Сергей Самаров - На войне как на войне

— Аркадий... — услышал уже около дверей. Кто-то окликнул его со стороны дороги.

Аркадий обернулся.

Черный джип «Гранд Чероки» остановился у бордюра. Хороший «Гранд Чероки», солидный, но золотистый «Форд Фокус», пожалуй, мало ему уступает. Захватов высунул ноги из раскрытой дверцы машины, но вылезти не поспешил. Только приветственно помахал капитану рукой.

«А что, — пьяно и задорно подумалось вдруг, — вот возьму и попрошусь к Захватову на работу. И зарабатывать буду побольше, чем в управлении... И „Форд“ себе куплю... Запросто. И терпеть каждого индюка-генерала не надо будет...»

Окрыленный собственной идеей, он расставил руки, словно хотел обнять отставного подполковника вместе с большой машиной. Друзьями они никогда не были — Захватов не только по званию, но и по возрасту значительно старше. И даже работали в отделах, деятельность которых никак не соприкасалась. Но друг друга знали достаточно хорошо.

— Что, гуляешь? — Пожав руку, Захватов пока зал большим пальцем на заднее сиденье, приглашая сесть.

Югов сел рядом с каким-то мрачным типом в черной одежде, смотрящим не на него, а сквозь стекло на противоположную сторону улицы. Тип подвинулся, не поворачивая головы. В салоне показалось так удобно, что вдруг резко ощутилась разница между собственным красным потрепанным «жигуленком» и этой машиной. Югов ведь с самого детства был неравнодушным к технике, но пока на чужие машины мог смотреть только с завистью. И при этом знал, что сослуживцы, которые ушли из управления и сумели куда-то пристроиться, давно уже свои «жучки» поменяли на более престижные иномарки. Эта мысль пришла сейчас не как откровение, а как нечто давно осознанное и желаемое. И потому Аркадий ей не удивился.

— Как твои «похоронные» дела? — спросил он, начиная разговор, который только что задумал.

— По-похоронному, — невесело отмахнулся Захватов. — Людям свойственно умирать, а родственникам свойственно тратиться на похороны — от горя ли, от радости ли... Мне все равно. На том и держимся. А ты что сегодня разгулялся?

И повернулся к капитану настолько, насколько позволили это сделать живот и тяжелая шея. Но долго так сидеть не смог и потому устроился, только слегка повернув голову.

— Неприятности какие?

— Так... От настроения неважного. Приехали тут, понимаешь, москвичи... Генерал с майором. Приставили меня к ним. Ты же москвичей знаешь, ждут, что перед ними выслуживаться будут. А мне плевать, что они начальство. У меня своих дел хватает. Так генералу нашему нажаловались. А мне плевать... Я давно бы ушел со службы. Было бы куда податься... Может, к себе возьмешь?

Югов не просился. Он просто кривлялся. От злости на Легкоступова, от испорченного настроения, от желания показать свою отчаянность.

— А что, может, и возьму, если попросишься.

— А как платить будешь? — И опять вопрос не звучал конкретно. Это была простая болтовня. Вроде бы как от нечего делать. Шуткуют два мужика...

— Не обижу. Раза в три для начала, по сравнению с твоим нынешним окладом, положить смогу. Конечно, не за красивые глаза. Если будешь по-настоящему работать. Выкладываться.

И вдруг у Югова засосало под ложечкой. Он понял, что Захватов говорит серьезно. Стало и слегка радостно, и страшно. И неожиданно для себя предложил встречно:

— Давай я завтра к тебе заскочу. Поговорим... Мне есть что тебе порассказать...

— Заскочи. Мне хорошие ребята всегда нужны. А для начала мне надо знать, что ты не шутишь. Что не замыслил какую-то гадость старику подстроить. Скажи вот мне, что там вокруг меня ваши вертятся? Не слышал ничего?

— Слышал кое-что, — опять неожиданно для себя выложил пьяный Югов. Услуга — решил — за услугу. Если в самом деле Захватов возьмет его к себе, то почему бы и не сказать. Все равно теперь. И Легкоступову гадость сделать приятно. — Тебя по поводу твоего друга из ГРУ «ведут». По поводу Ангела... Очень им москвичи интересуются. По-серьезному за него взялись...

— Ангела?.. Это интересно. А что это их Ангел заинтересовал?

— Москвичи разве сообщают... Они свои дела делают, ты им помогаешь, а потом и виноват оказываешься. Зачем он им был нужен — не знаю...

— Уже уехали?

— Генерал за Ангелом в Москву полетел. А майор Мороз — это прихвостень генеральский — на поезде ехать должен. Туда, куда Ангел по их наметкам раньше собирался. Я же говорю — подробности не знаю. Меня в известность не ставят.

— А Ангел где? — вдруг спросил Захватов серьезно. Настолько серьезно, что Югов с невообразимой тоской понял, что сжег за собой все мосты. И обратной дороги ему уже нет.

— Ангел в Москву улетел.

— А куда этот майор московский поехал? Югов пожал плечами.

— Ты Ангела знаешь? — спросил Захватов.

— Знаю. Знаком немного.

— А помочь мне хочешь? Если хочешь, то можешь считать, что сегодня вышел на работу. И даже аванс заплачу. Ночь сегодняшнюю надо поработать.

Югов хотел спустить дело на тормозах, хотел отказаться, но Захватов это понял раньше — опять повернулся к капитану и показал зажатый в руке диктофон. Разговор записывался.

— Я еще со службы не уволился... — вместо ответа на вопрос вяло промямлил Аркадий.

— К утру вернешься. В случае чего тебе прогул запишут. Я при приеме на работу на это внимания, так и быть, не обращу.

— Годится, — не сказал, а выдохнул капитан.

— Ангел не улетел в Москву. Он в поезде должен уехать. Вместе с майором. Ангел майора знает?

— Нет.

Захватов уже понял, что Югов работал вместе с москвичами — сам проговорился, значит, он работал против Ангела и против самого Захватова. И поторопился перекупить бывшего сослуживца «горяченьким».

Он посмотрел на часы.

— Двадцать минут до поезда. Гони к вокзалу. Быстро, — скомандовал водителю. И обернулся к капитану: — Тысяча баксов аванса. Я тебя сейчас на поезд посажу. Найдешь там Ангела и предупредишь его насчет майора. Осторожно только Майору на глаза не попадись. Головой потряси основательно, чтобы протрезветь. Договорились?

— Годится... — опять прошептал Югов, но теперь уже более твердо. Он решился. Чуть не полугодовая зарплата маячила перед носом. И это, как Захватов сказал, только аванс.

— Как предупредишь, на первой же станции сойдешь и добирайся назад. Вернешься, хоть ночью мне звони. Телефон знаешь?

— Знаю, — снова проговорился Югов. Захватов довольно кивнул. Не та пошла молодежь в управлении. Таких расколоть можно в два счета. Теперь абсолютно ясно, что Югов работал против него, и надо будет с ним после возвращения побеседовать плотно — что про бюро ритуальных услуг известно и что фээсбэшники могут предъявить директору.

Машина подъехала к вокзалу. Связь у Захватова здесь хорошая еще со времен собственной службы, и он уверен, что сумеет посадить капитана на поезд. В самом крайнем случае делается просто. Всегда найдется с пяток пассажиров, что приходят к поезду в приличном подпитии, как Югов сейчас. В этом случае пассажира просто снимают с поезда, а на его место сажают нужного человека. Вот и вся проблема.

— Ты это... — сказал вдруг Югов, сообразив, что Михал Михалыч не может ему верить полностью и предстоит это доверие еще завоевывать.

— Что?

— Секретаршу уволь. Наталью Викторовну...

Захватов смерил капитана долгим взглядом. Таким долгим, что у самого шея заболела и потребовалось подавить на нее тяжелой лапищей, чтобы восстановить кровообращение.

— С ней сейчас уже беседуют мои ребята. Сделка состоялась. И Югов понял, что у него уже не будет обратной дороги. На диктофоне в руках Захватова слабо светился красный индикатор — запись идет.

3

Даже в самых чистых и самых фирменных поездах, даже в лучших вагонах все равно существует неистребимый запах железной, дороги. Мне довелось однажды ехать в поезде по самой крокодильей Африке, где нет линий электрических передач и не скоро они там появятся. Единственный на всю округу холодильник стоит в бунгало очередного племенного короля и работает от дизельной электростанции. Электростанция, в свою очередь, устроена в соседнем бунгало, что принадлежит капризному шаману племени. Если шаман рассердится, то королю придется пить горячее пиво. Но маломощная ДЭС, к сожалению, не в состоянии заставить двигаться локомотив. В отсутствие электричества африканские поезда тягают старенькие паровозики с высокими трубами. Вот тогда, впервые попав в вагон этого поезда, я и обратил внимание на особый запах угольной пыли. Запомнил. И сейчас легко ощущаю его в любом поезде любой страны. Даже в чистоплюйской наэлектрилизованной Европе, которую тоже довелось полностью пересечь. Откуда запах берется там, где угля нет и в помине, — неизвестно. Но факт остается фактом, и мой нос меня не подводит.

Билет я взял в купейный вагон. Попутчики попались странные. Не слишком горят желанием разговаривать. Как поздоровались при посадке, так и посчитали свой долг общения выполненным. Полная женщина, сразу плотно усевшись против меня, стреляет по сторонам всех подозревающими глазами и не отрывает руки от поясной сумки, которую спрятала под три спортивные майки. Вид при ее фигуре, мягко говоря, не совсем спортивный, а в трех майках в такую погоду жарко будет даже бегемоту, сидящему в своем болоте. Челночница с базара определяется в ней сразу. Челноками поезд в основном и заполнен. У них система закупки билетов отлажена. Только неудачники попадают в вагоны купейные, большинство едет в плацкартных. Там у них своя клановость и общие разговоры. Друг друга знают и понимают. Отпускники и командированные пробиваются в поезд с трудом.