димарик в очередной раз поменял магазин и вслушался: выстрелы со стороны противника окончательно стихли. Не видевшие целей, начали прекращать стрелять и разгоряченные боем разведчики. Маркитанов повернул голову, стараясь рассмотреть в переплетении листьев и корней залегших бойцов своей группы. Треснула последняя очередь, и наступила относительная тишина. Разве что летели вниз осыпающиеся иголки да рухнула на землю не выдержавшая своего веса надрубленная ветка. Клацнул чей-то затвор, и наконец все шумы окончательно стихли.
– Доклад! – рявкнул прапорщик, не уточняя, какого именно ждет доклада от своих подчиненных. Но им этого и не требовалось.
– Первая тройка – все! – громко отрапортовал командир первой тройки ядра.
– Тыл – все целы, – доложил следующий боец.
Прапорщик удовлетворенно кивнул.
– Вторая – потерь нет!
Дмитрий вытер проступивший во время ожидания докладов пот. Оставалось выяснить, как там дела у головного разведдозора, и можно перевести дух. Неожиданно раздавшийся крик – нет, скорее даже вопль – заставил всех вновь прильнуть к оружию:
– Свой, свой, не стрелять!
– Не стрелять! – машинально повторил прапорщик.
– Свой я, свой! – Ветви зашевелились, но никто не показался.
– Выходи! – приказал Маркитанов, беря на прицел терявшийся среди елей порубленный пулями кустарник, за которым находился источник звуков.
– Я ранен. Не могу. Ранен. Помогите! – До ушей прапорщика донеслись всхлипы. Лежавший справа от Димарика боец, кивнув в сторону кричавшего, спросил:
– Поможем?
– Отставить! – не поворачивая головы, шикнул прапорщик и, слегка потянув спусковой крючок, приказал: – Выходи, живо!
Раздался стон, шорох, из кустов показалась нога и исчезла. Затем кустарник затрещал под весом тела, мелькнуло обрамленное бородой лицо. Извиваясь змеей, Джабраил выбрался на открытый участок местности. Руки его по-прежнему были связаны за спиной.
– Не стреляйте! – Это был хрип обессилевшего человека.
– Смагин, – Маркитанов навел ствол на лоб вылезшего из-за прикрытия ветвей человека, – помоги! Остальным наблюдать!
Окликнутый прапорщиком боец приподнялся на локтях, не спеша уселся на корточки, огляделся по сторонам, встал. Треснула и надломилась в самом начале боя пробитая пулей ветка. Смагин машинально присел, автомат взлетел к плечу. Боец выждал пару мгновений. Пригнувшись, двинулся вперед.
– Свой, свой, я свой, – бормотал бородатый.
Теперь двигавшемуся к нему Лешке было видно, что он ранен, а его руки связаны за спиной. Сильная рука разведчика подхватила лежавшего на земле Джабраила под мышку, рывком поставила на ноги.
– Больно, аккуратнее, пожалуйста, аккуратнее! – застонав, взмолился бывший помощник главаря банды. Его левая нога неестественно вывернулась, штанина оказалась залита кровью.
– Заткнись! – Смагин вскинул раненого себе на плечо и поволок к позиции группы. Над лесистым ущельем повисла такая тишина, что шаги стали отчетливо слышны. Вновь треснула ветка, следом в десятке метров от идущего кто-то застонал, и туда тут же улетело с десяток пуль. Разбираться, кто и что там, никто не собирался.
– Леонов, Федот, за мной! Влево – вправо. Остальные, прикроете нас! – скомандовал прапорщик и, вскочив на ноги, зашагал к виднеющимся среди кустов и за деревьями трупам.
– Хлебалом не щелкать! – бросил Маркитанов и пошел быстрее, постепенно отрываясь от осторожничавших бойцов. Первый труп он не удостоил вниманием вовсе – лежавший в центре поляны чех был так нашпигован пулями, что казался кровавым тряпьем. Второй, укрытый за порванным на лоскуты рюкзаком, выглядел нисколько не лучше. Третьего прапорщик походя пнул носком ботинка и, убедившись, что тот мертв, углубился в кустарник. Когда же среди срубленных веток мелькнул очередной камуфляж и Дмитрию лишь почудилось какое-то движение, он, не раздумывая, выстрелил. Выстрелил и, одновременно присаживаясь, шагнул вправо. Однако тревога была ложной.
– Заходить со стороны башки, – сорвалась с его губ всем известная, прописная истина, – внимательно!
– Угу, – как всегда, угрюмо отозвался Федотов и, найдя еще одного убитого, деловито обыскал его карманы. Затем пошарил в лежавшем тут же зеленом рюкзачке, но, не обнаружив ничего ценного, стянул с убитого разгрузку и пошел дальше.
Тем временем Маркитанов, подойдя к только что обстрелянному трупу, подхватил валявшийся подле него рюкзак и, не почувствовав ожидаемой тяжести, разочарованно выпустил из рук – осколков от разорвавшейся ракеты в рюкзаке не было…
На то, чтобы осмотреть местность, бывшую позицией чехов, много времени не ушло. Оружие и брошенное бандитами снаряжение довольно быстро собрали в одну кучу, но, увы, того, ради чего они, собственно, здесь и оказались, обнаружить не удалось.
– Разрешите, мы еще раз осмотрим местность? – предложил Федотов, видя удрученный вид своего командира.
– Валяй! – махнул рукой Маркитанов и, только тут вспомнив про пленного, повернулся к стоявшему рядом Леонову. – Скажи Смаге, пусть этого урюка сюда тащит!
– Леха, чеха к командиру! – гаркнул Юрка, решив не озабочиваться поисками спрятавшегося где-то среди кустов Смагина.
– Вставай, урод! – послышалось ворчливое. Смагин не собирался размениваться на сантименты. Кусты раздвинулись, и показалась широкая спина сержанта, тащившего за собой стонущего бандита. И хотя он с ним не церемонился, Маркитанов успел заметить: сквозь дыру в штанине пленного проглядывается красно-белый кусок бинта – пока прапорщик ходил на досмотр, Смагин сделал раненому перевязку.
– Я свой! Я свой! – Как заклинание повторял чех все то время, пока сержант тащил его к застывшему в ожидании командиру.
– Ваниаминыч, – Леха хмыкнул, – этот хрен твердит, что он наш, гэрэушный. Агент, одним словом.
– Разведчик в тылу врага?! – со скепсисом спросил прапорщик.
– Да, да, я, это я. – Этот странный человек морщился от боли, но продолжал говорить: – Я сообщил НАШИМ… – ударения на этом слове нельзя было не заметить, – сообщил наверх о готовящемся теракте… – Видимо, недоумение, написанное на лице Димарика, оказалось слишком явным. Джабраил понял, что подобная информация до уровня исполнителей не доводилась, но что-то же они знали?! Наверняка. И он продолжил: – Это я сообщил о транспортируемых на территорию Грузии деталях ракеты «Точка». Я вывел ваши группы на двигатель. – Джафаров понимал, что стоявший перед ним человек в камуфляже (скорее всего, офицер – капитан или майор) этого тоже может не знать, но продолжал говорить и говорить: – И я знаю, где БАНДИТЫ, – снова весьма отчетливо слышимое ударение на слове, – спрятали рюкзаки с грузом.
– Даже так… – Стоявший перед ним человек задумался. Маркитанов и в самом деле пребывал в раздумьях. В словах говорившего присутствовала определенная логика. К тому же он был связан. Стали бы чехи связывать своего? Случайный человек? Но случайный человек не знал бы таких подробностей…
– Я свой, развяжите. Это я установил аварийный маячок, по сигналам которого вы шли. Вам, без сомнения, сообщали координаты.
Маркитанов закусил губу.
– Развяжи, – приказал он Смагину, кивнув на раненого, и, приблизив к нему лицо, с угрозой в голосе прошипел: – Дернешься, сделаешь что-то не так… – Дмитрий недоговорил, но его поняли.
– Я свой, свой, – в который раз повторил Джабраил и задрожал всем телом, хотя, казалось, у него давно не осталось сил на дрожь.
– Хм, – Смагин попробовал справиться с узлом, но с помощью пальцев это не вышло. Он машинально наклонился, уцепился за кончик петли зубами – мысль о том, что можно достать нож и просто перерезать веревку, почему-то не пришла ему в голову. При этом нечто странное бросилось ему в глаза, но пока сержант возился с узлом, осмыслить это не получалось. Когда же узел оказался развязан, а веревка благополучно юркнула в карман, Смагин задумался.
Агент ГРУ, опустившись на колени, все еще кряхтел и постанывал, когда Леха понял, что же такое обратило на себя внимание. Он сделал шаг из-за спины Джабраила и, ухватив только что освобожденную руку, бесцеремонно вывернул.
– Вениаминыч, смотри, кровь! – Во всех складочках и морщинках ладони виднелись черно-бурые следы давно запекшейся крови, довольно много ее оказалось и под длинными ногтями.
– Не понял?! – прошипел Маркитанов, и над головой Джабраила нависла нешуточная гроза. – Только не говори, что это твоя кровь.
