Виктор Доценко - Икона для Бешеного 2
Вертолет нагнал машину Критского около железнодорожного переезда именно в тот момент, когда там опустили шлагбаум. Не снижая скорости, водитель снес шлагбаум и тут же застрял на путях: два ската были пробиты автоматными очередями, выпущенными с вертолета.
Из домика путевого обходчика выскочила женщина. Отчаянно размахивая руками, она сначала помчалась к машине, но затем остановилась и бросилась обратно. К застрявшему автомобилю, истерично воя сиреной, стремительно приближался грузовой состав.
Водитель и пассажиры отчаянно пытались справиться с заклинившимися дверями. Попытка выбить пуленепробиваемые стекла не удалась. Последнее, что они видели в своей жизни, это была громадная металлическая решетка локомотива, которая смяла машину, как лист бумаги. Локомотив затормозил, но все равно протащил машину по путям еще метров триста.
Когда сотрудники органов, разгоряченные погоней, вернулись обратно, они обнаружили, что в домике все было тихо и спокойно. Тут‑то они увидели, почему их коллега не выходил на связь, хотя его неоднократно пытались вызвать по рации.
Он лежал мертвым на дорожке около дома. Можно было предположить: что‑то привлекло его внимание и он приблизился к крыльцу, где и был поражен пулей, выпущенной из пистолета последнего из охранников Критского — того единственного, кто остался дома.
Труп этого несчастного парня был найден за домиком, на мостках, что высились над тихой речушкой. Охранник лежал на деревянном мостике со спокойным выражением лица человека, который так и не узнал, за что получил пулю в затылок.
Дальнейшая реконструкция событий показала, что Критский и Аркадий скрылись на надувной лодке с подвесным мотором, которая хранилась в сарае на берегу речушки. Вероятно, охранник помогал, собираясь вместе с хозяином покинуть охотничий домик. Кто из двоих — Критский или Аркадий — застрелил его, навсегда останется тайной. Вероятно, это был все‑таки Критский: Аркадий всегда сторонился оружия, полагаясь на свою голову.
«При осмотре останков автомобиля, ранее принадлежавшего гражданину Критскому А., были обнаружены четыре обгоревших человеческих трупа, а также полусгоревший деревянный ящик и остатки двух чемоданов. При осмотре названного груза выяснилось, что основную массу его содержимого составляют камни, металлические детали неизвестного происхождения и пр. Назначение груза так и осталось невыясненным. В чемоданах найдены различные бумаги, составляющие личную переписку г–на Критского А. и не представляющие значительного интереса для следствия. Обнаружена также карта старинного вида, упакованная в ткань на асбестовой основе, благодаря чему карта сохранилась в полной неприкосновенности. В настоящее время проводятся следственные мероприятия, имеющие целью установить происхождение карты, а также намерений Критского по использованию данной карты». (Из протокола следствия.)
Старший следователь по особо важным делам ФСБ по Москве и Московской области Вадим Васьков был человеком с особым даром предвидения. Он и следователем‑то стал не столько из‑за своего служебного рвения, сколько из‑за того, что обладал невиданной интуицией. Он был свято уверен в том, что его нюх никогда не подведет его, даже в самой крайней ситуации.
Сейчас ему в руки попала старинная карта — все, что досталось следствию после Арнольда Критского, если не считать гору трупов. Сидя за столом, заваленным протоколами следствия и бирками вещдоков, Васьков вертел карту в руках, пытаясь понять причину, по которой она оказалась у Критского.
Едва ли эта карта была частью коллекции Критского. Арнольд коллекционировал преимущественно шлюх, которых ему в изобилии поставляли мировые модельные агентства. Едва ли это был подарок от любовницы. Проститутки в основном награждали его венерическими болезнями, от которых Критский успешно лечился в дорогих австрийских клиниках.
Едва ли эту карту могли подарить Критскому его собственные сотрудники: в свой день рождения Критский подарки ни от кого не принимал, заявляя, что это его унижает, потому что у него и так все есть.
Но было очевидно, что Критский очень дорожил картой. Об этом говорило то, с какой тщательностью она была упакована. Васькова смущал тот факт, что карта оказалась среди мусора в одном из чемоданов. Оставалось предположить, что она оказалась там случайно и ее сунул туда в дикой спешке референт Аркадий или же сам Критский.
Интуиция подсказывала Васькову, что он находится на пороге большого открытия. Может быть, здесь указано место, где спрятана библиотека Ивана Грозного? Или сокровища, награбленные Наполеоном, так и не найденные до сих пор? Или же здесь указана та самая «вещая роща», в которой зарыл свой знаменитый клад сам великий разбойник Степан Разин? Не станет же такой алчный человек, как Критский, размениваться на мелочевку?
От таких предположений захватывало дух. Следователь Васьков понял, что подошел к такому этапу в расследовании, когда его личных знаний недостаточно.
Надо искать специалиста. Таковой нашелся довольно быстро. Пара звонков в отделение географии Академии наук — и у Васькова были имя и телефон человека, который, вероятно, сумеет пролить свет на происхождение таинственной карты.
Оставив все дела, Васьков устремился в Московский музей картографии — уникальное научное учреждение, равного которому в мире не сыскать. Благодаря стараниям специалистов именно этого института многие тайны перестали быть тайнами. Именно здесь Васькову предстояло познакомиться с главным хранителем, музея — Викторией Эммануиловной Стерх–Стерховской.
Удостоверение Васькова открывало перед ним все двери. Ожидая появления главного хранителя, старший следователь рассматривал разноцветные карты под стеклом на стенах, громадные деревянные стеллажи, подымавшиеся под самый пятиметровый потолок, старинные глобусы, вероятно, еще петровских времен, выстроившиеся вдоль стен. Одновременно он пытался запомнить имя, фамилию, отчество главного хранителя, что ему, несмотря на все старания, не удалось.
Внешность Виктории Эммануиловны Стерх–Стерховской полностью соответствовала ее имени и фамилии. Это была строгая дама, довольно полная для своего невысокого роста, в очках с золотой оправой, которую она при разговоре постоянно потирала пальцами правой руки.
Итак, молодой человек, чем может быть полезно наше бумажное заведение вашей серьезной фирме?
Виктория Имм… э–э-э, Ам…
Не мучайтесь, — предложила, улыбаясь, главный хранитель. — Называйте меня Виктория. Я не такой старый сухарь, как может это показаться с первого взгляда.
Тогда, вот. — Не теряя времени, Васьков взял в руки чертежный тубус (купил по дороге за собственные деньги) и вынул из него карту, аккуратно свернутую в трубку.
Вы очень предусмотрительны, — одобрительно кивнула Виктория. — Посмотрим, посмо…
Голос Виктории сорвался, едва она взглянула на карту. Васьков заметил, как моментально побледнело ее лицо и как она схватилась за дужку очков. Ага, значит, дело действительно серьезное!
Откуда у вас ЭТО? — шепотом спросила Виктория.
Васьков замялся:
Видите ли, я ожидал, что вы мне расскажете, что представляет из себя эта карта. Поймите правильно, работа у меня такая…
— Да, да, конечно… — Виктория не отводила взгляд от карты. — Но это — настоящее сокровище! Я слышала об этом чуде, нам рассказывали о нем еще в институте, но все было на уровне легенд, преданий… И вот я вижу перед собой в буквальном смысле ожившую легенду!
Я вас очень прошу… — вмешался Васьков.
Следователю было недосуг слушать восторженные восклицания. Ему требовалась информация.
Не здесь ли указано место, где находится библиотека Ивана Грозного? — спросил он.
Я буду готова рассказать подробнее об этой карте, когда смогу убедиться, что она — подлинная. — Виктория успокоилась и снова стала серьезным главным хранителем — А пока — только одно: данная карта указывает на место, где скрыто самое ценное, что есть в России. Но все подробности — вечером. Приходите к шести часам, не раньше. Извините, мне надо спешить в лабораторию.
Васьков понял, что большего сейчас он не добьется. Получив от Виктории расписку, он удалился. Председатель Комитета Горст похоронил жену несколько лет назад, но не скучал в одиночестве. Собственно, смерть жены была спровоцирована его многочисленными похождениями. Нельзя сказать, что Горст волочился за каждой юбкой. Но он имел представительную внешность, солидный пост, дорогую машину и значительные средства, неизвестно откуда появившиеся и продолжающие появляться. Поэтому чему удивляться, если женщины сами вешались ему на шею. Не все, разумеется, а дамы определенной категории, понимавшие, что все это ненадолго и вскоре надо будет уступать место другой.
Борис Горст обитал на Остоженке, в большом новом доме с архитектурой «под старину», ради строительства которого был снесен целый квартал действительно старых и ценных построек, включая усадьбу девятнадцатого века.
