Сергей Самаров - Краповые рабы
Пленники уже поняли – что-то происходит. Они шевелились, оглядывались, но пока не останавливались. Должно быть, видели, как упали их охранники. И Борис Анатольевич отправил своих солдат с двух сторон на обгон группы, а сам, войдя в центр ее, приложил палец к губам, делая понятный знак, и показал рукой, куда пленникам идти. Он направлял их в обратную сторону, к костру. По группе все же прошел легкий шепот. Это были не солдаты спецназа, которые умеют подчиняться без звука. Этот шепот бандитами был, видимо, услышан. Двое попытались посмотреть через плечо, но было поздно. Спецназовцы, обогнав с двух сторон группу пленных, уже атаковали. Автоматы с глушителями отработали на «отлично». И пленники сразу остановились, увидев уничтожение своих поработителей.
До грузинских пограничников и их пленников было далеко, и потому старший лейтенант позволил себе общаться громким шепотом:
– Быстро все назад. К костру. Мы сейчас вернемся.
– Там погранцы грузинские, – кивнув вперед, предупредил один из пленников, по виду не бомж, но здесь и таких было несколько человек.
– Знаю. Быстро идите, чтобы шальная пуля не прилетела. Быстро…
Повторять не пришлось. Получить пулю никому из пленников не хотелось. Группа быстро двинулась в сторону костра и даже оружие своих охранников забрала. И все же легкий шепот удаляющейся группы был отчетливо различим в ночной тишине. Самоцветов улавливал отдельные слова: «Свои», «Наши». Это были не фразы, а только восклицания, выдающие эмоциональное состояние пленников. Они помощи уже не ждали. Они понимали, что находятся уже за границей. А и тут их нашли. Как же не проявить эмоции…
Самоцветов не намеревался провожать пленников. Его еще впереди ждали дела. И одновременно с тем, как группа отправилась в погоню за грузинскими пограничниками, предстояло решить сложный вопрос. Как с этими пограничниками поступить? Они, с какого конца ни посмотри, представляют здесь законную грузинскую власть, силовую структуру. И нападение на них чревато последствиями в международных отношениях. Здесь требовалось проявить гибкость. Но никакая гибкость не могла бы заставить старшего лейтенанта оставить пленных солдат в руках пограничников. И не только солдат, но и одного гражданского, которого пограничники с солдатами забрали. Однако Самоцветов пока запретил солдатам стрелять в пограничников. Просто «уронить» их, как это называлось в обиходе спецназа, было бы лучше. А как действовать дальше, зависит от того, как себя поведут погранцы.
Борис Анатольевич зашел за спину группе пограничников и пленных. Те не оборачивались, хотя шаги, похоже, слышали, но, видимо, подумали, что их нагнали сваны. Две группы взвода спецназа зашли далеко вперед и вот-вот должны были начать действовать. Но действовать начали одновременно и спецназовцы военной разведки, и спецназовцы внутренних войск.
Две группы, совершающие охват, свое дело знали. Спецназ ГРУ выбрал для начала действия самое темное место тропы, где близко сходились деревья, образуя своего рода крышу над головой, и сквозь эту крышу свет с темного неба не пробивался. Атаку солдаты начали с маленькой хитрости, протянув поперек тропы веревку. Идущие впереди офицеры должны были зацепиться за нее в темноте. Но зацепился только один. Веревку дернули, и офицер упал лицом в землю, не успев даже подставить руки, потому что карабин нес под мышкой, а руки засунул в карманы, чтобы не мерзли. Загремело упавшее оружие, а офицер-пограничник разбил себе при падении лицо. Второй офицер замер было с поднятой ногой, но за его спиной стоял солдат в черном берете. Он сразу двумя руками сильно толкнул его в спину, и второй офицер, наступив на первого, споткнулся и тоже упал. Два солдата в «краповых» беретах» видимо заранее сговорившись со своим товарищем, поддержали его более эффектным действием. Они одновременно выполнили «вертушку», один вправо, второй влево, и с разворота обрушили свои тяжелые башмаки на головы идущих по бокам конвоиров. Все четверо пограничников оказались в лежачем положении. «Краповые» тут же подобрали автоматические карабины грузинских погранцов, обернулись и увидели, что на упавших офицеров уже навалились солдаты спецназа ГРУ.
– Не стрелять! – громко и четко отдал приказ Самоцветов, подошел вплотную, козырнул и представился: – Старший лейтенант Самоцветов, спецназ ГРУ. За вами гнались, чтобы освободить. А вы и сами молодцы. Я пока с пограничниками поговорю. А вы возвращайтесь к костру. Нужно быстрее уходить. Погрейтесь, пока есть возможность.
– Товарищ старший лейтенант, – мрачно сказал круглолицый и веснушчатый рядовой из «краповых», – нам сейчас один из погранцов говорил, что у них на заставе уже год работают трое солдат из спецназа внутренних войск. Мы, конечно, благодарны вам. Вы так из-за нас рисковали… Но мы не можем оставить своих. Вы идите, а мы пойдем на заставу выручать ребят… – солдат упрямо поджимал тонкие губы, и Самоцветов по его лицу понял, что этот упрямый парень не отступит, он пойдет до конца и пленников или выручит, или сам погибнет. Такие ребята зарабатывают себе право носить «краповый» берет чаще всего характером, и даже тогда, когда не обладают превосходными физическими данными.
– Хорошенькое дельце, – поморщился старший лейтенант. – Хотите объявить войну Грузии?
– Они нам уже объявили. Мы вынуждены защищаться.
– Резонно мыслишь. Не мы начали…
– Возвращайтесь. Остальных сопроводите. Они сами дорогу не найдут.
Но в голосе «крапового» рядового все же прозвучала надежда на поддержку.
– И как ты мыслишь провести операцию освобождения? – задал Самоцветов профессиональный вопрос, показывая, что уходить он пока не собирается, хотя и не решил еще окончательно, что будет делать – участвовать в освобождении пленников или просто даст несколько советов профессионала.
– Нам конвоир сказал, что жить будем не в казарме, а в отдельном здании. Там, сказал, и печка есть, топить можно, чтобы не замерзнуть. Успокаивал, комфорт обещал. Дескать, трое уже год работают и не убегают. Это чтобы мы не рыпались, я думаю. Он по-русски свободно говорит. Я вот и подумал, что отдельное здание найти на заставе не трудно. Раз печка топится, значит труба должна быть.
– Да, войдешь туда и попадешь в питомник служебных собак… – усмехнулся Борис Анатольевич. – Не думаю, что тебе это понравится. Пусть лучше уж сами нам их приведут. Мне лично такое положение больше улыбается.
– Как так?
– Нормально. Обмен пленными. Классика. Кудеяров!
– Я! – отозвался младший сержант, сидящий верхом на грузинских офицерах.
– Что там у тебя с нижней палубой?
– В сознании. Вроде, и штаны им менять не надо. Не пахнет. Мирно ждут, что я им прикажу. Парни умные, не суетятся.
Самоцветов шагнул вперед, по пути стволом автомата подтолкнул в плечо гражданского пленника.
– Иди к костру. Там нас ждите. Назад вас поведем…
Офицеры грузинских погранвойск вовсе не выглядели помятыми или испуганными. И даже слегка насмешливо смотрели на командира взвода спецназа ГРУ, словно бы его жалели. И хотя младший сержант назвал их парнями, они казались уже не молодыми. По крайней мере, одному лет сорок, а второй ненамного моложе.
– Значит, работорговлей у нас грузинские пограничники промышляют? – спросил Самоцветов. – Это, кстати, грозит вам пожизненным сроком по приговору европейского суда, куда мы вас можем отправить, чтобы не судить вас ни по грузинским, ни по российским законам.
Старший пограничник постарался не остаться в долгу. Угрожать он тоже умел.
– То есть вы намереваетесь выкрасть нас с территории Грузии и отправить в Страсбург? – спросил без страха мужчина. Он первым упал и разбил себе лицо. У офицера по тонким щегольским усикам сбегала из носа кровь, но он не вытирал ее даже рукавом, словно не замечал. Только иногда слизывал острым кончиком языка, словно оберегая свои усики. – Похищение людей тоже Страсбургским судом, кажется, рассматривается. Тем более с территории другого государства. Что-то я такое слышал…
– В данном случае это будет рассматриваться не как похищение, а как захват преступников. Мы сумеем оформить все документально. Вы сами, наверное, прекрасно видели, что сюда вернулась только маленькая часть большого отряда сванов. Остальные захвачены моими солдатами и сейчас сидят под охраной. Они покажут в суде на вас, на ваше содействие в захвате рабов. Не думаю, что суд будет смотреть и на это сквозь пальцы. Содействие, вызванное корыстными побуждениями. Сейчас вообще за работорговлю наказывают очень сурово. Пытаются искоренить это средневековье.
– Ну-ну, посмотрим, чью сторону займет суд. В современной Европе, я слышал, сейчас ни один суд Россию поддерживать не рискнет. Его тогда собственное правительство живьем съест. Это пора уже знать всем русским. Европа вас справедливо не любит и никогда на вашу сторону не встанет. Вы принимаете законы, которые в Европе считаются варварскими. И замахиваетесь на святые для европейцев понятия…
