Стальной узел - Сергей Иванович Зверев
Логунов взялся за перископ, и все посторонние мысли, как по команде, исчезли. Остался только опасный путь в несколько километров на глазах у врага. И он должен провести танк этим путем и доставить сведения в штаб дивизии. Все просто. Как и всегда на войне: выжить и победить!
– Вперед, Бабенко!
Заработал двигатель, с лязгом включилась первая передача, танк дернулся и плавно пошел вперед все быстрее и быстрее. Логунов поворачивал перископ из стороны в сторону. Вот из домов стали выбегать немцы. Они показывали пальцами на советский танк, разбегались, кто-то падал и отползал за поленницу, кто-то за сруб колодца. Но «тридцатьчетверка» просто прошла мимо, даже не сделав ни одного выстрела. Логунов не слышал выстрелов, но, когда по броне стали дробно стучать удары, он понял, что кто-то со стороны села стал стрелять в танк из винтовок и автоматов. Еще с полкилометра на виду противника от поселка и низинка.
– Бабенко, приготовились, по команде поворот направо и вниз. Один… Два… Поворот!
«Зверобой» затормозил одной гусеницей, развернулся на ходу, проехав боком по мокрой почве, и, выбрасывая большие комья грязи, пошел вниз. Теперь со стороны села была видна лишь его башня. «Тридцатьчетверка» уверенно шла по мокрой раскисшей почве. Логунов повернул командирскую башенку и стал смотреть в перископ на село. Нет, не видно там ни пушек, ни танков. Отлично. Не столкнуться бы с ними и дальше. Оторвавшись от перископа, старшина откинул верхний люк, но высунуть голову наружу не успел. Взрыв качнул машину, послышался какой-то посторонний шум, сильный скрежет, а потом танк повело боком, стало разворачивать, но Бабенко сумел его остановить.
– Гусеница, командир! – прокричал механик-водитель по ТПУ. – Сейчас посмотрю.
– Отставить! – Логунов наклонился и дотянулся вниз рукой, сжав пальцами плечо механика-водителя. – Спокойно, Семен Михалыч, спокойно. Не горячись. Это ведь мина была.
– Эх! – Бабенко в отчаянии закрыл лицо руками. – Какая незадача! Ведь совсем уж было прорвались…
– Подлянка, Сеня, – пробормотал Логунов и высунулся из башни. – Та самая подлянка!
Со стороны села не стреляли, видимо, докладывали командованию о появившемся и исчезнувшем русском танке. Низинка была широкая. Собственно, это и не низинка, а просто село стояло чуть выше, потом был небольшой излом рельефа, а дальше относительно ровное поле с ямами, овражками, бугорками, кустарником и редкими чахлыми деревцами. «Нейтральная полоса»… Неужели минное поле? Далековато от села, от позиций немцев. На таком расстоянии минное поле не делают. Почти километр. Или когда-то оно здесь было, когда линия обороны пролегала по-другому, да вот не все мины сняли. А может быть, вообще неразорвавшийся снаряд или мина угодила под гусеницу.
– Что делать-то, командир? – снова не выдержал и немного нервно спросил Бабенко. – Чиниться надо и уходить. Не ровен час, накроют нас тут.
– Омаев, дай мне твой кинжал! – приказал старшина. – Никому танк не покидать. Вести круговое наблюдение, приготовиться отражать атаку противника.
Руслан снизу протянул в башню свой дедовский кинжал. Логунов выбрался с клинком на броню и, присев на корточки, осмотрелся. Танк развернуло почти передом в сторону села. Странно, Бабенко шел прямо вдоль кромки откоса. По идее, самое сухое место. Мины точно в таких местах не ставят. А если кто-то поставил. Что теперь гадать. Правее, метрах в тридцати, снова небольшое повышение рельефа и дальше тянется поле с естественной растительностью, причем хорошо видно, что растительность нетронутая. Летние высокие травы высохли, торчали серые кустарники. «Там точно нет мин, – подумал Логунов. – А здесь? На что-то же мы напоролись».
И, осторожно спустив с танка ноги, он встал на колени в грязь и принялся методично вводить клинок кинжала под углом в податливую землю. Он обошел половину корпуса полосой в два метра, когда острие кинжала наткнулось на что-то твердое. Старшина стал осторожно разгребать грязную землю. Наконец пальцы коснулись чего-то жесткого, но округлого. Еще немного, и он убедился, что это просто камень. Почти час ушло у Логунова на обследование земли вокруг машины. Мин он не обнаружил. Их не было возле танка, но это не означало, что их нет совсем.
– К машине! – наконец, приказал старшина. И когда экипаж проворно выбрался через люки, добавил: – Выхода у нас нет. Устав никто не отменял и наш долг тоже. Мы не имеем права бросить машину. Время еще есть, и самое простое решение это устранить неисправность и уходить своим ходом. Бабенко и Бочкин занимаются гусеницей, Омаев с пулеметом занимает оборону на башне. А я проверю дорогу на предмет других мин.
Не прошло и пятнадцати минут, как с башни вдруг ударил танковый пулемет Омаева. Логунов обернулся. Танкист вел огонь в сторону села. Бил короткими очередями по три-пять патронов, переводя ствол то на одну цель, то на другую. Взобравшись на край откоса, старшина увидел группу немцев, человек в десять, которые залегли в траве, прижатые огнем. Открыв ответный огонь из винтовок, они рассредоточились и попытались обойти танк с трех сторон. Логунов снял с плеча свой «ППШ» и двумя короткими очередями уложил одного из слишком настырных фашистов, который перебегал правее танка. Немцы замешкались, потом стали отползать, оставив на поле четыре тела.
– Руслан, внимательнее! – крикнул он Омаеву. – Они теперь будут снова пробовать подобраться к нам, но по-другому. И голову не подставляй. Если что, дай знак, и мы пуганем их из пушки.
Но не прошло и пятнадцати минут, как в воздухе засвистели мины. Логунов упал, закрыв голову руками. Взрыв на краю откоса, взрыв за танком, теперь в стороне. «Как там ребята?» – подумал старшина и поднял голову. Ни Бабенко, ни Омаева он не увидел. Из люка башни торчал, уставившись в небо, ствол пулемета. Снова взрыв, еще один. Земля мелко дрожала, осколки свистели над головой, били в землю совсем рядом. В танк, надо быстро в танк, под защиту брони! Бросками, пока не зацепило. Мина – такая подлая штука, что от нее на открытой местности не спрячешься.
