Бумеранг вернулся - Александр Васильевич Чернобровкин
— В Омахе давно нет ни кошек, ни собак. Съели всех. Скоро и крысы исчезнут. В зоопарке тоже всех порезали и сожрали, даже слоненка маленького, который родился перед самой войной. Для этого из другого зоопарка выменяли самца, а то наш сдох, старый был. Оставались одни самки, пять штук. Их тоже потом съели. И рыб всех из аквариума выловили, а азиаты змей из террариума. Там много было. Я ходил с внучкой посмотреть на них, — многословно ответил он и добавил эмоционально: — До чего же мерзкие создания! Зачем бог создал их⁈
— Каждая тварь для чего-то нужна, а люди созданы в наказание им, — поделился я выводом, сделанным во время скитаний по эпохам.
29
Ночь была темная и не такая душная, как предыдущая. От реки тянуло сыростью, воняло болотом. Откуда-то из центра огромного зоопарка доносился пронзительный, истошный вопль тропической птицы, которая каким-то чудом умудрилась пережить прошлую зиму. Помню, когда услышал этот крик в первый раз, решил, что голосистой бабе перерезают шею. Наверное, птица раньше жила под куполом «Джунгли». В зоопарке несколько полусферических сооружений из стали и стекла, под которыми созданы миниатюрные ареалы из разных климатических зон. Всё, как в природе, только очень тесно. Теперь случилось то, за что я ратовал всю сознательную жизнь — в клетках сидели те, кто раньше приходил полюбоваться пленниками, осужденными на пожизненное заключение только за то, что не такие, как люди.
Купол «Пустыня» находится на высоком фундаменте, облицованном под кладку из разноцветных набольших камней разной формы, в котором вход, выход и служебные помещения. Выше сетчатая стальная основа, разделенная на треугольники, в которые вставлены особые акриловые стекла, дающие летом максимальную тень, а зимой пропускающие максимум тепла. В свете луны внутри виден темный холм с крутыми склонами. Раньше под куполом держали обитателей пустыни. Это мне рассказали помощники Фред Хелфилд и Роберт (Боб) Фелпс. Оставил обоих и Локи охранять машины, на которых мы приехали.
Охрана купола «Пустыня» организована лучше, чем учебного центра. Часового не надо искать. Это толстый негр с черными курчавыми волосами, заплетенными в маленькие косички, которые торчат вверх. Ленточки разных цветов. Прическа «Ёжик в лоскутах». На груди висит на ремне, точнее, лежит на выпирающем пузе, маленький девятимиллиметровый автомат «АПС-9» с коротеньким стволом и сложенным прикладом. Часовой развалился в кресле, стоявшем в нише под высоким бетонным козырьком возле широкого застекленного входа. Постоянно курит, сворачивая самокрутки. Судя по запаху, табак местный, плохенький. Иногда часовой прогуливается до выхода, такого же, как вход, только вывески разные, и обратно, то есть метров десять-двенадцать в одну сторону. Подвижный образ жизни — не его конёк. По пути громко пердит. Видимо, в кресле опасается это делать, чтобы было, на чем сидеть.
Я наблюдаю за часовым из-за высокого валуна, привезенного издалека, здесь таких не встречал, рядом с которым округлая лужа с тухлой водой и зеленым тростником. Между нами метров тридцать выложенного каменной плиткой, открытого пространства, если не считать обломки темно-серой пластиковой урны и сплюснутых, металлических столов и стульев, по которым словно бы прокатились на танке. Подход освещается лампой, приделанной сверху на козырьке. Мне показалось, что по проекту она там не предусматривалась, но нынешняя архитектура такая непредсказуемая, даже для самой себя. Часовой находится в полумраке. Трудно разглядеть негра в темном месте, даже если он там есть. Хорошо вижу, когда прикуривает от зажигалки или решает прогуляться. Убедившись, что часовой еще не спит, отползаю за валун, сажусь, прислонившись спиной к теплой шершавой поверхности, жду. Или я ничего не знаю о людях, или надолго негра не хватит.
Сначала обратил внимание, что давно не слышал шагов, а потом и запах табачного дыма перестал добираться до меня. Выглянув из-за валуна и убедившись, что в нише у входа тихо, по дуге огибаю бесшумно освещенное пятно, оказываюсь у стены, облицованной каменной плиткой, в которой разбитые окна закусочной. Каждый уважающий себя янки после перехода на расстояние более ста метров обязан сожрать бургер, а после двухсот — три. Перед нишей входа толстая круглая колонна серого цвета, поддерживающая козырек. Замираю за ней, прислушиваюсь. От входной двери доносится переливисто то ли тихий храп, то ли громкое сопение.
Даже у конченных подонков во время сна лицо становится мягче, кажутся няшками, которых незаслуженно обвиняют в чужих грехах. Этот негр выглядел даже как-то чересчур добродушным. Скорее всего, убивал людей, морщась от сожаления. Проснулся он сразу, едва я прикоснулся к теплой влажной коже над ключицей, а умирал долго, дергаясь, норовя встать. Я с трудом удерживал эту гору мяса весом не менее полутора центнеров.
Внутри горела еще одна лампа возле туалетов. По пути к ним были кухня закусочной, в которой стояли ящики и мешки, и три помещения. Не знаю, для чего они предназначались ранее, но сейчас в двух стояли по шесть кроватей, причем в первой были заняты неграми все, а во второй — пять. На вооружении у них тоже автоматы «АПС-9», и возле двери у стены в каждой комнате по металлическому ящику с картонными коробками с патронами. При открытых дверях внутрь попадало достаточно света, чтобы разобраться со спящими. С одним малехо лоханулся, он успел вскрикнуть, но никого не разбудил.
В третьем помещении на широченной, отельной кровати спал в красных боксерских трусах сухощавый латиноамериканец со свернутым носом. Я взял левой рукой прислоненный к стене «АПС-9» со сложенным прикладом, передернул затвор, загоняя патрон в ствол, и несильно ударил спящего коротким стволом в висок. Латинос неодобрительно замычал просыпаясь.
Я еще раз ударил стволом автомата в висок и произнес:
— Просыпайся и лежи спокойно, а то пристрелю.
Он открыл глаза, казавшиеся в полумраке темными впадинами, уставился на меня, пытаясь сообразить, сон этот или явь? Правой рукой я достал нож из чехла, висевшего на ремне, разрезал резинку на трусах, распорол красную, неподатливую, шелковую материю, оголив покрытый черными волосами пах и сморщенный член, черный, намного темнее кожи на животе.
Легонько надавив на него лезвием ножа, я сказал:
— Буду спрашивать, а ты отвечаешь. Если соврешь, отрежу кусок, а потом еще. Все понял?
— Си (Да), — ответил он с перепугу на испанском языке.
— Где находится штаб вашей банды? — задал я первый вопрос.
— В центре, в отеле «Омаха Мерриотт», — ответил он.
— Где храните оружие? — спросил я.
— Там же и на других точках, — сообщил он с сильным
